— Я больше не работаю на Монти. — Я протискиваю слова сквозь зубы, медный привкус крови покрывает мой язык. — Я бросил работу в «Роквелле». И больше не собираюсь находиться рядом с таким дерьмом.
— О, да? — Похоже, Кэм не очень-то в этом уверен. Похоже, он считает меня чертовски глупым. — А твой приятель Монти просто помахал рукой в воздухе и сказал: «Круто, приятель, увидимся. Приятно было познакомиться». Так все было? Он даже не был слегка обеспокоен тем, что парень, который убирал за ним беспорядок в прошлом, бог знает как долго, просто... больше не хочет этого делать?
Я вообще ничего не говорю. Я не привык, чтобы со мной так разговаривали. Даже Монти. Кэм сердито шипит себе под нос. Он поворачивает ключ в замке зажигания, и фургон с ворчанием оживает. Мужчина слишком быстро выезжает с крошечной парковки, даже не потрудившись остановиться и проверить, нет ли впереди машин, прежде чем вырулить на дорогу.
Он едет по Мейн-стрит, что-то яростно бормоча себе под нос. И только когда мы въезжаем на стоянку Роли Хай и он снова глушит мотор, то перестает что-то бормотать и обращается ко мне как следует.
— Знаешь, я хотел быть крутым папой. Я занимался всяким дерьмом, когда был в возрасте Сильвер, так что решил, что хрен с ним. Пусть лучше я буду знать, что она задумала. Пусть лучше я буду знать, где она и с кем. Я никогда не осуждал тебя, Алекс. Большинство отцов на моем месте сначала бы отстреливались, а потом уже задавали бы вопросы. Но я дал тебе презумпцию невиновности. Я думал... Кэм, все будет хорошо. Они просто дети, разбирающиеся в своем дерьме…
— Боже... вы говорите так, будто я обрюхатил Сильвер и сбежал из штата, Кэмерон. Я люблю ее. Вы же знаете, что я люблю ее. Вы знаете, что мы... занимались сексом, — говорю я, неловко запинаясь на последних двух словах. — Она не просто какая-то там…
— КОНЕЧНО, Я ЗНАЮ, ЧТО ВЫ ЗАНИМАЕТЕСЬ СЕКСОМ! — ревет он.
Ошеломленный, я немедленно затыкаюсь.
Кэм ударяет кулаком по рулю, и клаксон фургона издает удивленный писк — это звучит чертовски смешно.
— Меня не это волнует, — говорит он, задыхаясь. — Я нихрена не в восторге от этого. Не пойми меня неправильно. Ни один отец не будет в восторге от того, что их единственная дочь больше не... неважно. Насчет секса... неважно. Но ты совершил кое-что похуже, Алессандро Моретти.
У меня голова идет кругом. Вскинув руки вверх, я пытаюсь понять, в чем заключается его проблема, но он делает это чертовски невозможным.
— Кэмерон, я не знаю, что, по-вашему, я сделал, но…
— Ты что, думаешь, я совсем дурак? — спрашивает он, сердито качая головой. — Это все из-за очков? Из-за них кажется, что я ни хрена не вижу, Алекс? Потому что мне очень неприятно говорить тебе об этом, но именно для этого они и существуют. Они делают вещи кристально чистыми, даже в среднего размера закусочной. — Он делает паузу. Делает медленный, напряженный вдох. А потом наносит удар, который потрясает меня гораздо сильнее, чем его правый хук. — Ты попросил мою семнадцатилетнюю дочь выйти за тебя замуж, не так ли, маленький засранец?
Как? Как он мог узнать? Сильвер ни за что бы ему не сказала. Она заставила меня пообещать, что я пойду с ней сообщить ему эту новость. Она не отходила от меня с тех пор, как мы сбежали из закусочной…
Я пристально смотрю на мужчину, пытаясь понять, как все это произошло.
Ни с того ни с сего гнев Кэмерона исчезает. Он откидывается на спинку сиденья, уронив руки по бокам.
— Повисшая тишина предала тебя, — бормочет он. — Впрочем, это не имеет значения. Не совсем. Видишь ли, я знаю свою дочь и знаю, каково это-любить кого-то так, как она любит тебя. Я вижу это по ее глазам. То, как она смотрела на тебя после того, как ты прошептал ей на ухо... — он снова качает головой, кажется, не может перестать повторять это движение. — Я понял, что ты сделал, как только увидел это выражение на ее лице.
