Что же касается черно-желто-белой гаммы, — мне она тоже всегда нравилась, хоть и имела явно германские корни — то тем же законом устанавливалось принадлежность ее к императорскому дому Романовых. То есть черно-желто-белый флаг тоже обретал официальный статус, и теперь его нужно было вывешивать на мероприятиях, где принимали участие представители дома Романовых. К этому же флагу устанавливался и герб императорского дома в виде черного орла в золотом поле.
Самое смешное — я то думал, что за государственные символы тут всякие ревнители старины будут бороться до последнего — что на реформу флага и герба никто особого внимания не обратил. Мол ну меняет там что-то император — имеет право, на то он и на трон и посажен. Как все же изменилось человеческое мышление за 2 сотни лет — здесь в прошлом гораздо меньше думают о символах и вообще меньше предают важности внешней строне дела. Тут все еще гораздо важнее быть чем казаться…
С гимном же все оказалось сложнее. Во-первых, наизусть текст российского гимна, чтобы просто позаимствовать его из будущего, я не помнил. Да и строчки про союз братских народов меня, если честно, в нем изрядно раздражали. Знаем мы вот эти все братские народы, угу, плавали… Так что у нас в гимне упоминаться будет только один народ — русский, а все остальные как бы с ним идут само собой разумеющимся образом. Ну или идут нафиг, как вариант. А во-вторых, — музыка, и тут даже объяснять ничего не нужно.
В общем, решено было объявить открытый конкурс на музыку нового российского гимна и слова к нему. Надо сказать, что народ — музыкальный, я имею ввиду — достаточно живо откликнулся на предложение вписать свое имя в историю и завалил приемную миллионов разных вариантов слов и музыки. Пришлось создавать полноценную комиссию, которую Михаил Иванович — просто потому что я помнил этого композитора из прошлой жизни — и возглавил. Ну и со словами к гимну тоже все было далеко от завершения.
Кроме государственного гимна мною совершенно волюнтаристским образом — во всяком случае никогда ранее никто подобного в империи не делал — был объявлен конкурс на государственный девиз, а также выборы имперских символов — животного и растения.
Опять же я мог все это банально «назначить» своим решением, и никто бы и слова поперек не сказал бы, но мне хотелось посмотреть на то, насколько население империи готово к осуществлению такого себе косвенного народовластия. Отработать элемент демократии, как говорил один полковник с военной кафедры.
Получилось ожидаемо не очень. Я предложил проголосовать за девиз, животное и растение в земствах и потом уже на уровне империи «подбить бабки», после чего началось такое. Казалось бы, какая разница, какой будет девиз особенно какому-то выборному из Краснинского уезда условной Смоленской губернии? Но нет, в земских собраниях доходило натурально до драк, а один раз — где-то в Тамбовской губернии — такой спор вообще закончился смертоубийством.
Весь этот цирк широко освещался в газетах и на несколько лет вообще снял вопрос о поднятии народного представительства даже на губернский уровень не то что на общеимперский. К полноценному народному представительству с решением не частно-местных, а действительно общеимперских вопросов наш народ пока был очевидно не готов. Оставалось только работать над поднятием образовательного и культурного уровня массовых слоев населения и ждать.
Глава 18
Странным образом, пролетевшая мимо нас комета в итоге действительно стала предвестником больших потрясений. Не то чтобы я верил в знаки, однако тут волей-неволей задумаешься над мистической подоплекой происходящих событий. Причем самое смешное — или грустное, тут уж как посмотреть — было в том, что первопричиной дальнейших событий стали лично мои действия. То есть даже винить было некого.
Началось все с того, что афера вокруг Клондайкского золота и постройки Никарагуанского канала в начале 1836 года наконец подошла к своему логичному завершению.
На самом деле добыча золота на Аляске оказалось делом далеко на насколько выгодным, как я рассчитывал. За прошедшие неполных десять лет, учитывая постоянную нехватку в тех краях рабочей силы и общий низкий технический уровень работ, удалось вытащить из земли всего порядка 200 тонн драгоценного металла, что при стоимости золота примерно в 0.9 рублей за грамм теоретически давало нам 180 миллионов рублей. Очень теоретически.
