чёртовой бабушке!
Однако Шеклтон действовал уверенно и, видимо, не сомневался в своих способностях. Через пять минут он сделал необходимый мод и накинул его на доппельгангера. Лицо двойника сразу же начало меняться, превращаясь в физиономию Шеклтона. Тело тоже модифицировалось, и вскоре мы смотрели на неотличимого от оригинала двойника.
— Удивительно! — только и смог прошептать Сопля.
В его глазах сквозило искреннее восхищение.
Я был впечатлён не менее. Такую тонкую работу даже мне было сложно сделать. Во всяком случае, за столь краткий срок. Конечно, старик действовал наплевательски небрежно, но даже в этом было что-то от вдохновенного размаха истинного, хоть и безумного, художника.
— А с этим что делать будем? — кивнул Шеклтон на Соплю. — Шею свернем и листьями закидаем? Тут есть уголок, куда можно притырить чебака этого круглолицего.
— Что⁈ — только и смог выдохнуть Сопля. — Меня⁈ За что⁈
— Он же ведь отпрыск инквизитора, — пояснил учитель, глядя на меня. — А теперь ещё и свидетель.
— Знаю, — кивнул я.
— Сдаст ведь, медуза бесхребетная! — Шеклтон окинул парня кровожадным взглядом старого разбойника.
— Не сдам! — запищал Сопля. — Это ведь я сказал Максу, что вы тут. Помог!
— Это мог быть отвлекающий маневр, опарыш ты каптерный! — не желал сдаваться Шеклтон.
— Толя, сейчас от тебя многое зависит. В том числе, и твоя собственная судьба, — обратился я к парню.
— Макс, да я же говорю, что я с тобой! Родителей не выбирают! Я не виноват, что мой отец заимел на тебя зуб!
— Ладно, — махнул я рукой. — Надеюсь на тебя. Сейчас запираем двери с двойником и расходимся. Толя, ты домой и делаешь вид, что ничего не знаешь. Это, кстати, в твоих же интересах, если подумать. А мы, — я глянул на Шеклтона. — Мы пойдем…
— В бар! — произнес счастливый учитель тёмных начал.
— Вам нельзя в бар! — тут же запротестовал Сопля. — Шеклтона все знают в лицо. И многим известно, что его забрала инквизиция. Да через пять минут донесут, что он гуляет по городу!
— Верно, — нахмурился я.
— Не беда, гальюны вы заколоченные! Смотри!
Шеклтон вновь принялся выписывать в воздухе магические символы. Я уловил определённую схожесть их с теми, которые учитель делал, превращая доппельгагера в своего двойника. Только направленность некоторых магических векторов была противоположной.
Я глянул на Шеклтона и вдруг увидел, что тот каким-то странным образом изменился. Нет, пропорции лица и тела остались, но черты едва заметно преобразились: нос стал тоньше, глаза, напротив, расширились и изменили цвет. Но поменялось не только это. Превращения были глубокими. Изменилась даже походка.
— Ну как? — довольный произведенным эффектом, спросил Шеклтон, прогуливаясь. — Похож аль нет?
— Абсолютно другой человек! — выдохнул Сопля.
— Отлично! Тогда в бар! Нужно промочить глотку, а то пересохло всё!
Я попытался возразить Шеклтону, потому что времени прохлаждаться у нас не было, и следовало всё выяснить — прежде всего, зачем его отправили в неволю. Но угнаться за моряком уже не смог. Шеклтон двинул прочь размашистым шагом, и мне пришлось последовать за ним.
— Толя, а ты домой. Завтра свидимся! — крикнул я Сопле.
Бар Шеклтон выбрал себе под стать. Мы зашли в какое-то тёмное помещение, практически ничем не отличимое от его недавней тюрьмы. Пахло тут так же. Бармен, беззубый татуированный старик, даже не потрудился спросить, что мы хотим выпить, сразу же налил пива и по стакану самого дешёвого виски.
— Отличное место, якорь мне в дышло! — удовлетворённо прорычал Шеклтон.
И залпом выпил виски. Потом, крякнув, осушил и пиво.
— Повтори, юнга!
Беззубый старик повторил заказ.
— А по камбузу что имеется? — спросил Шеклтон, когда и вторая порция была выпита.
— Сегодня отбивные, — прошамкал дед.
— Отлично! Неси сюда, да побыстрей.
Бармен скрылся за дверями, и у нас появилось несколько минут, чтобы поговорить наедине.
— Шеклтон, что случилось? — тут же спросил я. — Почему вас закрыли?
— На тебя есть конкретный заказ, — произнес учитель, доставая из пачки сразу пять сигарет.
Он принялся потрошить их, доставая табак и забивая им трубку.
— Заказ? — не понял я.
— Да. Инквизитор этот, папаша Сопли, сошёл с ума. Одержим местью. Видимо, конкретно ты ему дорогу перебежал. Что такого сделал, признавайся, осьминожья ты башка?
— Да так, именно, что дорогу перебежал, — отмахнулся я. — Но это ведь моё дело. Причем здесь вы? Вас-то зачем похищать⁈
Шеклтон подмигнул.
— Они поняли, что ты не простой парнишка.
— Они?
— Инквизиция. Папаша Сопли доложил Первому Легатию инквизиции о случившемся. И, видимо, сначала произошедшему не придали особого внимания. Но потом, когда обиженный инквизитор продолжил поиски, начал рыть глубже и поделился своими домыслами, инквизиция решила заняться делом всерьёз. Проведены определенные ритуалы. И над тобой сгустились тучи. Видимо, подтвердились догадки.
Я ничего не понимал. Всё ведь начиналось как банальная драка в клубном сортире.
— Какие догадки?
— Тельняшка ты мазутная! От тебя за милю прёт чернотой! Да какой!
— Какой?
— Настоящей! Первородной. Это Веберу, плотве чахоточной, не понятно. А меня не обманешь! Я чувствую это. И инквизиция тоже чувствует. Понимают они, что с тобой решать нужно поскорей, пока не случилось чего дурного, намотай меня на брашпиль. К тому же ты из рода белых. Сечёшь, карась? У белого рода не может быть чёрного отпрыска. Это как у стайки дельфинов вдруг родится акулёнок.
Ту-ру-ру-ру-ру-ру! — раздался вдруг звонок, сообщающий о том, что наш заказ готов.
«Какая жуткая мелодия, — невольно отметил я про себя, оборачиваясь. — Помниться, чем-то похожим мы пытали у себя в бездне пленников».
Внесли тарелку с отбивной.
— Вот это я понимаю, порция! — обрадовался Шеклтон, увидев огромную тарелку.
Только вот мне было не до веселья. Новости не обрадовали.
— И всё-таки, при чём здесь вы? — продолжил допытываться я. — Не понимаю.
— Они решили схватить тебя за жабры, парень. Но сделать это без лишнего шума. Всё-таки, домыслы и догадки к делу не пришьёшь, вот и осторожничают. А если удастся тебя схватить и применить богатый арсенал дознания инквизиции, выбить из тебя все необходимые показания, то состряпать дело будет легче лёгкого.
— А если им не удастся из меня что-то выбить? — злобно спросил я.
Шеклтон усмехнулся.
— При
