– Папа! – Дерри закатила глаза. – Да у них целый институт. – Она обернулась к Заку. – Некоторые не советуют мне встречаться с Кешоном только из-за того, что он афроамериканец. – Она хмыкнула. – Но по-моему, это предрассудки.
– Под «некоторыми» Дерри подразумевает нас, – пояснил доктор Дюран и подмигнул мне.
– Наша семья выше предрассудков. – Миссис Дюран отложила нож и вилку. – Просто мне не нравится, что вы вместе гуляете по городу. Что, если вы попадетесь каким-нибудь... как их там, Арман?
– Сторонники превосходства белой расы, – подсказал он, накалывая ломтик индейки на вилку.
Она кивнула:
– Вот-вот. Каким-нибудь сторонникам превосходства белой расы?
Дерри фыркнула; ее мать оставила это без внимания.
Весь ужин миссис Дюран держалась со мной сухо – суше пережаренной индейки. У матери Зака были на удивление тонкие запястья: когда она подкладывала Заку в тарелку индюшачью ножку, я испугалась, что кость сейчас треснет. Сладкий картофель ее приготовления горчил у меня во рту. К ужину миссис Дюран переоделась в хлопчатобумажные брюки и накрахмаленную белую рубашку, которая шелестела от малейшего движения. В этом шорохе мне мерещилось скрытое неодобрение к моим мятым штанам и неряшливой «двойке» из джемпера и жакета. Каждый раз, когда я что-нибудь говорила, она тяжело дышала через ноздри, словно испытывая боль.
Я изо всех сил пыталась наладить контакт. Спросила рецепт подливки. Похвалила ужасающие бутыли из тыквы. Но миссис Дюран было не так-то легко умаслить. Зато к псу она выказала нежную привязанность. Перед ужином она даже положила ему в миску кусок индейки, и теперь сытый и довольный Хэппи посапывал у ее ног. Его розовое брюшко вздымалось и опускалось в такт дыханию. Собака лишний раз напоминала о том, что Сесил мертва, а я наглым образом узурпировала ее место. Может, поэтому Зак не хотел брать с собой Хэппи? И как я раньше не догадалась!
– Вам подложить индейки? – спросила миссис Дюран.
– Да, пожалуйста, – ответила я. – В жизни ничего вкуснее не пробовала.
– Мам, ты лайм в воду положить забыла, – напомнила Дерри.
– Прости, Дерри. – Миссис Дюран поднялась из-за стола. – Боюсь, у нас семейство трезвенников.
(То есть: «Знаю, чего ты хочешь. И сама хочу того же, но пусть это будет нашим общим наказанием».)
– Мне, пожалуйста, виски с кока-колой, – сказал Зак, когда мать исчезла на кухне.
– И мне! – Дерри подмигнула брату.
– А по мне так и минералка сойдет, – возразила я.
Конечно, миссис Дюран – стерва еще та, но все равно не нравятся мне эти поддевки. Я же знала из рассказов Зака, что раньше миссис Дюран была алкоголичкой, но потом завязала. Видно, ее терзало чувство вины перед собственными детьми, и теперь она готова была покорно сносить все их насмешки. Они продолжали прикалываться, а я наблюдала за миссис Дюран через приоткрытую дверь: она достала из деревянной подставки большой нож. «О нет! – подумала я. – Только не этот здоровенный ножище!»
– Знаешь что? Намешай-ка мне водку с содовой! – крикнул Зак матери.
– И... и добавь капельку ирландского портера! – Дерри залилась смехом.
– Зак, – тихонько произнес доктор Дюран. Получилось похоже на «Зах». Он покачал головой и нахмурился. – Не заводи сестру.
В дверях появилась миссис Дюран. Она несла лаймы, которые лежали на маленькой желтой тарелочке с изображением клубники. В этом было что-то до боли трогательное. Мне ее стало даже жаль. Я взяла целых два фрукта и сказала спасибо, чтобы она не думала, будто старалась напрасно.
После ужина Зак поймал меня на выходе из ванной и обнял за талию.
– Ты была великолепна, – сказал он и поцеловал меня в шею.
– А вот чувствовала я себя паршиво, – ответила я.
– Моим предкам ты всегда нравилась. А Дерри так вообще от тебя без ума.
Я кинула на него выразительный взгляд: мол, так я тебе и поверила.
– Ты чего? – спросил он.
Я не стала говорить, что за ужином Дерри несколько раз лягнула меня под столом и трижды толкнула локтем, а во взглядах, которые она на меня при этом бросала, читалось примерно следующее: «Только попробуй что-нибудь вякнуть!»
– Послушай, – продолжил Зак, – сестренка недавно раскололась, что у нее фальшивое удостоверение личности, но мне, если честно, плевать. Очень выпить хочется. Может, заскочим в бар? Ты как на это смотришь?
– Только за, – кивнула я, не подумав, что несовершеннолетней, да к тому же дочери алкоголички, не место в баре.
Мне уже представлялся высокий бокал ледяного пива и зал, полный незнакомого народа. – Я только сбегаю наверх, захвачу куртку.
Я начала подниматься по спиральной лестнице на второй этаж, где располагалась комната Зака, но на полпути остановилась: мое внимание привлекли висевшие на стене семейные фотографии. Вот Зак в «Малой лиге» – заметно, что он очень гордится своей формой. Вот Дерри с брекетами на зубах стоит под елкой и обнимает рыжую конопатую куклу. А тут все семейство в Париже, в одинаковых беретах. Сесил была по крайней мере на полудюжине снимков. Вон она сидит за столом, из-за которого только что поднялась я, и готовится отведать десерт. А вот Сесил с Дерри (которой здесь не больше тринадцати) строят на пляже замок из песка. Справа видна тень Зака, это он их снимал. А здесь Зак и Сесил забрались с ногами на диванчик миссис Дюран и что-то пьют из кружек, наверное, горячий шоколад. На заднем плане горит рождественская елка. Всегда интересно разглядывать снимки, на которых твой любовник с другой женщиной: получается такая гремучая смесь ревности и любопытства, таинственного и знакомого. Не то чтобы я завидовала Сесил, просто странно: она была моей лучшей подругой, но я даже не догадывалась, как она бывала счастлива в семействе Зака.
На самом верху лестницы висели вставленные в рамочки вырезки из «Сан-Франциско сосайети газетт». Судя по всему, миссис Дюран поставляла в кулинарные рубрики рецепты французских блюд. Над каждой статьей был аккуратно наклеен заголовок газеты вместе с припиской: «Сан-Франциско – не только город, но и чудесный образ жизни».
Глядя на рецепт филе из камбалы по-кресийски, я представила, какая бы приписка красовалась рядом с моим изображением: «Джесси Холтц – не только твоя девушка, но и отличный способ изводить твоих близких».
По словам Зака, бар находился на Филлмор-стрит, в нескольких кварталах от дома. Очутившись на улице, они с Дерри тут же принялись болтать о разных пустяках. Я воспользовалась случаем и перестала растягивать губы в притворной улыбке, которая не сползала у меня с лица с тех пор, как мы поставили сумку с моими вещами в прежнюю комнату Зака. В прохладном воздухе чувствовалось дыхание океана, и это радовало: в Лос-Анджелесе обычно дует горячий ветер, как из фена.
