он должен покинуть казино...
Я слушал, периодически задавая уточняющие вопросы. Что-то в рассказе не вязалось. Обеспечивать такое место было делом недешевым. А если точнее, то нужны были колоссальные денежные вливания, которые простой корм не мог себе позволить.
— Так тут почти все работают, — пояснил лидер катакомб, когда я поделился своими мыслями. — Мы перерабатываем грибы и делаем из них отвары, которые пользуются популярностью у благородных. Грибы растут только у подземных храмов, а сами благородные не могут просто так сюда прийти. В этих катакомбах они заснут. В других — их тела могут состариться. А есть и такие, которые почти моментально убьют их. Ещё у нас есть светопыль, из которого мы делаем специальные порошки и курительные смеси.
— Тоже для дворян? — предположил я, рассматривая нагую девицу, которая при взгляде на меня сексуально облизала верхнюю губу. Эхма, чертовка какая! Что-то я и позабыл уже, что нахожусь в молодом и здоровом теле. Но о делах сердечных подумаю позже.
— Конечно, — подтвердил прапор. — Но кто-то и из наших жителей начинает их употреблять. И если употребляет долго, то таких мы отправляем наверх. Им ведь уже всё равно, а нам тут не нужна грязь. У нас тут чисто, — он обвел рукой слегка влажные улицы.
И ведь не соврал: действительно чисто, хоть и мокро. Нигде нет никакого мусора. Да и дерьма, которое было на поверхности, тоже. Я решил уточнить:
— То есть вы работаете на благородных, и они вас обеспечивают?
— Я думаю, что да. Но не именно с ними, а через смотрящего. Только ему позволено говорить с дворянами. Мы пересылаем бочки в поместье, а оттуда забираем прикормку для грибов, растений и крыс. Ну и ещё много всякого, — прапор кивнул на магазин, на вывеске которого были изображены штаны и рубаха. — Одежда всякая, немного еды, инструменты. А ещё, — он выдержал драматическую паузу, — много всяких вещей для творчества.
— Каких, например? — я сделал вид, что по достоинству оценил его слова, хотя, признаться, они показались мне крайне бредовыми.
— Краски для рисования, пряжа для одежды, кожа для обуви — много всего. И это самое главное. Все люди только ради этого и работают, — проводник уверенно покивал сам себе. Его слова подтвердил одобрительный гомон вояк.
— А если благородные вам прикажут работать и не будут обеспечивать ничем, кроме еды и инструментов, то что? — задал я каверзный вопрос. Всё-таки порядки этого мира должны оставаться порядками даже здесь.
— А такое уже было, — раздался голос одного из бойцов, который встречал нас на балконе. — Это мне мой дед рассказывал. А ему — его дед. Когда-то давно лидеру этих катакомб сказали, чтобы все люди работали больше и интенсивней. И люди начали работать. Сюда доставлялось очень много прикормки. И за первый месяц люди сделали столько, сколько делали раньше за целый год. Они спали по три часа в сутки. Но потом они начали умирать, но всё равно продолжали работать. Никто ведь не отменял приказа. А через два месяца бог Морфей разгневался и наслал кару. Все грибы перестали расти. Светопыль за два дня превратились в солому. А через полгода здесь ничего не осталось.
— Но раз людям дают возможность заниматься творчеством, — Прапор поднял палец вверх, — то и работают они добровольно. И чем больше и качественнее работают, тем больше получают. А чем больше получают, тем более хорошие вещи могут купить. И все счастливы. Да и боятся все, что их выгонят из этих катакомб, поэтому никто правил и не нарушает. На верху же люди — обычный корм. А с ними не поговоришь про рисование.
Я призадумался. Очень интересная позиция у этого молодого человека. Для меня молодого, а так ему лет сорок на вид. Хотя кто знает, сколько он потратил личного времени. Вдруг передо мной шестнадцатилетний мальчишка стоит? Зато теперь стала понятна увлеченность Альфача живописью. Он ведь тоже выходец из катакомб. Надо же — творчество тут во главе всего. Не место, а утопия! И ведь местная братия ставит себя выше людей, которые на поверхности, хотя ничем особым от них не отличается: всё такое же почитание благородных. Но всё же, если судить по бомжу-шпиону (или какая там у него специальность?), не столь явно выраженное.
Я полез в сумку, которую тащил Осип. Порылся в ней и достал тюбик, прихваченный в резиденции Косого. Как знал, что пригодится! Хотя я собирался использовать краску, чтобы изобразить на предплечье печати, но ничего — раздобуду ещё. Сейчас лучше наладить отношения с лидером этого странного поселения. Он ведь сказал про рисование, а мой подарок придется ему точно по душе.
— Держи! — я протянул предмет. — Просто так. Понравился ты мне.
— Эээ, и что это такое? — непонимающе спросил Прапор, вертя тюбик в руках.
— Так... — я слегка запнулся. Вот уж не ожидал, что художник не будет знать, что это такое. Или я ошибся в своих расчетах? Вдруг он какой-нибудь резчик по дереву? Хотя уже поздно. Придется доигрывать роль. — Краски. Для рисования.
— И как этой штукой рисовать? Краски вот такими должны быть, — лидер катакомб полез в наплечную сумку и достал альбом с закрепленными на нем узкими цилиндрами, которые напоминали карандаши.
— Позволишь взглянуть? — заинтересовался я. При этом мысленно обрадовался, что мозги-то мои ещё работают.
— На поверхности народ такой дикий, — засмеялся Прапор. — Держи. И будь аккуратен. Если порвешь или что-то сломаешь, то взыщу.
Я заверил, что все будет в лучшем виде. Бумага оказалась достаточно плотной и качественной, а вот изображения... Я еле удержался, чтобы не заржать в голосину. Не скажу, что первоклассники лучше рисуют, но тут тоже был дикий ужас. Карикатурные люди с приплюснутыми лицами, непропорциональными руками и ногами и оттопыренными ушами. Да уж...
— Можно? — я постучал по карандашу. — Оплачу всё в двойном размере, так что тебе это выгодно.
— Хм. Ну давай, — с интересом протянул Прапор.
Эх, не зря я на старости лет по ютубам восстанавливал знания о рисовании. И скажу я вам, что на видео рассказчики такие умельцы, что фору в обучении любому художнику могут дать. Первые навыки — технически правильные навыки — в нас вложили ещё в Высшей школе КГБ. Быстрое составление портретов для нас было крайне важной вещью. Сейчас-то
