Мужчина накинул на голову капюшон; легким кивком попрощался с изумленным таким поворотом юношей. Потом повернулся и пошел – как показалось, поплыл – между рядов могил в ту сторону, откуда, собственно, и появился.
– Эй… бригадир Гера! – крикнул вдогонку Логинов. – Вы не оставили координат! Как же мне с вами связаться, если даже я найду деньги?!
– Занимайтесь своими делами, – долетело из опустившейся зеленоватой мглы. – Когда придет время, я дам о себе знать.
Дэн вновь остался в полном одиночестве. Он не мог себя заставить подойти к могиле, выложенной венками и цветами; он также не мог смириться с мыслью, что его девушки, его Любаши, больше нет в живых.
Он сел на скамью – на ту самую лавку, на которой он провел ночь (если здесь, в этом пространстве, вообще уместно говорить о делении времени на дни и ночи). Непонятно кем и когда принесенные плед и подушка, пока он общался с этим странным типком, назвавшим себя «бригадиром перекрестка», также незаметно были кем-то и унесены.
Некоторое время он сидел недвижимо, обхватив голову руками…
В какой-то момент ему почудилось, что он слышит звук колокольчика. Дэн вскочил на ноги. Прислушался к этим ритмичным – невдалеке как будто что-то позвякивает! – звукам. Взял с лавки сумку с лэптопом, повесил ее на плечо и двинулся в том направлении, откуда долетает этот звук.
Пройдя через полосу мглистого тумана, он оказался подле стены кладбищенской ограды. Она, эта стена, вдруг подернулась мерцающей, перламутровой дымкой… А затем и осветилась уже знакомым ему золотистым сиянием.
Логинов выставил вперед руку; так, как это уже с ним было однажды, когда он через открывшийся в стене проход покинул компанию Окулиста и человека в черном, после чего оказался в этом кладбищенском мирке. Он хотел убедиться, что глаза его не обманывают. Хотел удостовериться, что то, что он видит, не оптическая иллюзия, не какой-то хитрый фокус с линзами или лазерными установками…
И точно так же, как это было уже с ним, его рука прошла сквозь стену.
Теперь уже он видел свою руку, до локтя ушедшую за линию стены – она осветилась в розовато-золотистый цвет, как и то пространство, что лежит там, что начинается за этой гранью. Дэн, задержав дыхание, как ныряльщик перед прыжком в воду, шагнул в открывшийся перед ним проем.
Он оказался в некоем пространстве, ограниченном теперь уже двумя стенами, идущими – тянущимися – куда-то вдаль параллельными линиями; расстояние между ними составляет на глаз примерно двадцати шагов.
Атмосфера здесь иная, нежели на кладбище. Это межстенное пространство залито ярким дневным светом, как могло показаться на первый взгляд. Но, именно что на первый. Потому что ни самого дневного светила, ни неба не видно. Не было здесь и теней, что тоже само по себе удивительно.
У противоположной той, через которую он сюда вошел, стены, вплотную к ней, видны несколько закругленных каменных ступеней. Чем-то это напоминает церковную паперть…
Сравнение уместно еще и потому, что на этих ступенях обнаружилось некое человеческое существо непонятного возраста и пола.
Именно оно, это одетое в мешковатые одеяния существо, сидящее на ступенях «паперти», издавало ритмичные металлические звуки, которые Дэн поначалу принял за звуки колокольчика – в чумазой, с ногтями в траурной каемке руке у побирушки жестяная кружка с мелочью, которую он – или она – время от времени встряхивает… Рядом с ним (или с ней), ступенькой ниже, у самых ног, лежит черная кошка. Передние лапы ее вытянуты, глаза лениво прижмурены. Судя по расслабленному виду, эта представительница рода Felis catus всем довольна; ее ничто не беспокоит, она не голодна; компания побирушки ее вполне устраивает.
– Молодой человек, не проходите мимо! – послышался голос, при звуках которого Логинов вздрогнул. – Подайте, сколько не жалко! На благое дело прошу, не для себя!..
Дэн подошел ближе. Остановился у нижней ступени; уставился на человекоподобное существо, устроившееся чуть выше, на верхней каменной ступени. На нем, как на капустном кочане, наверчено, кажется, сто одежек… Бесформенный, явно не по размеру, блекло-серый, с меловыми и мазутными разводами плащ, которым побрезговал бы последний московский бомж. Вдобавок он еще и рваный: там, где на левом предплечье надорван рукав, в прореху виден свитер неопределенного цвета.
