Данное предложение встретило бурное одобрение со стороны купцов. Новый бочонок отправился по кругу. Гелледан вздохнул и отвел взгляд от Наллара. Гальтиец едва заметно кивнул Ойлегеру.
Затем собрался с мыслями, готовясь к следующей игре. Сейчас ему крупно повезло, так что расслабляться нельзя. К тому же ему казалось, что Сальзар и Хар Кагар играют, как и они с Ойлегером, то есть сбрасывая друг другу нужные арканы. Похоже, подобное явление распространено у тех, кто умеет играть.
Ничего. Он еще проявит свое мастерство. Если, конечно, удача резко не отвернется от него.
Было бы весьма некстати.
На третий час игры, когда время уже близилось к полуночи, они с торговцем пряностями наконец-то вышли в лидеры. То ли четыре бочонка вина, то ли усталость и невнимательность, то ли и то, и другое делали свое дело — Наллар с Ойлегером умело подлавливали противников на ошибках и завершали сбор мастей (собирать пять одинаковых аркан после того обидного поражения Наллар не пытался) раньше них. Кучка из пятнадцати жаворонков у Наллара и десяти у Ойлегера поднимали гальтийцу настроение куда лучше, чем вино. Да и Гелледан, хоть и продолжал время от времени на него поглядывать, больше никак не комментировал свои подозрения.
В последней партии Наллар едва не заклевал носом, из-за чего сделал не самый лучший ход; благо, свезло Ойлегеру, и купцы опять остались с носом. Подавив очередной зевок, Наллар зажмурил глаза, а затем резко открыл их и проморгался. Потом чуть помотал головой, пытаясь взбодриться. Пожалуй, последнюю партию и хватит. Завтра на рассвете (ну, или хотя бы просто рано утром) им с торговцем нужно быть на ногах, чтобы не прозевать очередь на первый паром.
Хмурый Пенлейс разбросал каждому по пять аркан. Наллар мельком взглянул на свои: по одной каждой масти. «Суточная рука», как называл такой заход Ойлегер. И ни одного всадника. Похоже, в этой партии ему ничего не светит. Что ж, такое тоже случается. Остается следить за игрой остальных и сделать все возможное, чтобы помочь Ойлегеру.
Заставив себя сконцентрироваться по максимуму, Наллар сбросил дневного слугу, чтобы не совпасть мастью со сброшенной арканой Ойлегера. Гелледан, рассказывавший какую-то юмористическую историю о своем последнем плавании в Аккао, вспомнил про необходимость ходить только в тот момент, когда приунывший Сальзар привлек его внимание. Похоже, азарт играющих заметно упал.
— …а я такой: «Так ты из племени га-нуби?» А она: «Да нет же, я из га-буби». Представляете, а? — И Гелледан изошелся бурным смехом. Наллар давно перестал вслушиваться в чушь, которую несли купцы, желая покрасоваться перед другими. — Из га-буби… Вот умора… Ты ходить будешь, Хар Кагар?
— Ты достал уже! — огрызнулся тот. — Дай подумать.
— Да кого ты обманываешь, — махнул рукой Гелледан, — ты и подумать такие же несовместимые вещи, как Сальзар и трезвость.
— Это верно, — рассмеялся Сальзар и пихнул Хар Кагара под бок. — Давай, не тяни время.
Выругавшись, Хар Кагар сбросил аркану и взял со свалки ту, что перед этим сбросил Сальзар — Наллар не успел заметить, что за масть.
«Черт. Отвлекся на этих шутов».
Видимо, не желая выслушивать подобные остроты в свой адрес, Пенлейс торопливо сбросил дневную аркану — кажется, архонта.
— Твою ж налево! — Пенлейс внезапно приблизил лицо к свалке и досадливо покачал головой. — Не ту аркану сбросил. Дайте переходить.
— Ну уж нет, — азартно заартачился Гелледан, потрясая пальцем. — Смотреть надо, что сбрасываешь, умник.
— Так темно же, как в сумеречной заднице! — Голос Пенлейса пропитался досадой. — Я виноват, что за костром никто не следит, а луна уже второй час подряд сидит за облаками?
