— Но я-то тут при чем? — безнадежно вздохнула Надежда. — Меня-то вы для чего впутали?
— А вы, Надежда Николаевна, просто очень удачно мне подвернулись. План-то в голове сложился, а тут — говорят мне, что приехала одна дама, приехала вроде бы по пустяковому делу, никто ее не знает — очень подходящий кадр! Нужно было только убедить всех в городе, что с вами нельзя ссориться, что это опасно для жизни, что за вами стоит какая-то могущественная сила. Ну а потом — чтобы вы мэру высказали свое отношение к уничтожению парка. Тут вы свою роль отлично сыграли, столько страсти вложили в свое выступление… Мэр здорово перетрусил и понял, что если не изменит решение комиссии — ему не жить!
Сергей Сергеевич тонко усмехнулся. Надежда, напротив, нахмурилась — очень не понравилось ей, что ее примитивно использовали, а еще не понравилось это слово — подвернулась. Как раньше говорили — удачная кофточка в магазине подвернулась или еще обиднее — колбаса там или сыр…
— Вот как аптекарша вам нахамила — по собственному почину, я тут ни при чем, — так все и пошло как по маслу. Камень в витрину бросить — дело минутное, козлы подпилить — тоже несложно, Лешиной квалификации не потребовалось. Вот уж потом…
— Вы сами уговорили Костоломова вырвать сумку, — констатировала Надежда, — а потом его задушили.
— Кто его заставлял? — развел руками Сергей Сергеевич. — Мог не соглашаться, нашли бы другого. Он, Костоломов этот, давно воровством промышлял, однажды девочку сбил на мотоцикле своем и уехал, бросил под дождем проливным. Дрянь, в общем, порядочная. Был.
— Кто на вас в пансионате работает? — прервала его Надежда. — Аня? Лида?
— Аня, — Сергей Сергеевич наклонил голову, — она, видите ли, у Кати моей в няньках служила. Вырастила дочку с пеленок. Любила ее как свою — у нее своих, кстати, нету. И вот на все готова была, чтобы мне помочь. Да только ничего такого она не делала. Ну, слухи распространяла — шепнет кому надо, Тюлькину эту настроила, мотоциклистов…
— Ясно, — кивнула Надежда, — я так и думала. Потом эти двое, мясник и…
— А вот тут, Надежда Николаевна, вы сами виноваты. Нечего было лезть не в свое дело, спасать этого Мормышкина. Кто вас просил? Это чужие разборки. Так что пришлось этих двоих срочно нейтрализовать, чтобы они не мешали.
— Уж не меня ли в их смерти обвиняете? — криво усмехнулась Надежда.
— Да Бог с ними совсем! — отмахнулся Сергей Сергеевич. — Такая мелкая шушера, бандиты отмороженные, мясник вообще дебил, у него и справка есть! Была. Так что про этих и думать не нужно. И полковника Горлового жалеть не стоит. Даже в этом городе успел он много чего устроить, не считая того, за что его сюда сослали.
Надежда промолчала, в душе она была с хозяином дома согласна, уж больно мерзкое впечатление оставил у нее полковник Горловой. Но с другой стороны — все-таки это неправильно.
— Месть, конечно, — дело святое, — начала она, — не могу сказать, что на вашем месте я поступила бы так же.
— Не дай вам Бог быть на моем месте! — оборвал ее Сергей Сергеевич.
— Это так, но отчего бы вам было просто не взорвать Павла Зимина в его машине? Зачем было действовать так сложно? Посторонних людей привлекать… Как-то это все слишком театрально…
— А вот это не я… — протянул Сергей Сергеевич, и в глазах его блеснуло что-то такое страшное, что Надежду невольно передернуло, — а вот взорвал Павлика не я. Это его работодатели взорвали, когда узнали, что не сумел он задание выполнить. Дорога-то по другому маршруту пошла, а там уже будет другая компания строить, земля другому хозяину принадлежит. Стало быть, денежки их — тю-тю. Проштрафился Павлик, а такое не прощают. И вот теперь пускай мэр всю оставшуюся жизнь думает, что если бы он за свою шкуру не испугался, решил бы по-другому, его сын был бы жив. То есть он сам своего сына на смерть послал. И с этим жить будет. А парк старый я восстановлю, и дом, возможно, тоже. Пускай граждане гуляют по выходным.
— И что теперь? — спросила Надежда. — Вы удовлетворены? А со мной что будет? Вы меня убьете?
— Да зачем мне вас убивать? — искренне удивился Сергей Сергеевич. — Вы мне помогли, за что я вам благодарен, у вас поезд через два часа, так и поезжайте себе спокойно!
— Но я же все знаю, — растерянно пробормотала Надежда, — могу рассказать…
— Господь с вами, дорогая, ну пойдете вы в милицию, кто вам там поверит? Вы и сами-то себе не очень верите! Да и не пойдете вы никуда, вам милиция эта и так осточертела.
