В ноябре 1938 года нацисты, использовав в качестве предлога убийство секретаря посольства в Париже фон Рата молодым польским евреем, организовали систематическое преследование немецких евреев. Точных обстоятельств того убийства так никогда и не установили. Любопытно и необычно то, что целый год национал-социалистическое правительство не делало никаких попыток ускорить процесс над убийцей во французском суде. В случае с убийством еврейским студентом нацистского главаря Густлоффа в Давосе нацистская пресса злобствовала из-за медлительности и снисходительности швейцарского суда. Собственно говоря, в этом случае справедливость значила для них очень мало. Им лишь необходим был предлог для массовых волнений и лишения евреев их собственности. Коллективный штраф, наложенный нацистским правительством, был, по существу, равносилен конфискации. Однако это еще не самое худшее. Возмутительнейшие события произошли во всех немецких городах. При попустительстве полиции официальные организации правящей партии были преобразованы в мятежные банды, среди членов которых можно было обнаружить даже высокопоставленных судей рейха, обычно возглавлявших репрессии, хотя лично и не совершавших преступления. Заискивая перед партией, они вступали в ряды штурмовиков и СС.
В Берлине, Нюрнберге, Дюссельдорфе, Мюнхене и Аугсбурге – почти во всех городах Германии – отряды милиции под флагами со свастикой врывались в жилища евреев, ломали мебель, резали картины и крали все, что могли унести. По ночам и даже среди бела дня они обливали бензином синагоги и поджигали их. Пожарные получили приказ не тушить пожары, а ограничиться лишь спасением соседних зданий.
В то время я путешествовал по Баварии. Услышав о том, что происходит по всей стране, я решил, что подобное не может случиться в нашей рейнской провинции, но по возвращении в Дюссельдорф на следующий день узнал, что невозможное свершилось.
Высший чиновник местного отделения национал-социалистической партии, некто Флориан, гаулейтер, сам организовывал мятежи. Не довольствуясь лишь нападением на евреев, он запланировал убийство высшего чиновника местной прусской администрации, окружного управляющего С… Я знал этого человека лично. Он был великолепным администратором и, вероятно, именно этим навлек на себя ненависть Флориана. Он также был хорошо знаком с Герингом, который, будучи ему чем-то обязанным в прошлом, назначил его на этот пост в Дюссельдорфе.
Флориан, чиновник партийный, но не государственный, организовал это гнусное нападение во время антиеврейских волнений, заявив, что бабушка жены председателя правительства – еврейка. Многие мужчины, женатые на еврейках, развелись с ними, чтобы снискать милость партии. В подобных случаях суды неизменно предоставляли развод на том основании, что истец женился до введения в действие нюрнбергских законов и понятия не имел о важности этнического вопроса. Окружной управляющий С… подобному примеру не последовал, поскольку оказался благородным человеком. Он сообщил Герингу о происхождении жены, и Геринг, с согласия Гитлера, все равно назначил его на этот пост.
9 ноября Флориан разослал по Дюссельдорфу легковые автомобили, оборудованные громкоговорителями из отдела пропаганды, чтобы собрать народ на демонстрацию против евреев и им сочувствующих. Все нацисты знали, что акция направлена против окружного управляющего. Партийные экстремисты, набранные из отбросов общества, вознамерились разрушать и грабить жилища и магазины евреев, избивая и пытая всех, кто попался бы им под руку. Однако Флориан чувствовал, что в замысленном им подлом деле он не может положиться на дюссельдорфских штурмовиков, и заехал в отделение в Эльберфельде. Этих вооруженных железными ломами бандитов и нацелили на здание местного правительства, которое они сильно повредили и разграбили. Управляющего едва не убили в собственном кабинете; ему чудом удалось бежать.
Как и в других немецких городах, в Дюссельдорфе бушевали разрушения и грабежи. Арестовывали еврейских магнатов, интеллектуалов, врачей и торговцев. Со многими, даже со стариками, обращались чудовищно. Старый – семидесятипятилетний – и всеми уважаемый юридический советник угольного синдиката Хайнеман совершил самоубийство вместе с женой. Его небольшую коллекцию живописи, завещанную городу Эссен, нацисты уничтожили полностью. Флориан организовал эти зверства с особо чудовищной жестокостью под тем предлогом, что убитый в Париже молодой дипломат фон Рат был уроженцем Дюссельдорфа.
Вот такие новости ждали меня по возвращении. Я пришел в ужас. Как государственный советник, я имел право обращаться лично к министру-президенту Герингу. Я немедленно написал ему возмущенное письмо, в котором говорил о нетерпимой ситуации, когда высокопоставленный партийный чиновник организует беспорядки и гнусно нападает на евреев и даже правительственного чиновника, представляющего высшую местную административную власть прусского государства. Я напомнил Герингу, что он сам назначил С… председателем правительства и что тот никогда не скрывал происхождения своей жены. Я со всей твердостью заявил министру-президенту Пруссии, что беспорядки, организованные нацистским гаулейтером в Дюссельдорфе, подрывают авторитет власти и поощряют анархию и самые низкие инстинкты населения. В этих условиях, продолжал я, считаю невозможным оставаться государственным советником, поскольку в моей родной стране это может показаться актом одобрения действий, которые я официально осуждаю. Я просил Геринга принять мою отставку.
Следует добавить, что население Дюссельдорфа, как и многих других городов, не одобряло эксцессов, организованных нацистами против евреев. Несколько дней спустя я обедал в Берлине с Шахтом. Один министр, имя которого я назвать не могу, поскольку он еще находится на своем посту, поздравил меня с моей позицией. «Наконец, – сказал он, – кто-то посмел протестовать против этих зверств». Он еще сказал, что мне следует потребовать наказания Флориана и освобождения всех арестованных евреев. Я снова обратился к Герингу. Через несколько дней маршал прислал ко мне посыльного, с которым передал упрек за отставку, серьезно его огорчившую. Если я вознамерился протестовать, то почему не вышел из состава депутатов рейхстага? Я объяснил, что мое вмешательство базировалось на том, что я – государственный советник и дело касается прусской администрации. Я снова попросил наказать Флориана. Эмиссар Геринга ответил: «Никто ничего не может сделать с гаулейтером, даже сам Геринг». Флориан – друг Рудольфа Гесса, а Гесс не любит Геринга, коего считает соперником.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
