— Питание… — я задумалась, вспоминая детство.
Что же мне давали кушать, когда я болела? Да, если честно сказать, я и по-настоящему ни разу и не болела — папа всегда вызывал первоклассных целителей и меня ставили на ноги в два счета. А вот дети служанок, когда я с ними тайком от короля иногда играла, говорили про одно простое блюдо.
— Думаю, ему надо приготовить куриный бульон!
— Отличная мысль!
— Ненавижу куриный бульон! — скривился Дамир, вспомнив на вкус предложенное яство. Приподнялся, чтобы лучше донести до нас свои мысли. — Гадость!
— А ваше мнение, больной, никто и не спрашивал. Будете есть все, что пропишет вам лекарь. И точка!
— У меня один вопрос. Где лекарь?
— Ложитесь обратно, — с нажимом проговорила я, уложив Дамира на подушки. Повернулась к призраку. — Иди и скажи Милене, что надо приготовить куриный бульон. Кастрюлю… нет, лучше две, на всякий случай.
Дамир позеленел и с нарастающим интересом стал смотреть на пустующий выход, придумывая быстрый план побега. Я покачала головой. От меня не убежишь, пусть даже не старается. Тем более он сейчас беззащитней ребенка — посмотрим, как он скроется от меня без помощи магии. Я что-то не верю, что у него есть титул лучшего бегуна королевства.
Джек полетел выполнять мое поручение. Я и Дамир остались наедине. Маг смотрел на меня, как заключенный на своего надзирателя. Также хмуро, неприветливо, его взгляд обещал пытки похлеще допросной Тайной стражи, если я его не отпущу. Но меня трудно испугать, тем более мой папа… король, умеет пугать лучше и качественней. Так, что потом пару часов поджилки трясутся, и ты даже боишься пикнуть без спроса, не то чтобы вякнуть по поводу замужества за соседнего принца.
— Я не стану есть ваш бульон. И вы меня не заставите. Я взрослый человек, намного старше вас. Вам не кажется, что вы уже переступили грань дозволенного?
— Ни капельки. И я что-то не вижу, что вы намного старше меня. Ведете себя, как мой ровесник!
— А вы, как двенадцатилетняя капризная девочка, которая лезет туда, куда ее не просят. А знаете, где заканчивают свое существование любопытные, назойливые люди? — я фыркнула. Не буду отвечать на эту глупость. — Почитайте на досуге хроники городской стражи. Найдете много интересного.
Я уселась на край кровати, пропустив мимо ушей его фразу. Он пытается меня обидеть, чтобы я ушла и оставила его в покое. Не дождется. Я прекрасно знаю такую тактику поведения и не поддамся на провокацию. Он думает, что умнее меня? Будет двойная порция куриного бульона. Маг, отвернувшись, лег на бок, показывая, что наш разговор закончен.
— Если вы съедите бульон, я обещаю, что от вас отстану.
Дамир повернулся, удивленно приподняв брови.
— Точно?
— Я свое слово держу. — С кровати послышался сдавленный смешок, переходящий в сухой кашель. — Что?
— Ничего. Просто вы напомнили мне одного человека, — улыбнулся Дамир, пересиливая приступ кашля. — Она всегда втягивала меня в неприятности, говоря эту фразу. Что интересно — свое слово она никогда не держала.
— Значит, она была плохим человеком, — фыркнула я, немного обидевшись — Я наследница древнего рода. Если я не буду держать свое слово — опозорю имя и титул предков, а это хуже смерти.
— Наоборот, Амалия была хорошая, — волшебник вздохнул, с тоской посмотрел в окно, которое находилось по левую сторону от кровати. — Мне ее не хватает.
Я неловко отвела глаза, сжав в руках бархат юбки. Мне показалось, что я заставила вспомнить Дамира что-то личное. Приоткрыла дверцу его души, украдкой подглядев его тайны.
— Расскажите мне про нее, — тихо произнесла я, сгорая от вспыхнувшего любопытства.
За окном выглянуло из-за снежных туч холодное зимнее солнце. Его луч проникнул в комнату и робко прикоснувшись к Дамиру. Бледный чародей едва заметно улыбнулся, немигающе смотря на покрытое ледяными узорами окно.
