Сотовый телефон в кармане издал вкрадчивый перезвон. Пришла эсэмэска. «Новые услуги от сотового оператора “Вымпел коммунизма”, – гласил ее текст. – Комсомольцам и коммунистам sms в два раза дешевле. Беспартийным – в два раза дороже. Подробности – по номеру 6010».
Блин, задолбали уже! Я залез в меню и стал удалять все ненужные сообщения. Потом машинально пошарил в справочнике с телефонными номерами. Один из них вдруг заставил меня раскрыть рот от удивления.
«8-900-555-48-64» – глядели на меня обескураживающие цифры. Это тот самый номер! Номер Нины, который она дала мне в парке! И это как раз тот номер, которого я боялся больше смерти!
Так, значит, это искала меня не милиция! Значит, это милая, добрая Нина дала объявление в газету, чтобы найти меня!
Ни усталости, ни головной боли я больше не чувствовал. Нажал на кнопку дозвона и замер в ожидании соединения.
На лестнице меж тем послышались голоса. Это возвращались домой дядя с Яковом. Из Чернигова от «больной бабушки» старик Яков вернулся очень уж скоро. Судя по доносившимся до меня звукам, они тащили что-то тяжелое. Может быть, дополнительный микшерный пульт? Спустились они сразу же в подвал, в студию.
– Убийцы! Лжецы! Исчадия ада! – прошептал я помертвевшими губами, не в силах больше сдерживаться. – Это вы отправили на тот свет ребят из «Серебряного четверга», это вы задушили Жана Сагадеева, это вы прервали жизнь Анатолия Крупнова. Вы ждете, что я отобью вам правильный Ритм для прихода на Землю Сатаны, а потом сбросите меня под колеса поезда и объявите это геройской рок-н-ролльной смертью?! Вот зачем я вам нужен!
В телефоне раздавались длинные гудки. Нина не брала трубку.
– Ну что же ты! – злился я. – Возьми телефон, Нина, возьми его скорее! Ты нужна мне сейчас, как никто другой!
Связь прервалась. Ни секунды не медля, я набрал повторный дозвон. Мне надо, надо до нее дозвониться!
Эх, дурак я, дурак! Так вот и такие бывают посланники ада – добрые!.. «Скушай колбасы, булку»… «Кругом аромат, цветы, природа». А праздник – веселое Первое мая? А гром и грохот Красной армии?.. Не для вас же, чтобы вы сдохли, плакал я, когда видел в кино, как гибнет в волнах Чапаев!..
Опять обрыв! Да где же ты, Нина! Или, может быть, ты уже сменила симку? Нет, тогда бы не было гудков.
Что делать, что?
А на лестнице вновь послышались шаги. Шли двое. Шли за мной. Все рухнуло!
И вдруг телефон зазвонил! Да, заветный наигрыш из проколхарумовского «Рождественского верблюда», установленный звонком на моем телефоне, выдал триумфальную мелодию надежды. «Нина», – горела надпись на дисплее. Она не забыла обо мне, она хочет со мной связаться! Милая, добрая, любимая Нина!
Но шаги приближались. Вот они уже у двери, вот дверная ручка дернулась, вот в проем просовывается рука…
И я нажал на отбой… Что еще мне оставалось делать? Рассказывать Нине о том, что нахожусь в плену у адских нетопырей прямо в их присутствии? Я нажал на отбой, а кроме этого перевел телефон в режим бесшумного звонка. Нет, Нина мне уже не помощник. Выкручиваться предстоит самому.
Дверь распахнулась. Дядя и старик Яков, оба в каких-то серых безразмерных робах, которые раньше никогда не надевали (да и странно бы было даже в доме носить такое одеяние), с пытливом блеском в глазах взирали на меня. Откинувшись на подушку, я нажимал на кнопки телефона, изображая, что увлечен игрой.
– Мы за тобой! – улыбнулся холодно и напряженно дядя. – Пришло время записать последний трек.
– Да, конечно! – вскочил я с постели. – Жду этого момента с нетерпением.
Мы зашагали в подвал, в звукозаписывающую студию. Там меня поджидал сюрприз.
Помимо карлика, как обычно сидевшего за пультом и сосредоточенно вертевшего многочисленные ручки и тумблеры, а также старухи, выряженной в нечто пышно-багровое: что это было – платье такое или какой-то авангардный наряд на пружинах, я так и не понял – слегка трясшейся и делавшей руками с лакированной тростью и перевернутым серебряным крестом в них хаотичные движения, в студии находился третий. Это был Славка. Связанный, с ссадинами и кровоподтеками на лице, с кляпом во рту, он сидел на топчане в углу и горящими от негодования глазами взирал на похитителей. В то, что дядя и старик Яков похитили Славку, сомневаться не приходилось. Именно его, а никакой не микшерный пульт затаскивали они в дом!
– Славка! – бросился я к другу, вынимая из его рта кляп. – Что с тобой? Почему они связали тебя?!