Кислый, горький нож впивается мне в грудь. Я должен был предвидеть это еще за милю.
— Итак, одно дело позволить своей дочери встречаться с плохим мальчиком некоторое время, когда она молода и необузданна, но совсем другое — позволить ей связать себя с ним на всю оставшуюся жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я жду его подтверждения. Это очевидно, черт возьми. Он терпел меня с тех пор, как я прикатил на своем байке, и теперь он перестал играть в «крутого папу», как он так красноречиво выразился. Он собирается настоять на своем и попытается отнять ее у меня. И самое худшее, что я ничего не могу с этим поделать. Я не стану вставать между Сильвер и ее отцом. Я этого не сделаю. Это было бы самым эгоистичным поступком в моей жизни.
Кэмерон тяжело и удрученно вздыхает. Какое-то мгновение он молчит, тупо глядя в лобовое стекло, но потом потирает лицо руками и говорит:
— Неужели ты действительно думаешь, что я вижу все так черно-бело? Это не имеет к тебе никакого отношения, придурок. Это все из-за нее.
Ну, это уже сюрприз. Какое-то время я молча пережевываю эти слова, пытаясь успокоить свое разочарование.
— Вы не думаете, что я сделаю ее счастливой?
Кэм разочарованно смеется.
— В этом я как раз и не сомневаюсь. Но это не та жизнь, которую я представлял для нее, Алекс. Жениться в семнадцать лет? Поверь мне это вы сейчас говорите, что вы умные. Вы закончите с детьми, прежде чем поймете это, прежде чем кто-либо из вас действительно поймет, как, черт возьми, быть взрослыми, и это будет конец. В конечном итоге она получит практическую квалификацию в вечерней школе, потому что это поможет ей получить стабильную, надежную работу. Ты тоже сделаешь все, что в твоих силах. Я знаю, что ты это сделаешь. Но черт... — Кэм замолкает, закрывая глаза, и вспышка боли, которая пересекает его черты, оглушает меня до чертиков. — Это сделает жизнь незначительной, Алекс. Что-то делать. Как-то справляться. Делать ровно столько, сколько нужно. Я хочу для нее гораздо большего. Она заслуживает самой большой жизни, какую только можно себе представить. Она должна быть астронавтом или гребаным исследователем на Амазонке, а не чертовым администратором.
Сделав ровный вдох, я скрещиваю руки на груди, положив подбородок на грудь.
— Я хочу, чтобы она летала, Кэм. Я никогда не буду подрезать ей крылья. Быть замужем... — Черт, почему это так трудно сказать ему вслух? — ...это не значит, что она не может преследовать свои мечты. Я никогда не буду стоять на пути того, что она хочет.
— Легко сказать. Но через двадцать лет, когда вам обоим стукнет по сорок, а вы только и делаете, что сводите концы с концами, что тогда? Ты собираешься сделать какую-нибудь глупость и завести гребаный роман? И что тогда?
О…
Черт.
Это не касается нас с Сильвером. Зачеркните это. Я полагаю, что это касается нас... но это больше о Кэме. Он женился на маме Сильвер сразу после окончания школы. Они сами были детьми, когда у них появилась Сильвер. Он сам сказал мне, когда я жил в трейлере, что собрал свои вещи и почти переехал через всю страну в тот же день, когда она родилась. Но, в конце концов, остался. Они были счастливы. И после всего этого мама Сильвер разрушила их брак, переспав с другим мужчиной. Ей наскучила ее безопасная, удобная, предсказуемая жизнь, и она сделала что-то, что причинило Кэмерону боль самым ужасным образом. С его точки зрения, это происходит снова и снова, только на этот раз Сильвер слишком быстро и в слишком юном возрасте отказывается от своей свободы. Это Сильвер пострадает в будущем, когда я буду разочарован нашей безопасной, комфортной, предсказуемой жизнью, и он не может просто так на это смотреть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Так что вместо этого Кэм кое-что сделал. Он посадил меня в свою машину, ударил кулаком по лицу, а теперь почему-то держит в заложниках на школьной парковке.
— Кэм. Ну же. Я не собираюсь так поступать с Сильвер. Никогда.
— Тебе только семнадцать, Алекс. Ты не знаешь, что будешь делать через год, не говоря уже через двадцать.
Да пошел он к черту за это. Мне не нравится слышать обвинение или осуждение в его голосе, но оправдание ему ничего не докажет. Вместо этого мне удается сохранять хладнокровие.