Брюки на нищем мешковатые, с дырами на коленях; сквозь дыры проглядывают старые линялые синие «треники». Разношенные ботинки с побуревшими загнувшимися вверх носами – без шнурков… Лицо грязное, чумазое; это существо, похоже, не мылось уже несколько месяцев.
Верхнее веко левого глаза стянуто вниз; самого глаза не видно, он заплыл. От него вниз, чуть наискось, к подбородку тянется багровый рубец. На голове, прикрепленная длинной металлической заколкой к неухоженным, давно нечесаным, свалявшимся волосам, красуется розовая шляпка с полупрозрачными полями и свисающими по бокам ленточками…
Дэн с трудом подавил в себе желание расхохотаться. Эта шляпка, этот предмет гардероба, подходящий более какой-нибудь даме, приехавшей на «Royal Ascot»[20], настолько неуместен в данной ситуации, настолько нелепо смотрится он на побирушке, устроившейся с жестянкой на ступенях паперти, что на ум сама собой пришла сентенция про корову и седло. Надо же… хотя нищенка, судя по лохмотьям, по ее жалкому виду, давно уже пребывала на самом дне, она все еще помнила о том, что когда-то родилась женщиной.
Помимо заплывшего глаза, Логинов подметил еще одну деталь; у этой бедняги, кажется, горб на спине.
– Подааааайте, сколько не жааалко, – жалобным, каким-то дребезжащим, почти старческим голосом тянула нищенка. – Очень деньги нужныыы! Сижу тут весь день, побираааюсь… А собрала – сущие грошииии!..
Кошка, до этого момента лежавшая в расслабленной позе, подняла голову и насторожила острые ушки – словно только сейчас заметила подошедшего к «паперти» парня. Шерстка у нее гладкая, волосок к волоску; под струящимся из невидимых глазом источников светом она лоснится, словно ее смазали кремом или сапожной ваксой… Вот она зевнула, показав острые зубки и розовую пасть. Посмотрела на Дэна своими светящимися яркими желтовато-зелеными глазами (тому в какой-то момент показалось, что она вот-вот заговорит человеческим голосом). Затем вновь улеглась у ног нищенки – в позе, напоминающей древнее изваяние Сфинкса.
– Минутку, – сказал Логинов. – Сейчас посмотрю, что у меня с наличными.
Он достал из внутреннего кармана куртки кожаный лопатник. Нищенка облизнула потрескавшиеся губы, потом широко улыбнулась.
Лучше бы она этого не делала…
Дэн, увидев ее черные гнилые зубы, едва не выронил кошелек.
В портмоне отыскалась лишь пара мелких купюр… Он вспомнил, что накануне пытался снять деньги со своего банковского счета. Но у него почему-то не получилось, хотя он точно помнил, что на банковских счетах у него кое-какие деньжата водятся.
Он протянул нищенке две сторублевых купюры.
– Это все, что у меня есть…
Побирушка не то, что взяла, цапнула купюры – деньги мигом исчезли где-то в груде надетых на нее лохмотьев!
– Охохо… Я ведь не для себя собираю, – грустно сказала побирушка. – И не для Лизы, она себе пропитание сама добывает. – Нищенка, чуть наклонившись, почесала грязным пальцем у кошки за ушами. – Это я так ее назвала, – пояснила она. – Лиза… Ходит за мной хвостом, представляешь? Куда я, туда и она!
– Красивая кошка… Ни одного белого пятнышка!
Кошка по имени Лиза, не открывая глаз, держа голову так же прямо, негромко муркнула, как будто поняла, что речь идет именно о ней.
– Мне-то самой ничего не надо, – погладив еще разок кошку по гладкой блестящей шерстке, сказала побирушка. – На хлеб и глоток вина я себя всегда денежек соберу. И даже на косяк останется…
Она принялась шарить чумазой рукой по карманам мешковатого плаща. Извлекла старый потертый портсигар из мельхиора… Раскрыла его; Дэн увидел, что в нем лежат с полдюжины самокруток.
– Угощайся, – она протянула парню раскрытый портсигар. – Не бойся, это не из каннабиса! Такой травы ты нигде не купишь… Тут места надо знать.
– Спасибо, я не курю.
Она посмотрела на парня своим единственным – что со вторым, можно лишь предполагать – глазом с зеленоватым зрачком. Щелкнула дешевой китайской зажигалкой, умело прикурила. Затем пыхнула дымком, от аромата которого у Логинова слегка закружилась голова.
– Мне самой ничего не надо. Я сумасшедшая… у меня и справка есть.
Дэн хотел было уже покинуть странную особу в отрепьях и в гламурной дамской шляпке, собирающую подаяние в этом не очень людном, надо прямо сказать, месте… Но почему-то задержался.