Славка же, едва я освободил его от кляпа, вместо ответа плюнул мне в лицо.
– Гад! – выдавил он. – Значит, ты с ними, с этими подонками, которые убили моего отца!
– Они убили твоего отца?! – глаза мои непроизвольно расширились от удивления. – Славка, миленький, да ведь я же не знал об этом! Я думал, они музыканты, думал, мы в турне отправились, альбом записываем. Но они обманули меня! Подло использовали!
Я чувствовал себя последним гадом. Мерзким уродцем Чарли со свастикой на лбу, предавшим всех своих друзей-хипанов. Нет мне прощения за мою глупость. Я заслуживаю четвертования. Нет, яростной красноармейской пули, которая уничтожает нечисть почище святой воды.
– Подожди, я освобожу тебя! – принялся я распутывать веревочные узлы на Славкином теле.
Грубо, без церемоний, старик Яков отшвырнул меня в сторону. Я отлетел к стене и ударился об нее головой. Браунинг, заткнутый сзади за брюки и прикрываемый курткой, чуть не выпал на пол. Я поспешил поправить его.
– Я не буду отбивать ваш дьявольский Ритм! – лежа на полу, заявил я. – Ничего вы от меня не добьетесь. Ваш Единственный останется в аду, где ему и место, и будет заниматься там рукоблудием.
– Не будешь, – усмехнулся криво дядя, – тогда мы убьем Славку. Думаешь, мы просто так привезли его сюда?
– Если вы убьете его, то он не поможет организовать вам канал для прохода вашего повелителя. Единственный не протиснется в эту действительность. Или переместится каким-нибудь куском фарша.
Все злодеи, включая старуху, громко и выразительно засмеялись.
– О, не беспокойся об этом, наш юный друг! – воскликнул карлик. – После того, как мы устранили Магического Комиссара Украины, все каналы на территории этой советской республики работают отлично. Этот мальчик ни помочь, ни помешать нам не может. Он всего лишь заложник.
«Как плохо! – прыгали и кувыркались в моем воспаленном мозгу лихорадочные мысли. – Как же все плохо и отвратительно! Пусть уйдут эти страшные люди. Мне их не надо, я их не звал, пусть валят на три пламенные советские буквы… Уходите далеко прочь! Я один! Я сам по себе! Я ничего этого не хочу!»
«Как уйдут, куда? – строго спросил меня кто-то изнутри, голос походил на отцовский. На Прометеевский. – А разве возможно такое, чтобы посланники ада уходили добровольно, едва ты пожелаешь это? Ты должен бороться! Бороться и победить!»
– Ну и убивайте! – бросил я этим гадам.
Конечно же, я рассчитывал, что они не воспримут мои слова буквально. Что этот шантаж заставит их одуматься и – ладно, я – человек пропащий, – хотя бы Славку отпустить на свободу. Но после моих слов произошло нечто совершенно ужасное. Дядя мрачно глянул на старика Якова, молча кивнул ему, а Яков, это подлое и безжалостное существо, сделав три быстрых шага в сторону Славки, взмахнул вдруг руками, и не успел я даже вскрикнуть, как он легко, без всякого усилия схватил Славку за голову и стремительным движением ручищ сломал ему шею.
Славка издал короткий вопль, быстро угасший до хриплого сипа, обмяк, а потом неторопливо, словно вот устал человек и прислониться хочет к чему-то твердому, откинулся с нелепо повернутой головой к стене и замер.
Так я потерял единственного друга.
И понял, что дела мои гораздо хуже, чем можно было вообразить даже пять минут назад.
Горечь, охватившую меня в тот момент, не описать словами. Но я волевым и могучим вздохом тут же заглушил ее, спрятав где-то в темных лабиринтах души. Мне стало ясно, как нужно действовать.
«Выпрямляйся, барабанщик! – повторил мне тот же голос. – Выпрямляйся, пока не поздно».
– Хорошо! Я сейчас, я сию минуточку, – виновато прошептал я.
Сел на пол и принялся поправлять сбившуюся куртку и красный пионерский галстук на груди. Если уж и было мне суждено принять сегодня смерть, то я хотел сделать это как настоящий пионер.
– А что если я откажусь барабанить? – спросил я. – Вы тоже меня убьете? Но тогда ваш повелитель останется в свой угрюмой берлоге. Тогда вы проиграете.
– Друг мой, ты не сможешь отказаться, – ласково сказал мне дядя. – Во-первых, ты слишком юн, чтобы суметь без страха принять смерть. А во-вторых, ты слишком тщеславен и, несмотря на все твое сегодняшнее, поверь мне, глупейшее сопротивление, все же жаждешь славы. Откроешь барабанной дробью дорогу Единственному – и величайшая слава в веках тебе обеспечена. Кроме того, любезный, не рассуждай так пошло о нашем спасителе. Ты еще глупый ребенок и понятия не имеешь, что да как обстоит в этом мире.
