Он замолчал, посмотрел на Эрвана. Поднял кулак, начал разгибать пальцы – от мизинца к большому.
– За это время: удирали от фоморов во всю прыть – раз; напоролись на ловушку и дрались-таки с фоморами – два; обнаружили, что дальше плыть впроголодь, – три; прошли через Стену Туманов – четыре; и наконец, на их глазах Страж сожрал рейдер целиком – от киля до клотика. Не многовато?
Эрван молча смотрел, как кулак Бастиана раскрывается в ладонь. Когда повисла пауза, задумчиво кивнул.
– Они не преступники. Они боятся. До одури.
– Верно. Только нам не легче: какая разница, кто тебе глотку перережет – бандиты или толпа перепуганных идиотов? Единственное, что меня радует, – страх победить можно. Правда, не насовсем: до поры до времени… Но если наш поход будет продолжаться в том же духе, людей никакие уговоры не остановят. И тогда…
Эрван во все глаза смотрел на боцмана. Таким его видеть ещё не доводилось: сгорбленные плечи, усталый взгляд, низко опущенная голова…
Что это? Если просто переутомление, ладно… Неуверенность в себе? Если так, то плохо… Очень плохо… Или того хуже – обречённость?
Эрван замялся, пытаясь выразить мысль поделикатнее:
– Э-э-э, Баст… А все таки, ты как думаешь – мы справимся?
– С командой? Или вообще? – Похоже, вопрос не застал боцмана врасплох. – Не всё от нас зависит: может, прям сейчас к нам какая нибудь дрянь плывёт – ам! И все дела!
Бастиан невесело рассмеялся.
– А что до экипажа… Неделя у нас есть точно – раньше они бузить не станут. Но смотреть всё равно надо в оба глаза, особенно за Эрле. А если что из моря вылезет… – Боцман кивком указал за борт. – Этого мы ни предвидеть, ни изменить не можем, а значит – и думать не стоит.
Он замолчал. Зябко передёрнул плечами – словно только что заметил, как похолодало к вечеру. Осторожно, тщательно огляделся и понизил голос – почти до шёпота:
– Ладно. Пойдём. А то подслушают, чего доброго. Нам оно надо?
Эрван Гвент. Дневник.
…безумный. Я не знаю, с чего начать, что записать в первую очередь: в голове каша, ни черта не соображаю, хуже Гоэла. Сколько всего: и неудачный бунт, и беспомощность, и унижение… Куча всяких сведений… Именно куча, все вперемешку: и Британия, и фоморы, и фаэри, и глубина… Конечно, надо бы все это обдумать, да только ничего путного в голову не идёт. Может, я тупой? Надо будет спросить Яника, кто ж ещё мне правду скажет!
Наверно, остальные парни чувствуют то же, что и я: усталость, желание лечь и не вставать никогда… И ещё облегчение: наконец-то закончился этот несуразный день! А обдумывать – извините, это не сейчас, потом когда-нибудь.
Наверное, я должен чувствовать гордость: как же – оказалось, что от нашей экспедиции чуть ли не судьба рода людского зависит!
Угу. А как вспомнишь перетрусивших матросов да себя, красавца, привязанного к мачте… Непонятно, смеяться или плакать. Хороши защитнички!
Почему мы, а не «Дракон»? Наверное, они бы справились… Почему из всех кораблей эскадры уцелел один – самый маленький и слабый?
Мысли вертятся, вертятся… Покоя не дают: сижу вот, огарок жгу… И ещё: не знаю даже, стоит писать или нет – вспоминать не хочется.
Ладно, с собой чего лукавить…
Когда Бастиан предложил уходить, я согласился не сразу. Произнёс неуклюже – не так, как хотел, и не совсем то…
– Баст, я имел в виду не только команду. Судьбу экспедиции. И нас всех…
Бастиан уже собрался было спускаться на палубу, а тут замер: я не столько увидел, сколько догадался – темно уже было.
– И?
Голос у него был какой-то странный, силюсь объяснить сам себе, а не могу. Да ещё не видно его было толком… Показалось даже, что вместо Бастиана кто-то чужой стоит. Жутковатое ощущение…
Ну вот. Я спросил:
– Баст, как думаешь – мы вернёмся домой? Пусть не все: хоть кто-нибудь?
Бастиан глухо ответил:
– Нет.
Глава 9
...
«Горностай». Судовой журнал.
Второй день малой седмицы, по римскому исчислению – 17 августа. В соответствии с последним приказом вверенное мне судно следует на запад. Состояние рангоута, такелажа нормальное. Ветер южный, средней силы, волны средней высоты, пологие.
Больных, раненых нет.
Испытываем острый недостаток пресной воды и провианта.
Капитан Салаун.
– Перерыв до склянок! Вместо обеда…
Поединщики разом остановились, с трудом переводя дыхание. Затем послышался глухой перестук – матросы швыряли клинки на палубу и без сил валились рядом.
Бастиан скривился… но лишь махнул рукой и двинулся на полубак, откуда за учебным боем пристально следил доктор.