— Яркая, теплая, как летнее солнце — Амалия была лучом света, который согревал всех вокруг. Своенравная, непоколебимая в своих убеждениях — она всегда шагала вперед с гордо поднятой головой. Смелая и решительная — такие люди навсегда вписывают свое имя в историю. Две рыжие косички, взгляд небесно-голубых глаз, добрая, согревающее сердце улыбка… Она мечтала стать чародейкой, хоть и не имела ни малейших способностей к магии, зато у нее был недюжий ум и желание добиться успеха. Амалия свято верила, что человек властен над своей судьбой, что он сам решает как ему жить. Такой я ее и запомнил, такой она навсегда впечаталась мне в сердце… — маг вздохнул и с тоской посмотрел на меня. — Все люди смертны и не стоит напрасно рисковать своей жизнью. Хотите знать, почему маги порой ведут себя, как легкомысленные юнцы, хотя им уже давно не полсотни лет? Это из-за боли. Очень больно видеть, как все близкие тебе люди умирают, а ты ничего не можешь с этим поделать. Чувство беспомощности — самый страшный враг для чародея. Когда опускаются руки, когда тебе тошно жить и ты каждый миг коришь себя за бессилие… Чем старше маг, тем независимо от опыта и способностей боль усиливается, накапливается будто ком, мешая дальше смотреть на мир в светлых тонах. Ты живешь, а люди вокруг тебя умирают. Дорогие друзья, любимые — всех кого ты знал и любил в итоге постигнет одна участь. Есть только один способ не сойти с ума — надо попытаться проще смотреть на мир, не вспоминать прошлое, а жить настоящим. Может поэтому нас называют несерьезными, порой излишне беззаботными… просто, когда вспоминаешь, все то… — Дамир сжал губы и горько усмехнулся. — Мда. В мыслях это звучало намного лучше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вам плохо? — я неловко погладила его по плечу, проникнувшись монологом.
Не знала, что мужчины способны на такие слова. У меня в груди все сжалось от сочувствия к магу. Никогда не задумывалась о том, что чувствуют чародеи, живущие в мире не одну сотню лет.
— Если не считать того, что у меня насморк, мучает кашель, не спадает температура и гадкое чувство опустошенности от оков — мне хорошо, — попытался улыбнуться Дамир. Шмыгнул носом.
— Нет, я про… эта девушка умерла?
— Неважно. Мы тогда были непоседливыми детьми и лезли во все щели, ища приключений на мягкое место. Костерили учителя, когда он пытался нас образумить, бегали, как верные собачки за Амалией, когда она придумывала новый гениальный план. Смешно вспоминать. Те проблемы сейчас кажутся такими мелкими и несущественными, а чувства наивными… Всего почти триста лет прошло, а, кажется, что минула целая вечность. Все вспоминается, будто во сне…
Он поежился от сквозняка и почти до макушки натянул на себя одеяло. Я вздохнула. Мне не нравились оттенки минора, что стали звучать в спальне. Не пойдет больному на пользу грустить, вспоминая печальное прошлое.
— А я в детстве тащила во дворец любую живность, которую находила в саду, — неловко улыбнулась я, вспоминая свои маленькие глупости. — Мои няньки всегда были в ужасе, когда находили спрятанных крыс, кузнечиков выпрыгивающих из-за диванной подушки, ящериц живущих в шкафу, ежиков и даже лягушек, которые обосновались у меня в ванной. Я обожала животных, и для каждого у меня было особое имя. Хотя няньки ругались и выкидывали, как они называли моих бедных зверушек «мерзостью», я всегда их находила и запихивала обратно по углам. Они иногда даже гуляли по дворцу — то в прическе заносчивая фрейлина найдет крысу, то лягушка случайно упадет даме в корсет, то во время службы будет внезапное нашествие ежиков… Я была еще той озорницей.
Одеяло тихонько захихикало. Дамир явно очень красочно представил дворцовые будни моего детства. Тогда в резиденции короля творился бедлам, устраиваемый его любимой дочуркой. Только сейчас я вспоминаю мои шалости и тихонько краснею от стыда, а тогда мне было весело играть со зверями. Что могли подумать про меня иностранные послы и представить страшно.
— Вижу любовь к животным в вас сохранилась и по сей день — Дамир высунул голову из одеяла, явив миру широкую улыбку и бледное измученное лицо. Похоже, мне удалось поднять ему настроение. — Вы также даете им очень странные имена.
