«Отец?!»
Да, это был, безусловно, он. Диондор Нирааль, не находящий покоя даже ночью.
Шелиара потянула к сфере правую руку, словно это помогло бы ей связаться с отцом, но сфера вспыхнула ярко-белым светом, заставив девушку отдернуть руку, после чего окончательно погасла. Старуха подняла на нее свой пронзающий взгляд.
«Теперь возьми аркану», — требовательно заявила старуха.
Шелиара потянулась было к колоде, но та, словно была живой, разложилась перед ней на столе. Девушка задумалась.
«Не тяни, — нравоучительно проговорила старуха. — Не ты выбираешь аркану, а аркана выбирает тебя. И выбор давно уже сделан».
Шелиара прикрыла глаза и наугад взяла аркану. Поднеся к лицу, открыла глаза…
Перекресток.
Боги Рассвета, она узнавала эту аркану. Узнавала эти три тропы, висельника между ними и даже зловещего ворона. У нее ведь была точно такая же, где-то там, в иной жизни. И с ней было связано что-то важное. Что-то… трагическое?
Она не могла вспомнить.
«Это твоя Аркана, Зрящая Истину. Она всегда будет с тобой. Не забывай об этом».
Шелиара кивнула, хотя не очень понимала, о чем говорит старая карга.
«А теперь иди!» — приказала старуха, поднимая руку и указывая пальцем куда-то в сторону.
Идти? Опять идти? Куда на этот раз?
«Ты видела настоящее. Теперь же ступай по дороге будущего».
«Будущего? — робко переспросила Шелиара. — Но оно ведь… еще не определено».
«Так ступай же и узри один из его исходов. Одну из дверей, что на конце тропы Перекрестка».
Шелиара помедлила, не понимая, что все это значит. Старуха поторопила ее нетерпеливым взмахом морщинистой руки:
«Иди же, глупая! Двери не будут вечно открытыми».
Шелиара поднялась со стула. Огляделась, выискивая дверь. Странно — никаких дверей она не видела, одни лишь голые стены. Шелиара повернулась, чтобы уточнить, но… теперь уже не было ни стульев, ни стола, ни старухи. И куда они делись?
Пожав плечами, Шелиара двинулась к стене. Почему-то она совсем не удивилась, когда на ее глазах в ней стал прорисовываться дверной силуэт, от которого тянуло какой-то мистической силой. Кто-то звал ее с той стороны. Кто-то призывал поторопиться.
Она шла к двери, когда внезапно в воздухе замерцало зеленовато-призрачное свечение. В ушах загудело, голова пошла кругом. Когда Шелиара пришла в себя и смогла поднять взгляд, в конце пути находилась не одна дверь, но три. И каждая как настоящая. Как будто стояла в этой стене целую вечность. Как такое могло произойти? У нее снова не находилось ответов.
Шелиара подошла. Каждая из дверей выглядела одинаково — обычная дубовая дверь, с медной ручкой. Только небольшие таблички сверху различались. Шелиара попыталась прочитать, что на них написано, но не смогла — надписи были не на Южном Диалекте, и даже не на древнетриамнийском. Какое-то внутреннее чувство подсказало ей, что они написаны на священном языке Древнего Шаугрима. Как бы там ни было, понять их смысл она не могла.
Приходилось выбирать наугад.
Почему-то Шелиаре казалось, что ей уже приходилось открывать одну из этих дверей. Быть может, и не единожды. Она попробовала поднапрячь память, но та отказалась повиноваться.
Вздохнув, Шелиара открыла ту, что посередине.
За дверью оказался церемониальный зал Дворца. Множество богато разодетых людей собрались, приветствуя восторженными хлопками идущего по алой ковровой дорожке человека в золотистой мантии. Тот периодически останавливался, чтобы обменяться с отдельными из людей приветствиями и рукопожатиями. В один из таких моментов он повернулся и в ее сторону. Шелиара прикрыла рукой распахнувшийся от ужаса рот: на лице человека была надета маска, подобная тем, что надевают на карнавал в ночь перед Первым Рассветом. Но почему здесь и сейчас? Шелиара решительно ничего не понимала.
