Крайнев смыл с себя пот и уже собирался одеться, как в парную заглянула Настя.
– Помылся?
– Только оденусь! – ответил Крайнев, решив, что его выпроваживают.
– Погоди! – остановила Настя и втащила чугун с каким-то дымящимся варевом. В бане запахло сладко-пряным.
– Лечить тебя буду! – сурово сказала Настя, опорожнив чугун в бадейку с чистой водой. – Садись!
Расслабленному парилкой Крайневу спорить не хотелось. Он не стеснялся своей наготы – перед сестрой-то? Хочет лечить – пусть! Крайнев сел на мокром полу, прикрыв из вежливости промежность ладошкой, Настя, оставшись в одной рубашке, поливала его из ковшика. При этом она еще шептала – какой-то заговор, как понял Крайнев. Он хотел подшутить над методами лечения будущего врача, но решил не обижать. Чем бы дитя не тешилось… Теплый травяной отвар лился на его голову, плечи, спину, живот; странный медовый запах кружил голову, Крайнева едва не повело. Усилием воли он заставил себя собраться и выдержал процедуру до конца.
– Теперь ты меня! – велела Настя голосом доктора. – Чтоб не хворала! Ишь, кашлял! Мог заразить…
Она стащила рубашку и, обнаженная, стала перед ним, опустив руки вдоль бедер. Крайнев смутился такому повороту, но молча взял ковшик. Он поливал ее, легонько поворачивая, чтоб отвар попал на все части тела. Не спешил. Крайнев привык видеть Настю в домашней, мешковатой одежде и сейчас молча изумлялся. Перед ним стояла не девочка-подросток, какой он ее считал, а взрослая, изящно сложенная женщина. У Насти оказалась узкая талия, плавная линия бедер, небольшая, но красивая грудь капельками. Крайнев разглядел стройные ноги, узкие в колене, тонкие лодыжки, маленькие пяточки… Он не верил глазам. Откуда такое чудо в медвежьем углу? Это крестьянская девушка, каждый день выполняющая нелегкую домашнюю работу? Не может быть! Куда он смотрел раньше?!
Поворачивая Настю, Крайнев слегка касался ее, и в какой-то момент кровь ударила ему в голову. Потянулся обнять – и сразу получил по рукам.
– Настя!.. – сказал он хрипло.
– Не смей! – сердито сказала она. – Мне на деже сидеть!
– На какой деже?
– В которой тесто месят. Невесту перед домом жениха на дежу садят – проверить: честная замуж идет или распутничала. Тетки смотрят, как села, как ноги держит… От них не укроется!
– Какие тетки?
– Жениховы!
– Так ты замуж собралась! – сообразил Крайнев. – А кто жених?
– Узнаешь! – пообещала Настя и скользнула в предбанник.
Крайнев сел на лавку, мысленно ругая себя последними словами. Похотливый сатир! Позарился на чужую невесту! По голове надо было дать! Бадейкой… Процесс самобичевания прервала Настя.
– Не смей смывать отвар! – велела, заглянув в баню. – Оботрись и одевайся!
Крайнев послушался. Из бани он вернулся расстроенным. Ужиная, Крайнев украдкой поглядывал на Настю. "С чего ей приспичило замуж? – думал он. – Всего восемнадцать! После войны поступила бы институт, стала врачом… Вместо этого будет всю жизнь коров доить, да в огороде копаться! Кто, интересно, жених? Наверное, ее ровесник, парней постарше мобилизовали. Разве он понимает, какое сокровище нашел? Нарожает кучу детей, со временем станет попивать, да жену поколачивать, как все деревенские… Эх, Настя!.." Крайневу хотелось об этом поговорить с названной сестрой, но он не решился. Наскоро перекусил и лег спать. Ночь прошла ужасно. Ему снилась Настя. Он обнимал и целовал ее, она горячо отвечала и они сливались воедино… После чего Крайнев просыпался от ощущения липкой влаги в промежности. Так повторялось несколько раз. Встал он разбитым. Виновата была Настя: ей не следовало показываться перед ним голой. Он взрослый мужчина и давно не знал женщины! Неудивительно, что стал грезить, как подросток. Забыв собственное обещание исправиться, Крайнев решил выговорить самозваной целительнице. К его удивлению Насти дома не оказалось. Завтраком угощал Семен.
– Вроде поправился… – удивился он виду постояльца. – Опять жар?
– Не выспался! – буркнул Крайнев.
– Пахнет от тебя странно, – продолжил Семен, потянув носом. – Это что?
– Настя лечила… Отваром.
Семен изумленно глянул на него и еще раз втянул воздух.
– Чабрец… Она поливала тебя чабрецом? В бане?
Крайнев кивнул.
– Ну, чертовка! – рассердился Семен. – То-то, думаю, шмыгнула куда-то. Чуяла, лиса! Прости, Ефимович, не досмотрел! Я ее – вожжами! Пусть только вернется!
– В чем дело? – не понял Крайнев.
