От боли ломит виски, в излюбленной манере Че я тру их и тру, спохватываюсь, быстро отнимаю ладони от лица и сплетаю пальцы в надежный замок.
— А я-то зачем пойду? Лучше я подожду тебя дома и поднимусь сюда, как только ты вернешься! — пытаюсь спастись, но Ви с азартом шепчет:
— Если у меня все получится, ты под благовидным предлогом как раз и свалишь домой! Если же я пойму, что мой поезд ушел… поболтаем втроем, как старые знакомые, и разойдемся! — Она бьет себя в грудь. — И тогда это сердце никто не растопчет!
* * *
Холодные звезды и далекие огни новых районов мерцают в скованном морозом пространстве, выдыхая в него облачка пара, я теряю последнее тепло. Джинсы прилипли к коже, пуховик сдался русской зиме, стужа пробирается сквозь подкладку. Оживление, шутки и смех долетают до площадки Кошатника с набережной, но не дарят ощущения праздника — я стою на том самом месте, где два вечера назад руки Че грели мои, но сейчас его рядом нет. Ви растерянно смотрит на время, прячет телефон в карман дубленки, молча вглядывается в черную пустоту за строем могучих елей. Раздаются шаги, хрустит лед — легкой походкой к нам приближается Че, и я хватаюсь за холодные камни ограждения. Он теперь совсем другой — торжественно посторонний, недосягаемый, яркий — и то, что мы были вместе, сейчас кажется странным сладким сном. Огромный роскошный букет светлых роз в его руках ввергает меня в ступор. Моментально отвожу глаза, делаю шаг за край тусклого света, падающего от фонаря, застываю и превращаюсь в слух.
— Привет! — шелестит Ви.
— Привет! Еще одна «метелка» от меня, Ви. С новым годом, — тон Че насмешлив.
— Темочка, прости… Я совсем не то имела в виду! — Ви пускается в оправдания, но Че перебивает:
— Брось, дело прошлое.
— Они очень красивые, спасибо! Мои любимые, белые. Ты все еще помнишь.
Ви счастлива, а я, стоя в стороне, постигаю новые пределы боли. Че даже не заметил меня. Ну вот я все и исправила.
— Таня, да? — слышу над ухом, вздрагиваю и поднимаю взгляд. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Привет!
Че в совершенстве играет звездную роль, я уже искренне сомневаюсь в том, что мы знакомы. Киваю, улыбаюсь.
Умираю.
Ви встает ближе. Я благодарна Че за то, что он безукоризненно исполнил мою просьбу — она никогда не узнает, что с этим парнем я дышала свободой с примесью токсичной разноцветной краски, сгорала от любви, выпадала из мира в вечность, где были только мы вдвоем, прошла по краю самой смерти, впервые поняв, что такое доверие… Она никогда не узнает, что у нас была одна душа на двоих, и он ее забрал.
Завязавшаяся между Викой и Артемом беседа на нейтральные темы быстро сходит на нет. Ви беспомощно теребит пуговицу, насмерть сжимает букет, словно он — самое дорогое, что у нее есть, Че ежится от мороза, ждет, о чем дальше пойдет речь. Он смотрит сквозь меня — подчеркнуто холоден, вежлив и отстранен: не подступиться. Я задыхаюсь, ноги не держат. Мороз крепчает, звереет, сует за шиворот мертвые пальцы. Мой любимый рядом, но он не может меня согреть.
План Ви летит ко всем чертям — разговор об учебе и погоде тоже заходит в тупик, повисает неловкая пауза, нарушаемая лишь ее звонким поддельным смехом. В этот миг разряд тока проходит сквозь сердце и запускает в нем жизнь — чувствую, как рука Че незаметно ловит и сжимает мою руку, горячие пальцы настойчиво переплетаются с почти окоченевшими… Ви продолжает трепаться ни о чем: она сменила тактику, стала милой «бывшей», доброй подругой.
Время над Кошатником остановилось. Прихожу в себя, выворачиваю руку, прячу в карман, борясь с головокружением, отступаю еще на шаг. Глупый веселый рингтон вырывается из сумочки Ви.
— Это мама! Тем, прости, я сейчас… — кокетливо улыбнувшись, Ви, цокая каблуками, быстро сбегает по лесенке и скрывается за высокой стеной.
Че подходит совсем близко, прижимает меня к себе, укрывает от мороза и одиночества в крепких объятиях, и наступает покой. Дрожат коленки, безвольные слезы бегут по щекам и расплываются черными пятнами на его плече.
— Хочешь совпадение? Я тоже замерз и не протяну тут долго! — сообщает он.
— Зачем же ты пришел? Зачем? — реву я.
— Затем, чтобы обо всем ей рассказать, Солнце! И раз уж так совпало, что мы оба здесь, давай честно признаемся прямо сейчас! Согласен, хреново вышло, но ничего уже не изменить! И я не жалею! Может, тогда она думала, что поступает правильно и благородно, но это уже неважно — я просто смотрю на нее и сердце не екает! Она — прошлое, в котором бывало по-всякому. А ты — настоящее, которое может стать будущим.
Выставив вперед ладони, я в ужасе вырываюсь из родного тепла:
— Я жалею, Че! Почему ты не понимаешь: твое будущее — не я! То, что мы сделали, мерзко, и Вика не должна ничего узнать! Еще раз пообещай мне, что будешь держать язык за зубами! Она спасла мне жизнь, а я поклялась всегда быть ее другом. Обещания даются не для того, чтобы их нарушать!
— Солнце. — Че наклоняется ко мне. — Спрошу еще раз: неужели лучшее, что я могу для тебя сделать — уехать отсюда к чертям? Ты станешь счастливой, только если я буду балаболить в микрофон не здесь, а в столице?
— Да! — Смахиваю слезы и упрямо киваю. — Уезжай и будь счастлив. Без меня! Я больше не могу тебя видеть!
Мучительная пауза заполняется звуками чужого праздника. Че отпускает меня, тянет за концы полосатого шарфа, поправляет мою шапку, набрасывает на нее капюшон, усмехается и быстро шепчет:
— Теперь ты хочешь счастья для всех? — Пустота в его глазах пугает. — Но это невозможно — кому-то обязательно будет плохо. Ты боишься сделать больно Вике? Ладно, пусть и дальше живет в счастливом неведении. Для тебя же хэппи-энд не наступит до тех пор, пока ты не избавишься от меня, потому что я — твое неприглядное прошлое. Окей, я уйду. Пусть у тебя тоже все будет хорошо. А все эти красивые слова, родство душ,