На практике же жутчайшая логистика с необходимостью завозить буквально все — на месте разве что дрова заготавливались — начиная от еды, алкоголя, инструментов, одежды, заканчивая паровыми драгами вместе с работниками, которые будут их обслуживать, съедала не меньше трети выручки. Понятное дело, что эти деньги, поскольку закупки большей частью шли через Русскую Калифорнию, тоже положительно влияли на оживление торговли и общего экономического положения в тех местах, однако называть это дело прибылью язык не поворачивался.
Дальше часть денег уходила в Никарагуа, где хоть полноценный канал строить никто хоть и не собирался — просто потому, что обладающие преимуществом на море англичане очень быстро наложили бы на него лапу, — но кое-какие работы на перешейке все-таки велись. И еще немалый процент уходил на выплату дивидендов держателем акций «СТПАК», а также на взятки журналистам и всяким аудиторам, закрывающим глаза на фиктивную стройку в Никарагуа.
Учитывая, что Аляска формально принадлежала РАК, часть денег уходила акционерам уже этой кампании и в имперскую казну в итоге за все время добычи золота попало всего лишь около 30 миллионов рублей чистой прибыли. Вроде бы и не мало, но и фантастикой эти цифры назвать было сложно.
Впрочем, заработок на золоте и не предполагался изначально как основной. Гораздо «вкуснее» торговать на бирже акциями «обеспеченных золотом» компаний, реальная цена которых была не слишком дороже бумаги, на которой они были отпечатаны. Ну ладно, тут я немного приукрасил, все же во владении той же «СТПАК» было около трех десятков разной величины судов, обеспечивающих всю логистику, плюс оборудование, недвижимость, сама концессия, опять же… Так что кое-какое реальное имущество там действительно было. Суммарно на несколько процентов от биржевой стоимости акций — не больше.
К началу 1836 года, однако, стало понятно, что лавочку пора закрывать. Держать в секрете ход строительства канала становилось все сложнее, на это уходило слишком много денег, да и большая часть акций Североамериканской Торгово-Промышленной Акционерной Кампании была уже в основном распродана. Пирамида подошла к логическому этапу скама.
Тем не менее просто так прекращать деятельность акционерного общества было глупо. Нужен был финальный аккорд, который бы поставил жирную точку в этом деле, ну и позволил нам дополнительно заработать, конечно. Куда без этого.
Началось все с того, что в январе 1836 года в прессу начали просачиваться сведения о достигнутой договоренности между «СТПАК» и египетским шахом о строительстве Суэцкого канала. Мол после ввода в строй канала в Никарагуа опытные уже строители с техникой будут переброшены в Африку. Причем ни руководство компании, ни сам правитель Египта не подтверждали и не опровергали — египетский шах согласился помолчать пару месяцев всего за небольшой подарок в 200 тысяч фунтов — данные сведения, что еще сильнее распаляло биржевых воротил, подогревая их интерес.
Идея строительства канала через Суэц была не новой, еще Наполеон будучи в Египте прикидывал такую возможность, поэтому новость была воспринята как должное. Рыбка заглотила наживку по самые жабры.
27 января в Times вышла большая статья, в которой заявлялось, что по данным заслуживающего доверия источника, соглашение все-таки было заключено и даже приводились кое-какие подробности. По ним якобы должно было быть создано отдельное акционерное общество, 50% акций которого уходило шаху, а 50% — «СТПАК».
28 января в английском парламенте разразился натуральный шторм. Английские лорды никак не могли понять, как американцы умудрились прокатить их мимо владения таким жизненно-важным для империи активом и не нужно ли отправить к Александрии флот, дабы исправить данную несправедливость. Дошло до того, что посол США в Лондоне вынужден был пригрозить англичанам возможной потерей Канады в случае силового пересмотра состава акционеров Суэцкого канала. Отдавать «старшему брату» такую ценность в Вашингтоне совершенно точно не собирались.
