Ветер, влетев в окно, зашевелил листки бумаги на столе.
Отчет, принесенный страшненьким человечком, тоже зашевелился, как живой. Ветер подхватил буквы, сложил их в слова, играя новыми для себя игрушками.
«В ходе допроса, проведенного мной, было выяснено, что Ганс Вернер…»
«При дальнейшем разбирательстве допрашиваемый проявил упрямство и скрытность, чем вынудил меня применить методы допроса третьей…»
«После того как Ганс Вернер пришел в сознание…»
»…повреждений…»
»…костная ткань…»
»…сердечная недостаточность…»
Подпись ветер не разобрал. Ему стало скучно играть с простой бумагой, и он выпорхнул в окно, подальше от спертого воздуха в кабинете…
Зиверс не видел этой игры, он прокручивал в голове ситуацию с утечкой информации. По всему получалось, что корни этой проблемы уходили так глубоко, что копать отпадало всякое желание.
А в свете последних событий, особенно после того, как фюрер назначил дуболома-Шпеера руководить операцией «Тангейзер», разбираться с утечкой было вообще нежелательно. Почему? Потому что пришлось бы идти через голову того же Шпеера и нарушать субординацию и указ Самого. Но… Говорить об этом с рейхсминистром было бы еще более неправильно. И это означало только одно, нужно снова идти через коридоры власти, к человеку с лицом преподавателя-гуманитария
«Так и сделаем, – решил Зиверс – Так или иначе, проблема с утечкой позволит нанести удар сразу по двум крупным фигурам… Одна из них Шпеер, который, собственно говоря, мешает, только когда запускает руки туда, где разбирается хуже, чем сапожник в настройке роялей, а другая… А другая может провалить все…»
Зиверс еще раз перечитал отчет, вспомнив человека-пиявку Вернера.
«У пиявки оказалось очень слабое сердце. Конечно, одно дело заставлять подопытных жрать траву перед камерой, а совсем другое, когда тебя самого начинают обрабатывать специалисты по физиологии…»
И Зиверс вышел из кабинета.
Вернувшийся ветер игриво поднял со стола какие-то бумажки и загнал их под кресло. Да так там и оставил.
43
Аллах не любит преступающих. Нет оправданий у преступивших.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 100
Сквозь сон в голову вступила боль. Словно скорпион, неслышно перебирая своими членистыми лапками по песку, подкрался и заполз в ушную раковину. Прогрыз себе дорогу и теперь угнездился в самом центре мозга. Колется своими клешнями и тонким отравленным жалом. Рвет беззащитный мозг, разбрасывая вокруг себя кровоточащие ошметки
Ягер вскрикнул и вскочил. Тут же со стоном схватился за голову.
Коньяк, выпитый накануне, был не то что лишним, а вообще ненужным. Теперь организм, помещенный в сложные условия пустыни, никак не мог разобраться, что ему делать с этим избыточным количеством алкоголя, и посылал сигналы «SOS» по всей нервной системе
Ягер с трудом подтянул под себя затекшие ноги. Было холодно, несмотря на одеяло, наброшенное на него кем-то из сердобольных солдат. Костер уже почти потух, где-то средь седины пепла едва виднелись слабые огоньки.
Внимание Ягера привлек звук неясного происхождения, доносящийся со стороны автомобилей. Преодолевая сопротивление чуть слышно потрескивающих шейных суставов, он тупо посмотрел на колонну, не обнаружив ничего, могущего производить легкие щелчки, доносящиеся из темноты. Ягер поискал глазами часовых. В свете звезд смутно различалась фигура человека с винтовкой, наблюдающего лагерь. Все спокойно.
Ягер уж совсем было собрался встать и разобраться со звуками, как вдруг на него снизошло понимание. Это потрескивал, остывая, металл, накаленный за день.
Людвиг сплюнул, тут же поморщившись от укола в голове.
«Шикарно! Штурмбаннфюрер СС надрался как сапожник и ко всему прочему страдает похмельем. Ну еще можно понять, что я заснул на песке, возле костра… Все-таки не в машине, как некоторые трусы… Но похмелье, это слишком. Кстати, могли бы меня разбудить… Спасибо, хоть одеяла не пожалели. А то холод собачий…»
Мысль тихо угасла. Штурмбаннфюрер напрягся.
«Часовой… Какого черта?!»
Похмельный синдром был мигом вымыт из организма струей чистого адреналина.
Ягер покатился в темноту, на ходу выдергивая из кобуры «вальтер». Упал в песок, изрядная порция которого тут же попала в рот. Тихо отплевываясь, Ягер уже ловил на мушку «часового».
«Куда ж ты делся, мерзавец? Куда? Ну… Где же ты?»
Вероятно, только похмелье штурмбаннфюрера помешало ему сразу заметить несообразность в поведении того человека, которого Ягер ошибочно принял за часового. Каким бы отряженный в наряд рядовой ни был идиотом, он никогда не будет пялиться на охраняемый лагерь, подставляя враждебной пустыне спину. Постепенно в памяти всплывали и другие подробности увиденной картинки. Ниспадающие складки восточной одежды вместо строгой подтянутости формы, тряпки на голове, которые принять за шлем можно было только в темноте.
Из всего этого Ягер делал однозначный вывод: возле лагеря шастают арабы. И хорошо, если вырезаны только часовые… А если все эти остывающие машины уже наполнены трупами? Много ли надо, чтобы чиркнуть по горлу спящему человеку?! Ягер знал на практике – не много.
Силуэт человека больше не появлялся. Как назло, костер погас окончательно, и Ягер ничего не мог разглядеть в темноте. Оставалась только слабая надежда на то, что его противники тоже ни черта не способны в таком мраке разглядеть.
«Поднять тревогу? А если все мертвы? Тогда я только себя обнаружу, и ничего больше… Этим пустынным волкам только дай знак, они сбегутся со всех сторон. А если кто-то еще жив? – Ягер на секунду представил, что начнется, если кто-то из солдат еще жив и поднимется паника. – Так мы же перестреляем друг друга в темноте. Тут на что-то способна только фрисснеровская команда, все остальные просто мясо, хоть и солдаты».
Ягер начал очень осторожно, ползком продвигаться к месту, где, по его данным, должен был находиться один из часовых. Под рубашку заползал холодный песок, противно щекотал кожу. Проползая мимо заднего колеса одного из грузовиков, Людвиг вляпался ладонью в какую-то лужу. Потряс рукой, стряхивая капли, потом остановился. Лужа была темная и немного липкая.
Ягер представил, откуда она тут взялась, и ему стало нехорошо. Он не стал открывать дверцы грузовика, чтобы не поднимать лишнего шума. Где-то впереди стоял легковой «фиат», если откуда и начинать будить отряд, так это оттуда. Штурмбаннфюрер встал и быстрыми перебежками добежал до машины, где спал Фрисснер. Точнее, почти добежал, потому что споткнулся обо что-то большое и упал. На этот раз песок попал не только в рот, но и в глаза. Ослепший Ягер на всякий случай ткнул пистолетом в это «что-то», а другой рукой попытался нащупать горло. То, что это человеческое тело, он не сомневался.