— Ой, да заткнись ты, — махнул рукой Гелледан. — У тебя всегда кто-то другой виноват. Не костер, так луна. Не сосед, так гергельярские наймиты… — Гелледан оборвал обличительный монолог и медленно повернулся к Наллару. На еще секунду назад веселом и беззаботном лице промелькнула тень запоздалого узнавания. — Гергельяр! — Гелледан вскочил на ноги и, отступив на шаг назад, ткнул в Наллара указательным пальцем. Вместо пьяного веселья его голос наполнился ужасом. — Пресвятые Боги, ты был там, в Гергельяре, когда это случилось! В Тар-Толтогге! Двенадцать лет назад! — Гелледан сделал еще один шаг назад и с опаской посмотрел по сторонам, будто бы ожидая увидеть за фургонами толпу ухмыляющихся гергельярцев. Нетвердой рукой он вновь указал на Наллара. — Ты… Ты выдавал себя за бастарда князя Альгасгерда! Ты был тем, кто помогал наместнику Таллануйину совершить революцию! Это ты был его правой рукой! Я помню!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь и Наллар вспомнил, при каких обстоятельствах видел своего собеседника.
Ну конечно. В его памяти разноцветными огнями вспыхивали и угасали картины и образы дней, предшествующих той кровавой резне, что в итоге охватила весь Гергельяр двенадцать лет назад. Жадный до славы, но лояльный к Гальтии Таллануйин. Поиски благоприятной возможности. Тщательная подготовка к восстанию, включающая в себя и добродушного триамнийского толстячка, что тайком поставлял в резиденцию наместника оружие. Кто бы мог подумать, что тот толстячок не только запомнит его лицо, но и попадется на пути двенадцать лет спустя…
Проклятье.
Проклятье!
Теперь его прикрытие висело на тончайшем из волосков. Разум Наллара суматошно искал выход из тупика…
— Да ваш приятель, кажись, перебрал лишнего. — Ойлегер не остался в стороне. Торговец, понимая, что под угрозой и его жизнь, умело разыгрывал искреннее недоверие, чуть приправленное раздражением. — Какой, к демонам, Гергельяр? Какая Тар-Толтогга? Иди проспись, купец.
— Ойлегер дело говорит, — присоединился Хар Кагар. — Га-нуби, га-буби, гергельярская революция… Что-то в последние годы ты совсем башкой тронулся, приятель. Пить тебе надо меньше, вот что я тебе скажу.
— Да нет же! — Гелледан вертел головой по сторонам, надеясь обрести поддержку хоть у кого-то. — Я вам клянусь!.. Он…
— Да мать вашу! — Сальзар бросил арканы и вскочил на ноги. — Какого гребаного Отнимающего каждая игра заканчивается вот такой херней, а?! Все, наигрались! Спасибо!
— Но…
— Заткнись, Гелледан! Не умеешь пить — не берись! Остохренело твой бред выслушивать! Все, пойдемте спать.
Гелледан тяжело вздохнул и выдохнул.
— Да, наверное, вы правы… — наконец пробормотал он. — Перебрал я… Память моя — враг мой. Прости, Цэсэй, наверное, я обознался.
Наллар с максимальным равнодушием махнул рукой.
— Я не в обиде, старина. С каждым случается. А спать и в самом деле пора.
Как ни в чем не бывало, Наллар сложил выигранные жаворонки в кошель, помог Пенлейсу собрать колоду и, пожелав всем нового рассвета, отправился с Ойлегером в сторону повозки.
* * *
Гелледан собирался отправиться на боковую, когда обилие выпитого вина дало о себе знать.
Кряхтя, он вылез из своей одиночной палатки. Помедлил, раздумывая, не взять ли фонарь, но решил, что оно того не стоит; в конце концов, не настолько он пьян, чтобы не углядеть и свалиться с обрыва. Гелледан обошел угасший костерок и, миновав ряды фургонов и повозок, зашагал вдоль берега моря. Все затихло. Ни ругани, ни смеха — ожидающие паром мирно спали.
Гелледан шагал, размышляя. В чуть кружащейся голове вертелось множество мыслей и вопросов, но один из них затмевал все остальные.
Мог ли он обознаться?
Благословение никогда прежде не подводило его: любое увиденное лицо намертво запечатлевалось в памяти. Обычно он сразу же вспоминал и обстоятельства встречи, но не всегда; как, собственно, и сегодня. Но все сомнения развеялись, когда он вспомнил Гергельяр двенадцатилетней давности. Те времена он не мог забыть — слишком уж много крови было пролито. Он помнил, словно вчера, как не мог найти себе места, когда узнал, на что пошло привезенное им оружие. Помнил, как проклинал кирикийского бастарда, подбившего его на это дело. Помнил, как шестью годами спустя заглянул в южное Кирикийское княжество и выяснил, что князю Альгасгерду не исполнилось и сорока, а старшему из его наследников и вовсе двадцать один. Какие, к Сумеркам, тридцатилетние бастарды?