Человек-в-маске тем временем продолжал свой торжественный поход под рукоплескания толпы. Вскоре он достиг конца дорожки и остановился перед Креслом Верховного Иерофанта. По обеим сторонам от него стояли юноши, держащие серебряный поднос, на котором красовалась инкрустированная множеством драгоценных разноцветных камней белая митра Верховного Иерофанта. Рукоплескания достигли апогея, а потом резко затихли, как та мелодия, что еще недавно звучала в ее сознании.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Человек-в-маске вытянул вперед руки, взял в них митру, и в загробной тишине водрузил ее себе на голову.
А потом все погрузилось в хаос.
Сначала воздух заполыхал красным, будто кровь и огонь смешались воедино и слились с ним. Зловещий смех разнесся отовсюду, заставив колени Шелиары подкашиваться. Затем краски закружились в танце — как в сфере, только теперь в реальности. Страшные образы начали вспыхивать перед ней: шеренги марширующих солдат сменялись трупами на поле брани, белые жаворонки на триамнийских знаменах сменялись безутешными рыданиями жен и матерей, играющиеся дети сменялись обожженными руинами и реками крови…
Верховный Иерофант — единственный оставшийся посреди этого безумного хаоса — тем временем сел в Кресло и медленно поднес руки к лицу, чтобы снять маску. На его губах застыла усмешка человека, который достиг своей цели, не побрезговав ради этого любыми средствами.
«Нет».
Шелиара потрясла головой, но ничего не изменилось. Она попыталась закричать, но невидимая рука зажала ей рот.
«Нет!»
Шелиара понимала, что такого не должно быть. Нельзя, ни при каких обстоятельствах нельзя допустить подобного развития событий…
— НЕТ!!!
…Шелиара проснулась от собственного крика.
Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что все увиденное, все пережитое было лишь частью сна. Зловещего, до жути реального — но все же сна. В реальности же она сидела на кровати все в той же комнате на втором этаже герцогского особняка. Дыхание ее было тяжелым и прерывистым, как после бега длиной в пару миль. Она вся вспотела, так, что ночная рубашка прилипла к телу. На внутренних сторонах ее век все еще тлели, словно угли в камине, образы посетившего ее кошмара. Шелиара проморгалась, но это едва ли что-то изменило. Тогда она надавила пальцами на глазные яблоки, и те отозвались пульсирующей болью, уходящей куда-то далеко за виски.
«Это лишь дурной сон, — попробовала успокоить она саму себя. — Боги Рассвета, это просто очередной кошмар, только и всего».
Только вот почему этот кошмар казался ей таким реальным? Она ведь и раньше видела дурные сны, но они не были…
Такими.
Дрожащей рукой Шелиара нащупала на прикроватной тумбочке трубку, пододвинула ее поближе. Затем взяла коробочку с табаком, открыла ее. Попыталась подцепить содержимое пальцами, но рука предательски дрогнула, и коробочка грохнулась на пол.
— Демонская демонщина, — проскрежетала Шелиара.
Обессиленно вздохнув, она отбросила одеяло и слезла с кровати на пол, чтобы на ощупь собрать рассыпавшееся содержимое.
Тем временем что-то заворочалось в ее голове…
Хотя нет. Не что-то, а кто-то.
Все те же старые знакомые, от которых она вот уже которые сутки пыталась избавиться.
«Чудесно. Только вас еще не хватало», — мысленно покачала головой Шелиара.
«И тебе привет», — отозвался Реалист.
«Ты ведь понимаешь, — тут вкрадчиво прошептала Вопрошающая, — что никакой это не табак? Ну в самом деле, Шели, ты, конечно, та еще дура, но все же не беспросветная».
Следом подключился Пророк:
«Я ведь уже говорил: ты не сможешь вечно нас заглушать, избегая привычной реальности. Тебе надо научиться уживаться с нами, нужно принять нас. Когда ты уже поймешь это, Шели?»
— Заткнитесь, заткнитесь, заткни-и-итесь, — напевала Шелиара, собирая по полу табак. Вступать с ними в диалог она не намеревалась.
Разумеется, Голоса не собирались затыкаться. Как ни в чем не бывало, они завели свой привычный разговор, обращаясь то непосредственно к ней, то к друг другу. Шелиара поторопилась. Ей не терпелось поскорее успокоиться и прийти в себя.
