лидер катакомб не забывал держать над головой портер с собой-любимым.
— С ним всё в порядке? — спросила Влада через полминуты. Она с интересом посмотрела на живую статую, а после потрогала её пальцем и вопросительно уставилась на меня.
— Я ничего не делал. Эй, очнись! — мне пришлось потрясти замершего человека. Я мог бы и пощечину ему отвесить, но снижать авторитет местного лидера на глазах публики не хотелось. Этот человек, как и его влияние со знаниями, мне еще понадобится. Вот уж не думал, что простые слова могут вогнать его в состояние шока. Было видно, что Прапор даже не помышлял о том, чтобы занять пост смотрящего. Совсем без амбиций, но с высокой харизмой. Да и мозги у него всё-таки немного варят. Но всё-таки ступор, в который его вогнали мои слова, меня немного сбил с колеи.
— Ты кто такой? — донесся еле слышный шепот. Прапор пришел в себя. Он улыбался и вертел во все стороны своё изображение. При этом на меня уставился колючий и оценивающий взгляд.
Я выдохнул. Всё-таки не моё предложение погрузило его в транс, а мой оголившийся рукав, который задрался, когда я тянул человека к себе. И если судить по реакциям других людей, видевших отсутствие печатей, то лидер катакомб не зря занимает свой пост. Он, увидев нечто противоестественное, смог перебороть себя, а это очень хороший показатель. Теперь я удостоверился, что он тот, кто мне нужен.
— Друг, — сказал я доверительно.
— У меня к тебе, друг, — Прапор выделил это слово, — есть несколько вопросов.
— Я и с радостью на них отвечу, но не при всех, иначе прямо здесь и прямо сейчас начнется бойня.
— Я тебя понял, — серьезно кивнул лидер катакомб.
Пришлось выждать некоторое время. Взбудораженная толпа всё никак не могла успокоиться. Альбом пошел гулять по рукам. Люди передавали друг другу портрет с максимальной бережливостью. Никто не отнимал, не вырывал и не задерживал рисунок больше пяти секунд. Жители относились к изображению как к ценной реликвии.
— Ну всё, — Прапор взглянул на меня, — друзья. Мне пора показать нашему гостю его новое жилище. Это художник, который путешествует по катакомбам и делится со всеми своей мудростью. Он очень устал. Отпустим его?
— Да, — раздался нестройный хор голосов.
Мы наконец-то добрались до места, которое лидер катакомб назвал сейфовым помещением. И здание сначала меня совершенно не впечатлило. Ну серьезно: чего можно ждать от деревянного амбара, вход в который преграждал массивный замок? Да ещё и ключ оказался «спрятан» над ним на веревочке.
— Это и есть тайное убежище, в котором я могу оставить свои вещи? — спросил я недовольно.
— У нас двери закрываются только при входах в катакомбы, — сказал Прапор и повернулся к бойцам. — Вы можете идти. Не думаю, что вы что-то можете изменить.
— И что за обреченность в голосе? — ухмыльнулся я, когда мы вошли в моё временное пристанище. — Хм. А ведь здесь не так плохо.
Узкий коридор разветвлялся в разные стороны. Семь просторных комнат были уставлены незамысловатой мебелью: кровати, тумбочки, шкафы. Я никогда не был привередлив. Во время моей молодости остановиться в таких хоромах я бы посчитал за счастье. До меня донесся еле ощутимый аромат тюльпанов. На стенах располагалось множество полок с цветочными горшками. Вьющиеся растения оплетали каждый метр и создавали ощущение, что находишься где-то на природе. И как они выживают тут без солнечного света? Опять магия? Похоже на то.
— Ты убьешь меня? — спросил Прапор.
— Нет, конечно, — удивился я. — Ты тот, кто станет следующим смотрящим, так что убивать тебя нет никакого смысла. Ты действительно не знаешь, что это такое и что в нем находится? — я показал тюбик с красками. Раз уж тут все такие творческие, то отвлечем нашего параноика и поговорим про художества. Пусть уж придет в норму.
— Яд?
— Не, вот! — я выдавил немного акрила на руку и схематически изобразил на стене человеческую рожицу. — Это настоящие краски, а то, чем ты рисуешь, обычный карандаш. В катакомбах такого, по всей видимости, нет. Ведь даже ты — самый богатый человек этого места — не знаешь, что это такое. Так что это мой подарок.
— Я далеко не самый богатый, — проговорил Прапор, принимая предмет. Он открутил крышку, понюхал, измазал себе палец и начертил две линии возле головы: шею. — Я ведь не работаю на добыче. Да и в казино мне запрещено играть на что-либо. А краски бывают других цветов?
— Конечно. И их очень много. Когда станешь смотрящим, тогда получишь их все, — заверил я.
— Я не смогу им стать. У нас слишком мало воинов. Мы не вытянем мясорубки, которая будет у стен резиденции. А отправлять людей просто так на смерть я не буду. За краски спасибо. Платить за сломанный карандаш не надо, — смилостивился наш проводник. — Так кто ты такой?
— Человек.
— Не бывает людей и благородных без печатей. Если на тебе нет печатей, то ты не можешь считаться никем из них. Так кто же ты?
— Я самый просто человек, — заверил я. — Только не из этого мира. Я не знаю местных порядков и обычаев.
— И как ты сюда попал? — спросил Прапор. Он повернулся ко мне спиной и начал дорисовывать тело человека.
— Какая-то богиня перенесла меня сюда, — подумав, сказал я. На этого человека я возлагал большие надежды, так что приходилось играть открыто. — Зачем — не знаю. Я не просил её об этом. В моем мире нет богов и нет магии. Ни у кого нет печатей. И нет разделения на людей и благородных.
— Если нет благородных, то кто управляет кормом? Это невозможно, — с полной убежденностью в голосе проговорил Прапор.
— А как тогда ты управляешь людьми в этих катакомбах? — ухмыльнулся я. Слова лидера противоречили тому, что творилось в этом месте.
— У нас небольшая община. Да и лидером я являюсь только по той причине, что другие люди мне доверяют. Да и никто больше не хотел занимать этот пост. К тому же основное управление идет через смотрящего. А он подчиняется благородным, и они говорят, что и как должно быть. Без их воли эти катакомбы перестанут существовать.
— Они перестанут существовать только