Эрван и Конюх всё-таки добрели до фальшборта, устроились сидя: лежать пластом у всех на виду кадетское звание не позволяло.
Эх, лучше б вместо звания поесть дали… И воды – настоящей горной воды: чистой, холодной, прозрачной… А не того солоноватого пойла, что Лоэ намешивает…
– Эрван… – Голос Конюха прозвучал глухо и угрюмо. – Ты голода боишься?
Эрван с недоумением повернулся к однокашнику: тот, не мигая, смотрел на него исподлобья.
Эрван неопределённо хмыкнул.
– Нет, наверное… Хотя приятного мало, кто ж спорит.
– А ты его видел – голод?
Конюх по-прежнему не отводил взгляд. Эрван смешался: уж очень мрачным, едва ли не угрожающим выглядел старый товарищ.
– Ну… да. В горах, когда от фоморов скрывался, несколько дней только снег и ел – на завтрак, обед и ужин.
Конюх наконец отвернулся. Покачал головой:
– Ни черта ты не видел, брат! Голод – это когда сначала подъедают всё зерно, потом терпят, терпят – день, три дня, неделю… А когда уже невмоготу – идут в поле и жуют рожь – прямо с колосьев, ещё незрелую, пополам со спорыньёй… А когда посевы кончаются, жрут лебеду с подорожником – рты от них зелёные-зелёные… Никак не отмоешь.
А потом садятся вдоль дороги… и ждут: кожа да кости, рёбра чуть не наружу; лица белые с красными пятнами от спорыньи, а рты… Вот эти зелёные рты хуже всего: стоит зажмуриться – так и стоят перед глазами…
Конюх сглотнул, прижал руки к вискам.
– Чего ждут, непонятно: милостыню просить не у кого – путники боятся через такие деревни ездить… Ясное дело – мало ли чего ждать от оголодавших!
А они сидят и сидят – женщины, дети… А потом валятся на бок, и всё. И хоронить некому.
Конюх махнул рукой. Сипло произнёс:
– Это ад, Эрван. Настоящий ад! И вот ещё что скажу: больше голодать я не буду. Лучше сразу за борт.
Вот так.
– Гвент! В другое время повелительный окрик заставил бы Эрвана насторожиться – но не сейчас. Он поспешно встал, стараясь не выдать облегчения. Хлопнул Конюха по плечу и быстрым шагом двинулся на полуют, чувствуя затылком тяжёлый немигающий взгляд.
Бастиан грузно сел на канатную бухту, стянул жилет. Не глядя, швырнул на палубу – жалобно звякнули метательные ножи.
– Адриан, помощь твоя нужна… С левой лопаткой что-то: то ли болит, то ли тянет, не пойму. Посмотри, а?
Лоэ кивнул. Аккуратно ощупал бугры мускулов, пару раз надавил что есть силы… Бастиан и бровью не повёл.
Лоэ недовольно нахмурился, покачал головой. Схватил запястье боцмана цепкими пальцами, замер на минуту, беззвучно шевеля губами.
«Считает пульс, – догадался Эрван. – Зачем только? Баст ведь на спину жаловался…»
Лоэ отпустил руку, задумался на пару секунд.
– Нет, Баст, спина у тебя в порядке. Это сердце. Разреши спросить: ты когда ел в последний раз?
Бастиан скривился, засопел, как обиженный морж. Глядя себе под ноги, угрюмо пробормотал.
– Ну вчера… Может, позавчера… Вечером. Какая, к дьяволу, разница?!
Доктор застыл на миг, брови полезли вверх: он уставился на боцмана, как на диковинный экспонат. Покачал головой, словно ушам своим не веря.
– А я-то, Баст, считал тебя разумным человеком… Ошибался.
Бастиан приподнялся было, но тут же сел, почти рухнул обратно. Зло посмотрел на Лоэ снизу вверх. Буркнул:
– Продолжай, раз начал.
Голос доктора показался Эрвану ледяным:
– Не хочешь, чтобы люди говорили: нас на голодном пайке держат, а офицерьё обжирается? Пример подаёшь? Ладно. Глупо, но объяснимо. А бои эти зачем? Матросы и так с каждым днем слабеют, а ты с утра до вечера заставляешь их деревяшками махать.
Бастиан ответил не сразу: насупил брови, огляделся. Понизил голос:
– Ты сам должен понимать: не хочу, чтобы команда дурью маялась. Знаешь, что от безделья бывает? Вот и я знаю.
«А ведь он прав!» – подумал Эрван.
Недавний разговор не шёл из головы: стоило только сесть, передохнуть – и на тебе! Теперь ещё за Конюхом присматривай: как бы сдуру чего не выкинул…
Лоэ сухо кивнул.
– Да. И при других обстоятельствах я бы слова не произнёс. Но сейчас говорю как врач: люди слабеют, такие нагрузки для них опасны – и способны убить.
Он тяжело вздохнул и добавил:
– Причём тебя быстрее остальных: и возраст уже не тот, и весишь немало. Сердце разорвётся – на кого палубу оставишь? На него?
