Хакон вернулся рано утром. Его заметили пастухи. Они подняли на ноги всех, от простых рабов до самого конунга. Люди высыпали на берег. Все ждали, что вслед за передовым драккаром Хакона покажутся корабли Золотого и Серой Шкуры, но они не появлялись, и постепенно радостный гомон на берегу стихал, уступая место истошным крикам чаек.
Я стоял как раз там, куда должен был пристать драккар норвежского ярла. Но у самого берега он остановился и принялся пропускать вперед старые, потрепанные корабли. С изумлением я узнавал среди них драккары Золотого. Вот «Ястреб», вот «Волк», а вот… Мое сердце дрогнуло и остановилось. Прямо на меня, шлепая веслами о водную гладь, надвигался острый нос нашей «Акулы»! Над головами гребцов белело лицо Скола, а лохматые волосы Трора мотались по ветру, будто клочья бороды великана Эгира…
Песок заскрипел под днищем, и «Акула» вползла на отмель. Викинги убирали весла и сходили на берег. Льот, Скол, Трор, Варен… Отца не было. Я и не ждал его. Я уже давно оплакал Орма, и лишь возвращение друзей на миг вселило в сердце нелепую надежду.
Хакон что-то крикнул своим гребцам, весла дружно плюхнулись в воду и, поднимая пенные буруны, толкнули драккар ярла к берегу. Убийца отца приближался! Я нетерпеливо переступил с ноги на ногу и шагнул к воде. Голубые глаза ярла споткнулись о мою застывшую фигуру: он не ожидал увидеть меня в живых. На миг его лицо вытянулось, а брови сошлись на переносице, но потом на губах вспыхнула понимающая улыбка. Изворотливый ум подсказал ярлу ответ. В один миг он догадался, что жадный грек не выполнил его поручения, а моя сжавшая меч рука объяснила остальное. Но Хакон не испугался и не схватился за оружие, лишь скупо улыбнулся и повернулся ко мне спиной, словно нарочно подставляя ее под удар.
— Хаки! — Трор спрыгнул на берег и стиснул меня в объятиях. — Ты… Ты такой же, как прежде! Как тебе удалось?!
Я вырвался из его рук. Хакон уже спускался, он был совсем рядом, и один удар меча мог прервать нить его жизни!
— А-а-а, твой отец… — Трор неверно понял мое желание освободиться. — Орм пал в битве. Это была не лучшая битва, но он храбро сражался…
Хакон подходил, и я не слышал Трора, а видел лишь напряженное лицо ярла и его неестественную улыбку. Он ощущал угрозу и готовился. Я осторожно отвел рукой стоящего паренька из данов и без предупреждения прыгнул к врагу. Ярл по-кошачьи увернулся и выхватил меч.
— Я ждал нападения, но ты ошибся, Хаки, — пробормотал он. — Ты ошибся. Нам лучше стать друзьями…
Ложь! Опять ложь! Теперь я знал все его хитрости и не собирался отступать. Потом, когда тело Хакона понесут на костер, меня будут судить, но сейчас я не поддамся на его уловку!
— Хаки! Опомнись! Отец… — завопил сзади Черный.
Выбирая удобную позицию, я медленно пошел по кругу. Хакон шатнулся вперед. Его меч распорол мои штаны у колена, но до кожи не достал. Я засмеялся. Поединок возбуждал… Еще несколько обманных ударов, и затаившийся внутри зверь проснется, проглотит меня, а потом сожрет проклятого ярла! С ним — яростным духом берсерка — не справиться никакому бойцу!
Я глубоко вздохнул. Некстати подкатил кашель. Пришлось замереть.
— Ты изменился, — воспользовавшись этим, прошипел мой враг. — С виду ты прежний, но теперь в бою из твоего рта не идет пена, и ты не грызешь в ярости свой щит. Тюрк сделал из тебя очень опасного берсерка. Даже в поединке тебя не покидает разум…
Я не отвечал. «Да, я опасен, Хакон, — крутилось в голове. — Особенно для тебя. Мои руки — когти, мои зубы — ножи, а мое тело — ветер. Ты сдохнешь вместе со своими лживыми речами, и никогда не узнаешь, что Тюрк вовсе ни при чем, а молчать меня заставляет слабое больное человеческое тело».
Хакон метнулся в сторону, подкатился мне под ноги и махнул мечом. Я отступил и расхохотался. Моей звериной половине ярл казался хилым и неуклюжим.
— Хаки! — крикнул Трор. «Пора заканчивать, пока он не вмешался», — подумал я и прыгнул. Хакон попятился и мой меч взлетел вверх, но кто-то перехватил мою руку и с силой завернул ее за спину. Я взревел от ярости. Этот поединок шел не по правилам, но никто не смел останавливать его! Даже боги!
Вместе с криком из груди рванулся кашель. Он заставил меня выронить меч и согнуться над поверженным врагом. Сила берсерка уходила. Убийца отца понял это и заулыбался. Он ликовал!
Я повернул голову и только теперь увидел, кто помещал возмездию. Их было двое — Скол и Трор.
— Угомонись, — стискивая мои запястья, твердил кормщик. — Угомонись…
Посмеиваясь, Хакон поднялся с земли и неспеша отряхнул одежду. На его серой рубахе виднелись темно-зеленые полосы грязи.
— Я найду тебя, ярл! — выкрикнул я. — Запомни это, предатель, и жди смерти!
Он поднял свой меч и вложил его в ножны:
— Я никого не предавал. Ты ошибся, Волчонок!
Кто-то в толпе засмеялся. Я опустил руки и перестал рваться к своему врагу. Что толку грозить на потеху толпе? А рассчитаться с подлым ярлом еще успею, и это случится там, где никто не сможет схватить меня за руки…
— Отпустите, — сказал я негромко.
— Нет. — Скол все еще сдавливал мои запястья. — сначала выслушай нас.
— Зачем? Я все знаю.
— Ты ничего не знаешь, — присоединился к нему Грор. — Хакон ни в чем не виноват. Золотой обманул всех нас. Он говорил о мире, но едва мы подошли к Хальсе и увидели корабли норвежского конунга, как он велел готовится к бою. Два его драккара первыми перевернули щиты. Орм приказал нам сделать то же самое. «Иначе у нас окажется сразу два врага: и Золотой, и Серая Шкура», — объяснил он, и мы подчинились. Серая Шкура увидел, что попал в ловушку. Тогда он повел их людей на берег и построил их для битвы. Конунг норвежцев оказался смелым и сильным воином: рубил сразу на обе стороны, и никто не смог взять его живым. Вместе с ним полегло много народу. После боя мы хоронили отважных и проклинали тот миг, когда связались изменником. Ведь Золотой нарушил договор о мире! По-мнишь тот день, когда Синезубый позвал нас в свой дом и там говорил о примирении всех конунгов? Не знаю почему Золотой вдруг передумал и напал на пришедшего с миром норвежца, но это было недостойно викинга! А мы поддержали его… — Трор потупился.
— Дальше! — потребовал я. Хирдманн зря стыдился но он то не знал, что схватка Золотого и Серой Шкуры была заранее подготовлена. Во всем был виновен проклятый норвежский ярл! Он знал, что после боя в Хальсе Золотого многие сочтут предателем, и воспользовался этим. Теперь все подумают, что, нападая на Золотого, он отстаивал справедливость, а не убирал соперника нанорвежский престол!
