Пока есть время, надо придумать, как избавиться от пушки, маялся Слава. Может, попросить остановиться на обочине и скинуть ее в кусты? Минусы — найдут, снимут отпечатки пальцев, кроме того, далеко уходить от дороги нет времени, да и телохранители его одного не выпустят из машины из соображений безопасности. Кроме того, опять-таки эти ребята могут его заложить, могут сдать его, если увидят, что он пытается избавиться от оружия.
Слава сосредоточенно прокручивал в мозгу возможные варианты… И на фига он взял пушку с собой? Правда, еще полчаса назад без оружия ему было как-то хреново, но теперь и с ним не слишком спокойно.
Что же делать, что делать? Как спрятать концы в воду? Концы в воду… Концы в воду…
Да, концы в воду — вот что ему нужно! Если сбросить «ПМ» в водоем — вряд ли его потом найдут на дне. Тем более на дне Москвы-реки, да там ила метра два, не меньше! В этом деле лучше перестраховаться. Отлично, он попросит остановиться на каком-нибудь мосту: мол, плохо стало, выйдет из машины и незаметно скинет пушку в воду. Вся операция займет пару секунд, не больше. И никакого риска — два шага в сторону от машины, достать пистолет и… Ну и черт с ними, с телохранителями, пусть видят! Никто никогда не найдет пистолет на дне…
Слава вспомнил, что по пути есть подходящий мост. То что надо: мост высокий, река в этом месте широкая, есть обочина — можно остановиться.
Он заблаговременно стал готовиться к остановке. Зажал рукой рот, выпучил глаза, изображая непреодолимую тошноту. Несколько раз вытирал рукой пот со лба, тяжело вздыхал. Он так увлекся игрой, что и вправду почувствовал себя плохо.
«Скорей бы мост, скорей бы мост…» — думал он, жадно ловя ртом воздух.
— Нехорошо, хозяин? — сочувственно спросил один из телохранителей. — Ничего, потерпи, скоро будем на месте…
Машина бодро вырвалась за город, справа от дороги протянулась ярко-зеленая пойма реки.
«Уже скоро», — подумал Слава и слабым голосом попросил:
— Остановите.
Он все точно рассчитал: от момента просьбы до остановки машина проедет километра полтора, не меньше — скорость большая плюс время на реакцию водителя…
Водитель послушно сбросил газ, машина снизила скорость.
— Нельзя, — жестко сказал охранник. — Останавливаться не будем.
Начался подъем на мост.
— Остановите, мне плохо! — закричал Слава. За стеклом потянулся черно-белый частокол мостового ограждения.
Водитель не знал, как поступить. Автомобиль медленно катился вдоль бордюра.
— Останавливаться нельзя, — начал объяснять телохранитель, — для вашей же безопасности…
— Остановите, я сказал, — жестко проговорил Слава, и машина, въехав на мост, послушно взвизгнула тормозами. — Я на одну минуту.
— Нельзя, — резко обрубил тип, который сидел справа от него. — Выходить из машины нельзя.
— Слушай, друг, давай вылезай, — усталым голосом произнес Слава, — под мою ответственность…
Только после этого громила справа открыл дверцу и вышел, небрежно держа Славкин чемоданчик в одной руке. Он презрительно смотрел на клиента — своим упрямством и капризами тот портил всю их прекрасную, отточенную работу.
Слава, пошатываясь, подошел к перилам моста и прислонился к ограждению, одной рукой доставая пистолет. Со стороны проезжей части его частично прикрывал охранник.
Пистолет уже перекочевал из кармана в потную ладонь. Внизу текла ровная, металлического цвета лента реки.
Все случилось одновременно — визг тормозов, выстрелы, крик. Охранник огромной тушей свалился под ноги, брошенный чемодан отлетел на пару метров. Задыхаясь от испуга, Слава рухнул на землю. Его рубашка мгновенно намокла, стала теплой и липкой. Из темной иномарки, притормозившей за их машиной, выскочила темная фигура в плаще.
Подбежав к нему, человек в плаще отвалил тело охранника, мигом обшарил карманы истекавшего кровью Славы, подобрал чемодан и пушку и на ходу прыгнул в иномарку.
Иномарка, взревев мотором, умчалась…
На мосту стали останавливаться машины. Кто-то спешил к распростертым на земле телам.
Из «Волги» вылез бледный как полотно водитель, он был цел, но напуган до смерти. Второй охранник корчился на заднем сиденье, зажимая рукав плаща, — его легко ранили.
Слава был еще жив. Он лежал на спине, пытаясь различить лица, участливо склоненные над ним, но они отдалялись от него, расплывались, сливались в одну сплошную серую пелену.
— Вот и моя очередь, — прошептал он обескровленными губами, плавно опускаясь на самое дно омывавшей его черной реки. — Вот и моя очередь…
— Что ты здесь делаешь, Кэтрин? — обрадованно бормотал я, обнимая свою подругу. Она дрожала от напряжения, испуга и радости.
— Я искала тебя, Сержи, я искала тебя, — шептала Кэтрин, жадно покрывая поцелуями мое лицо. Я отвечал ей тем же.
Ее веки припухли, как будто она долго плакала, и я чувствовал даже через ткань рубашки, как бьется ее маленькое сердце, трепеща от пережитого волнения.
— Как ты догадалась, что я здесь? — Я снимал с нее плащ, продолжая самозабвенно целовать лицо, руки, шею.
— Я пришла к тебе, чтобы выгулять Норда, и нашла на столе вот это… — Она достала из кармана смятый листок.
Это был клочок бумаги, вырванный из моей записной книжки. Я исписал его, когда подводил баланс живых и мертвых своих друзей. На нем стояли следующие буквы:
«Сл. М. Сл. Б.?
Ю. и Ш. П.?
P.M.
И.К.
«.
Я сунул листок в карман. Прильнув ко мне, Кэтрин лихорадочно шептала, и ее голос срывался от волнения:
— Я поняла, что это… Ты выписал всех, кто остался в живых, и решил встретиться с ними. Я долго думала, кто такой Сл. М. В твоей книжке были два Славы, и я решила идти к тому, чей адрес нашла первым. Прости, что мне пришлось рыться в твоих вещах, прости, Сержи, но я так волновалась за тебя…
— Ничего, Кэтрин, ничего. — Целуя ее длинную шею, я увлек ее на диван и принялся стягивать платье. — Но больше не делай так, это опасно… Если бы ты пришла раньше, то не знаю, чем бы все закончилось…
— Что здесь было, Сержи?
— Ничего особенного, золотко мое, ничего особенного…
— Я так боялась за тебя, Сержи… После всех этих событий я так боялась за тебя…
Я ответил на ее слова глубоким поцелуем. Пережитое волнение давало о себе знать — мне страстно хотелось ее. Так хотелось, как будто от этого зависела вся моя жизнь. Чувство опасности еще больше подхлестывало желание, и Кэтрин, казалось, разделяла его… Мы ласкали друг друга с исступлением приговоренных к повешению. Мы лежали на чужом диване, в чужой квартире, в которую в любую минуту могли ворваться убийцы с оружием наперевес, и занимались любовью так страстно, как последние люди на земле в последний момент жизни…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