— Тут вы, конечно, правы, — вздохнула Надежда, поднимаясь, — так что позвольте откланяться. Домой хочу — сил нет!
— Счастливого пути, Надежда Николаевна, и не поминайте лихом! — Сергей Сергеевич взял ее руку и попытался поцеловать.
— Это вряд ли, — сказала Надежда, решительно отнимая свою руку, — не люблю, когда меня используют для своих целей.
— Но цель была святая, — напомнил Сергей Сергеевич, не смутившись, — а такая цель, как известно, оправдывает средства.
Идя вслед за Алексеем по коридору, Надежда думала, что от былой симпатии не осталось и следа, что хозяин дома ей неприятен и что как отца зверски убитой семнадцатилетней дочери его, конечно, можно понять, но все же как-то это неправильно, положить во имя мести еще кучу народу. Хоть народ этот и не заслуживает хорошего отношения. Но Сергей Сергеевич назовет ее мысли достоевщиной и скажет, что она просто сердится, что ее так ловко переиграли. Надежда в этой истории вела себя послушно и предсказуемо, что ж, нужно уезжать и забыть об этом как можно скорее. И никому не рассказывать.
Алексей всю дорогу молчал.
Надежда Николаевна тоже не вступала с ним в разговор. Ей как-то неуютно было с ним наедине — от него исходила какая-то мрачная, темная энергия. Все-таки не зря христианство осуждает месть: она уродует, иссушает человеческую душу.
Надежда смотрела вперед — на город, с которым ей скоро предстояло расстаться, на старый парк, который уцелел не без ее участия… что ж, нет худа без добра — парк и правда хорош.
Когда до пансионата оставалось совсем недолго, она все же скосила глаза на Алексея. При этом она случайно увидела торчащие из замка зажигания ключи. К ключам был прикреплен необычный брелок — стеклянный овал вроде обкатанного морем камня, на нем две скрещенные стрелы и надпись — «ЗАО МСС».
— Вот, приехали! — проговорил Алексей шепотом, подъезжая к тротуару в квартале от пансионата. — Ближе я не хочу…
Он не договорил, но Надежда и без того поняла, что он не хочет в таком виде показываться перед старыми знакомыми. Да и вообще не хочет никого из них видеть.
Она сухо поблагодарила Алексея и поспешила в пансионат.
Времени до поезда оставалось совсем немного, Надежда едва успела покидать вещи в чемодан, попрощалась с Аней. Василий Верленович уже ждал ее возле крыльца со своей старенькой машиной. Он доставил ее до вокзала, поднес чемодан на перрон и отбыл, сдержанно попрощавшись — много дел.
Петербургский поезд запаздывал.
Надежда прохаживалась по перрону, оглядываясь по сторонам.
Невдалеке, на соседних путях, разгружали несколько товарных вагонов. Шустрый погрузчик с длинными рогами, похожий на молодого бычка, отвозил к одноэтажному складскому зданию громоздкие ящики с черным логотипом на стенке — две скрещенные стрелы и буквы «ЗАО МСС».
У Надежды вдруг пересохло во рту.
Она перебежала пути, подошла к крепкому мужчине в кепке, наблюдавшему за разгрузкой.
— Извините, — спросила, тронув его за плечо, — что это за фирма — «ЗАО МСС»?
— Межстройсервис, — ответил тот, обернувшись. — Строительная фирма. Вы ведь здешняя?
Надежда поспешно кивнула.
— Ну, так вы скоро хорошо узнаете нашу фирму. Мы выиграли подряд на строительство дороги.
— В обход парка? — еле слышно проговорила Надежда.
— Верно, сохранится ваш парк! — Мужчина улыбнулся. Улыбка у него была хорошая, искренняя. — Сейчас вот завезем оборудование, а на следующей неделе приедут специалисты и рабочие.
Надежда вспомнила слова Сергея Сергеевича: «Дорога-то по другому маршруту пошла, а там уже будет другая компания строить, земля другому хозяину принадлежит…»
Ясно теперь, какому хозяину!..
«— На первый путь прибывает поезд до Санкт-Петербурга!» — объявил хриплый голос из репродуктора.
Надежда вернулась на перрон.
На душе у нее было мрачно и муторно.
Все минувшие события снова, второй раз за этот день, предстали перед ней в новом свете.
Сергей Сергеевич… что же он за человек? Снимает одну маску — а под ней другая… и так — маска за маской! Есть ли у него собственное лицо?
Только что она узнала, что он стоял за всеми событиями последних дней, за цепочкой преступлений, — но поверила, что им двигало желание отомстить за смерть дочери, желание восстановить справедливость. И вдруг все приобретает другой смысл. За его действиями стоит вечный и низменный мотив — деньги…
