умудряется смотреть в сторону предполагаемой опасности, пусть и улетевшей довольно далеко. – Дари… Вот сюда отойди…
– Нет уж! – убедившись, что с мужем все хорошо, я разворачиваюсь и, сжав кулаки, делаю шаг в сторону улетевших в прямом смысле драконов.
Не знаю, что хочу сделать, но гнев во мне бурлит с дикой силой. Она закручивается вокруг коконом, требует добычи, крови, словно свора свирепых псов. И я знаю, на кого их сейчас спущу.
– Баронесса, вы великолепны, – хлопает в ладоши Император.
Я удивленно смотрю на него, моргаю… И неожиданно даже для самой себя успокаиваюсь.
Это прямо странно!
Ощущаю, как кокон ярости, окруживший меня, рассеивается, уже не мешая воспринимать реальность четко, ясно и без красного марева бешенства перед глазами.
Картина, открывшаяся передо мной, требует серьезного осмысления.
Драконы, вывалившиеся скопом, наверняка с диким грохотом и вихрем, в общую залу, где вовсю идет бал, очень сильно возбудили местное население.
И теперь все гости, бедные и перепуганные, жмутся по стеночкам, кроме нескольких, самых отчаянных.
Среди них лорды Карс и Вулф, чему я не удивляюсь, и, неожиданно, послы Султаната.
Взгляды восточных мужчин внимательные и такие… С охватом от пола до небесной сини. Профессиональные, в общем. Тут впору задуматься, а нет ли на них хитрых механизмов, фиксирующих все происходящее?
Драконы уже, конечно же, на ногах, и даже успешно делают вид, что ничего особенного не произошло, а то, что стену с дверью вместе вынесли своими головами, ну так это они всегда так помещение покидают…
Старший Зарних, переглянувшись со старшим Заррихом, видимо, заключают безмолвное перемирие в свете вновь открывшихся обстоятельств, и синхронно шагают обратно в развороченный кабинет Императора.
Да ладно так у них получается! В ногу!
Остальные драконы, помедлив, цепляют на физиономии привычно ледяные выражения и двигаются следом за своими лидерами.
– Я прошу прощения, друзья мои, – мягко улыбается Император драконам и порядком сбледнувшим с лица гостям, – баронесса немного… Расстроилась.
При этом он этак небрежно подхватывает меня под локоток и со значением целует ручку. Дамский угодник!
Со стороны Ассандра слышится еле уловимое для слуха рычание, что указывает на то, что мой муж уже вполне пришел в себя.
Я виновато улыбаюсь, гости смотрят с оторопью, а послы Султаната с неверием и благогвейным ужасом.
– Предлагаю пройти в другой кабинет, – так же спокойно говорит Император, и снова двигается первым, указывая путь. Мою руку он так и не выпускает, позволяя элегантно опереться на локоть.
За ним, чуть помедлив, идет бабка под руку с папашей, следом Ассандр, волны его ревности придают дополнительный тонус и без того сильно напряженному моему организму. И за нами гуськом все остальные.
Сопровождается это шествие, как можно догадаться, гробовым молчанием.
Когда за нами закрывается огромная дверь очередного кабинета, Император разворачивается, опять целует мне ручку, специально дразня Ассандра, и подмигивает:
– Возвращаю вас вашему мужу, баронесса. Пока он еще может терпеть…
Я киваю, улыбаюсь виновато и торопливо отхожу к Ассандру. Он тут же подхватывает меня под локоть, по-собственнически прижимает к себе, сует нос к шее, дышит жадно и прерывисто. И я прямо по секундам ощущаю, как успокаивается его бешено бьющееся сердце.
Неужели так сильно… расстроился? Какой он у меня все же нежный… Ранимый такой…
– Ну что же, друзья мои, – вежливо и с неким тайным удовлетворением говорит Император, – раз все более-менее успокоились, предлагаю поговорить о нашем договоре. Вы же понимаете, что, в свете вновь открывшихся обстоятельств, мы не можем рассматривать тот вариант, который предлагал ты, любезный Гаррсар?
– Да, – кивает дракон, внимательно разглядывая меня, – понимаю… Но мне это не нравится. И я требую серьезную компенсацию за то, что этот… с-с-сосунок сделал с моей внучкой. И его самого в качестве залога, раз уж она его выбрала. Единственная за столько столетий Дари должна быть в родном клане!
– Дари Ассандра под защитой клана, – тут же принимается рычать старший Заррих, легко перекрывая гневное шипение самого Ассандра, – и никуда ты ни ее, ни моего внука, красная морда, не заберешь! Она поедет в родовой замок.
– Моя жена будет со мной, в моем замке! – вмешивается Ассандр, хотя ему явно некомфортно перебивать старшего в клане.
– Моя дочь никуда с вами не поедет!
Ого! А папаша-то рычать умеет ничуть не хуже! Кровь сказывается!
– Моя внучка… – вмешивается бабка.
– А меня кто-нибудь хочет спросить, куда я хочу? – я говорю тихо, но почему-то слышат все.
И замирают, разглядывая меня со странным выражением на лицах, так, словно комнатная собачка вдруг заговорила.
– Ну что же, друзья мои, – миролюбиво подводит итог переговоров Император, – думаю, нам необходимо выслушать баронессу… А то этот кабинет мне дорог, как память о покойном отце.
Я смотрю на лица мужчин, людей и драконов. Таких властных, таких серьезных, привыкших повелевать и решать судьбы мира.
Они вот так, походя, вздумали решить и мою сдуьбу?
Нет уж!
Ловлю на себе серьезный взгляд бабки. Она улыбается глазами и едва заметно кивает.
Вперед, Катаржина Касси.
Мы еще посмотрим, кто тут будет решать судьбы мира.
Глава 37
Дракон и его Дари
Я делаю круг над Академией и снижаюсь. Внизу привычно пусто, студенты – ребята опытные, знают, что перед приземляющимся драконом лучше не прыгать.
Раскидываю крылья, мягко касаюсь земли, по инерции пробегая пару десятков метров.
Обрачиваюсь.
Легкий морозец приятно холодит голые плечи.
– А пупырышки тебе к лицу, – слышу за спиной веселый голос, и теплая волна проходит по телу, даря радость и ощущение безграничного счастья. Моя Дари.
Конечно, она здесь. Наверняка, почувствовала меня.
Поворачиваюсь, смотрю на свою женщину, в очередной раз поражаясь тому, насколько она красивая. Просто невозможно остановиться, перестать рассматривать! Волосы волной золотой до колен, две пряди убраны от лица, подколоты гребнями с драгоценными черными алмазами, которые я лично отбирал из сокровищницы и лично отправлял своему мастеру золотых дел. Платье, простое, серое, совершенно не подходящее жене дракона, с темным фартуком. Она знает, что мне не нравится ее наряд, слишком скромный, слишком невзрачный.
Подчинись она моей воле, ходила бы в самых шикарных платьях, драгоценных, таких, которых у самых роскошных женщин Империи нет. Потому что самая роскошная – моя. Мое золото. Моя Дари.
Она подходит ближе, протягивает мне одежду. И тихонько пищит, когда я вместе с сумкой тащу ее к себе поближе.
Зарываюсь носом в изгиб шеи, в ямочку рядом с ключицами, жадно дышу, ощущая, как постепенно приходит спокойствие и умиротворение.
– Тяжело было? – тихо спрашивает она.
Жмурюсь, не желая отвечать.
Не хочу вспоминать. Да, собственно,
