В теть Кларином были кости и чешуя, а еще сырое тесто.
– Мы можем сделать пирог с яблоками, – предложила я опрометчиво. Просить яблоки у того, у кого все детство их воровала – верх неблагоразумия. Впрочем… А это хорошая идея! – Давай мы подарим близнецам праздник? Обойдем соседей, их друзей, позовем Гаскона и Роберта. Что скажешь?
– Это будет целый праздник!
– Точно, – радовалась я ошеломительной идее. – На нем будут угощения, какие сможем приготовить, и чай.
В нашу сторону на всех парах несся Зафар, громко шлепая большими сапогами. Я даже притормозила и поближе притянула к себе ребенка. Мало ли, что в голове у этого сумасшедшего, вон сколько времени на глаза не попадался, может, план мести какой готовил?
Впрочем, при ближайшем рассмотрении злющего, как дьявол, Зафара, я поняла, что ему не до нас. Рассеченная бровь и губа, на щеке кровоточащие царапины. Костяшки пальцев на правой руке оказались сбиты и тоже кровили. Разорванная на груди майка дополняла образ драчуна.
– С дороги, ведьма! – прорычал парень и уже почти обогнул нас, как вдруг обернулся. – Я не забыл, что ты сделала, ясно? Даже не думай, что я все это, – Зафар помахал рукой у своего паха, – оставлю просто так!
Он умчался, оставив меня в полной растерянности. Надо признать, я уже и думать забыла о том, что когда-то с ним сделала. Мужская сила к нему уже должна была вернуться… Что-то пошло не так? Нужно будет уточнить у Дарии.
Дома я отправила Веронику снова переписывать сказку в тетрадь. Ей нравилось это занятие, а мне нужно было как можно скорее начать готовить противоядие. Точнее, отворотное зелье.
Отворотное, как и приворотное зелье, приготовить может только очень сильная ведьма и, не приведи Создатель, ошибется хоть в каком-нибудь ингредиенте! Я рисковала и очень сильно, но, как еще спасти Роберта из лап профурсетки, не знала. Проблема была даже не в том, что у меня уводят ухажера, а в том, что под действием приворотного зелья мужчина всегда страдает. Он, безусловно, любит женщину, его приворожившую, но такой больной любовью, что мучаются оба. Не сразу, конечно, но постепенно Роберт сойдет с ума. Я не могла этого допустить! Пусть уж если и сойдет с ума, то сразу… от отворотного зелья, если оно будет приготовлено неправильно.
– Милая, – я заглянула на кухню, – посиди, пожалуйста, очень тихо, пока я не скажу, что можно говорить. Ладно?
– Угу, – Вероника бросила на меня непонимающий взгляд.
Пришлось объяснить:
– Я готовлю очень сложное лекарство, нужна тишина.
– Конечно, мам!
Я приволокла с чердака все, что мне было нужно, и дневники. От одного из них почти не отрывала взгляд, чтобы ни в коем случае не ошибиться… Когда вода в котле принялась бурлить и плеваться, кинула в нее первый пучок травы. Готовилось отворотное зелье недолго, и даже заклинание не было слишком длинным, а вот настаиваться ему нужно около суток. То есть, у Катарины есть все шансы уже сегодня воспользоваться прекрасным телом новенького.
Дневник я отшвырнула немного зло. В последний раз помешала зелье, ставшее вдруг совершенно прозрачным, как вода, и оставила томиться над углями.
– Вероника, можно больше не соблюдать тишину!
Стоило мне только произнести это, как тишина была нарушена Михеем. Шипящий от боли мужик ввалился в дом, держась за голую окровавленную грудь. Первой моей мыслью, конечно, было, что он подрался с Зафаром, но Михей опроверг мои догадки.
– В горах ногу подвернул, упал, разодрался вон весь, – сосед снова зашипел, жмурясь. А потом вдруг зарыдал, что выбило меня из колеи на долгие минуты. – Кукуй сбежал! Совсем сбежал! Я гнался за ним, но упустил!
– Мы его совсем недавно видели у Гаскона.
– А потом он рванул в горы, и я за ним. Я в то время как раз пришел помочь мужикам с полом. Мне Уля никогда не простит, что Кукуй сбежал!
Михей опустился на диван, закрыл лицо руками. Он какое-то время лил горькие слезы, и я страдала вместе с ним. Когда плачет мужчина – это рвет сердце любого. Тем более, что и мне Кукуй был почти родным.
Пришлось успокаивать соседа ромашковым чаем. Потом осторожно помочь ему раздеться – ткань штанов и рубашки присохла к ранам. Живот и руки Михей сам протер мокрой тряпкой, я смыла кровь с его спины, шеи и бедер. Мужчина все время заливался краской – мол, как так, девушка его видит в чем мать родила, но я убедила его, что лекарь – не девушка. Лекарь – просто лекарь.
Я и сама спокойно относилась к тому, что бессовестно тру пятую точку Михея. Правда, будь передо мной полуголый Роберт, как в тот раз, после укусов пчелами, я бы снова нервничала. Новенький вызывал во мне самые постыдные чувства.
Когда Михей был отмыт от крови, а раны обработаны, я пожертвовала еще одной чистой простыней, чтобы перемотать самое пострадавшее место на теле – грудную клетку. Руки и ноги были повреждены несильно, разве что на лодыжке придется наложить несколько швов.
– Тебя усыпить? – склонила я голову в раздумьях.
Мужик икнул, испуганно распахнув глаза.
– Зачем?
– Придется зашить рану на лодыжке, а швея из меня, прямо скажем, так себе.
– А во сне мне будет больно?
– Нет… наверное.
Михею оставалось только вздохнуть. Он выпил пузырек обезболивающего со снотворным заклинанием и почти сразу провалился в глубокий сон. Я едва успела помочь ему лечь на спину так, чтобы мне было удобнее тянуться к его левой ноге.
Иголка с самой обычной ниткой в моей руке дрожала, как осенний листик на ветру. Над губой мгновенно проступила испарина. Я впервые собралась зашивать не дырку на платье, а кожу живого человека! Едва вспомнила, что иголку вместе с ниткой нужно обработать, чтобы не занести инфекцию.
Всего три маленьких стежка, а столько нервов я не потратила даже в ночь, когда Савар выгнал меня из дома. Бережно смазала рану заживляющей кашицей из чайного гриба и корня лебеды и перемотала лодыжку тонкой лентой ткани. Вот и опыт зашивания ран появился. И почему я вообще думала, что в крошечной деревеньке меня ждет спокойная жизнь? Кажется, при Герде столько болезных не было, как за последнюю неделю.
Крови за сегодня я уже насмотрелась. Даже Вероника стала вздрагивать, когда в окне мелькала чья-то тень. Боялась, что идет очередной больной. Михея она увидела уже забинтованного, и вид покалеченных людей дочке совсем не нравился.
– Цветочек, дядя упал на камни, – объяснила я, собирая баночки и ненужные лоскуты ткани. – Это тебе на будущее