– Есть такое поверие, – нехотя сказал Семен. – Если девушка в бане обольет парня чабрецом и произнесет над ним заговор, он будет любить ее до смерти, никогда не посмотрит на другую.
– А если парень после этого обольет девушку? – спросил Крайнев, кусая губы, чтоб не рассмеяться.
– Она будет любить его также крепко… – Семен вдруг хватил кулаком по столу. – Но ведь как подгадала, чертовка! Меня нет, а ты – в баню…
– Что теперь делать?
– Беги, Ефимович! – сказал Семен, и Крайнев заметил веселые искорки в его глазах. – Чем дальше, тем лучше. На расстоянии заговор не действует.
Крайнев сначала прыснул, потом захохотал во весь голос. Слезы брызнули из его глаз, он утирал их и крутил головой, не в силах остановиться. Семен смотрел молча.
– Она мне лягушечью лапку в подушку зашивала, еще у Сони, – выдавливал Крайнев из себя, между приступами смеха. – Не помогло… Ребенок… Телом взрослая, а ум детский. Ничего не будет, Семен! Не надо ее вожжами…
– Тебе видней! – с облегчением согласился Семен и вытащил из щели плоский немецкий штык. – Кабанчика буду колоть. Поможешь?
На то, чтоб осмолить и разделать свиную тушу ушел почти день. Шкуру обжигали соломенными жгутами. Появившаяся неизвестно откуда Настя ловко вязала их. Ни Семен, ни Крайнев ничего не сказали ей. Крайнев, правда, не сдержался, улучил момент и подмигнул с ухмылкой. Настя покраснела и потупилась. Крайнев остался очень довольным. Потом они таскали в погреб куски мяса, бадейки с салом и внутренностями. Семен достал бутыль заветного "слезового" самогона. Кабанчик, как водится, был достойно обмыт, и хорошо шел под самогоночку в виде скворчащей на сковороде свежины. Спать Крайнев лег рано и выспался великолепно. Проснувшись на рассвете, он умылся, гладко выбрился и сел за стол. Семен ушел спозаранок, завтракал Крайнев в одиночку. Настя подала пирожки, облитые сметаной. Крайнев с удовольствие поглощал их, запивая парным молоком. Настя за стол не села, хлопотала у печи. Молоко в кружке быстро кончилось, Крайнев требовательно поднял взгляд. Настя метнулась в сени, обратно появилась с кувшином. Внезапно взгляды их встретились и замерли. Кувшин выпал из настиных рук. Крайнев рванулся подхватить, но опоздал: кувшин, расплескивая молоко, покатился по полу. Зато в руке Крайнева оказалась настина ладошка – маленькая и трепещущая пичужка.
Пичужка попыталась вырваться, но Крайнев не отпустил. Даже накрыл для верности другой ладонью. Пичужка замерла. Крайнев осторожно раскрыл захват, наклонился и внимательно рассмотрел добычу. Пальчики у нее были длинные, с розовыми ноготками, суживавшиеся к кончикам. Он так восхитился их изяществом, что расцеловал каждый. Затем чмокнул пичужку в головку-запястье.
Над головой его послышался стон, и пичужка исчезла. Зато на грудь порхнула птичка, маленькая, дрожащая от своей смелости. Он погладил ее по спинке, успокаивая, затем стал целовать глаза, носик, губки… Она отвечала сначала робко, затем – все более и более страстно. Когда губы ее непроизвольно раскрылись, он тут же воспользовался этим. От долгого поцелуя оба едва не задохнулись.
– Настенька! Милая! – сказал он, отстраняясь. – Родная моя! Простишь ли ты меня! Я слепой дурак! Искал единственную, а ты была рядом. Смотрел на тебя, но не замечал. Видел в снах, но не узнавал. Твой чабрец промыл мне глаза. Я люблю тебя! Больше жизни! Прости, что не сказал это раньше. Я, как медведь в берлоге – не проснется, пока не ткнуть шестом…
Глаза ее наполнились влагой. Он стал нежно их целовать.
– Пойдем! – сказала она горячим шепотом.
– А дежа? – тем же шепотом спросил он.
– Пропади она пропадом! У тебя все равно теток нету. Я так долго ждала. Счас умру…
За ширмой он помог ей раздеться, усмиряя Настины порывы все на себе разорвать, уложил под одеяло, и через минуту забрался сам. Боясь сделать ей больно, он ласкал ее руками, не забывая шептать в маленькое ушко сладкие слова. Он даже не подозревал, что знает их так много. Они рождались на его губах и улетали, на смену приходили другие – еще более красивые и ласковые. Настя с силой прижималась к нему – словно хотела стать одним телом, он не препятствовал. Скоро она задышала часто-часто, застонала от наслаждения, заметалась в приливе страсти. Только тогда он бережно проник внутрь. Она радостно потянулась навстречу, обняла его крепко и не отпускала, пока он не захлебнулся собственным стоном. Их страсть притихла, но не исчезла совсем. Они продолжали целоваться и гладить друг друга, это длилось бы бесконечно, не стукни входная дверь. "Семен!" – понял Крайнев, но не подумал вставать.
