Утром в среду, за сутки до Дня благодарения, когда я отправляла факсом заказ дизайнеру по тканям, Тарин сообщила, что я нахожусь «на испытательном сроке». Если я не приведу в порядок все незавершенные дела, меня уволят.
– Тарин, если это из-за того, что я отпросилась на пятницу, зачем же вы тогда...
– Это здесь ни при чем, Джесси, – перебила меня она. В зеркальных солнечных очках, которые Тарин в этот раз почему-то не стала снимать даже на работе, отразилось мое удивленное лицо.
Оказывается, все началось еще неделю назад, когда я принесла Лиззи обещанную декоративную кадку: она чудесно вписалась в интерьер зала для занятий йогой. Кадка сверкала сочной зеленью, точно драгоценный камень. Теперь комната отлично гармонировала с окружающей природой.
– Неплохо, – заявила Лиззи, выходя из комнаты и вытряхивая из пачки, которую она вечно вертела в руках, сигарету – наверное, забыла, что еще не выкурила предыдущую. Лиззи бросала тлеющие сигареты в расставленные по всему дому пепельницы, и они рассыпались там, словно хлебные крошки. Я вечно боролась с искушением раскопать присыпанные пеплом окурки и сунуть их в рот. Фу, гадость! Неужели можно пасть так низко?
– Лиззи, – я последовала за ней в гостиную, – если вас что-то не устраивает, вы скажите. Все можно исправить.
– Нет-нет, кадка мне нравится. Но в целом... – Она возвела руки к небу и нахмурилась. – Чего-то недостает.
Я обдумала это заявление и спросила: может, кадка слишком выделяется? Нет привязки к остальным вещам?
– Поясни, – потребовала Лиззи.
– Если поставить несколько таких кадок, образуется некий узор, своеобразная последовательность, – сказала я и отхлебнула чая с молоком и специями, который, по просьбе Лиззи, принесла мне ее ассистентка. Прежде я никогда не удостаивалась такой чести. Я объяснила Лиззи, что, например, у меня дома роль повторяющегося узора выполняют колибри на старомодной ситцевой материи. Их можно увидеть в каждой комнате, но в разном обрамлении, с разной отделкой... Эти птицы образуют определенный зрительный ряд. – Понимаете, повторяющаяся зрительная тема придает дому ощущение законченности и некую сентиментальность.
– Ненавижу сентиментальность! – отрезала Лиззи.
Похоже, мои разглагольствования ее утомили, но я решила не сдаваться.
– Хорошо, попробую объяснить иначе: кино – это просто набор кадров, каждый из которых в отдельности ничего не значит. Представьте, что ваш дом – это фильм, который вы снимете. Он обретет смысл, только когда вы наполните его значимыми для вас вещами. Что в этом доме, – спросила я Лиззи, – радует вас? Или дарит вам ощущение покоя?
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшую. Потом уперлась руками в бедра и неохотно процедила:
– Будда.
– Замечательно. А еще?
Снова долгое молчание. Может, зря я затеяла этот разговор?
– Это что, фэн-шуй? – спросила она.
– Вроде того, но не совсем. Ну и?.. – подначивала я. – Может, какой-то предмет будит в вас определенные чувства... воспоминания...
– Нет, конечно! Ты же знаешь, все это я накупила в один день. Здесь нет вещей с историей.
– В этом и заключается проблема, – заметила я. Что ж, пусть поступает как знает, но только ее дом обделен значением. Я ей так и сказала.
Похоже, я заронила в Лиззи сомнения. Мне было интересно, прислушается она к моему совету или нет. Если кадка ей понравилась, достать еще несколько штук не проблема, но, честно говоря, этого недостаточно, чтобы заставить ее по-настоящему влюбиться в свой дом.
Ночью у меня зазвонил мобильник. Я покосилась на Зака. Кто это может быть? Он вроде под боком. Сняла трубку. На другом конце провода кто-то чиркнул зажигалкой.
– Я сейчас на складе. Обстановочка, как в дурацком «Молчании ягнят».
– Лиззи? Это вы?
– Стаканы для молока, – сказала она.
– Что?
– Мать оставила мне свою коллекцию молочных стаканов времен Великой депрессии. Она обожала такие вещицы. Помню, как она покупала вазочку, которую я сейчас держу в руках. И еще – настольный телефон отца, он стоял у него в офисе с 1970 года. Я его недавно обнаружила. Медь, дерево, мрамор... Не знаю, кто изготовитель, но аппарат хороший. Можешь что-нибудь сварганить из этого старья?
– Разумеется. – Стаканы для молока будут прекрасно смотреться в ультрасовременном черном лаковом серванте. А вот ее письменный стол никуда не годится – он обит дешевым пластиком, уворованным со студии. Я пообещала Лиззи, что на днях заскочу после работы и взгляну на «старье» – может, там окажется что-то стоящее.
...А теперь я стояла, съежившись под зеркальным взглядом Тарин, и выслушивала обвинения в том, что якобы я пыталась отбить у нее клиентку.
– Представь мое состояние! – говорила Тарин. – Звоню Лиззи узнать, понравились ли ей присланные образчики ткани, а она спрашивает, что думает на этот счет Джесси!
«Вот черт!»
– Я посылала вам е-мейл, где говорилось о моих планах насчет кадки, – пробормотала я. Это было действительно так, вот только ответа я не получила.
– О твоих планах? Никаких «твоих планов» нет и быть не может! Есть только мои! В конце концов, это мая клиентка! И раз уж разговор зашел на эту тему, у меня попросту нет времени читать каждое твое послание.
«Еще бы! Ты же так занята: буддийские монахи делают тебе тайский массаж, а ты потягиваешь зеленый чай».
Тарин отобрала у меня все бумаги по резиденции Биг-генз. Она уже переговорила с Лиззи и сразу после нашей «беседы» ехала к ней – разруливать «беспорядок, который я учинила». Мало того, из моих доходов за кадки вычтут 75процентов в пользу магазина, что составит немалую сумму, потому как Лиззи заказала у Тарин еще две такие же кадки плюс фонтан для внутреннего дворика. Остаток я могу взять себе: наберется долларов сто пятьдесят.
Во время разноса я тупо хлопала глазами. Да, глупо вышло. Но на что я рассчитывала? Думала, если закажу несколько кадок и передвину стулья в гостиной у Лиззи, все изменится?
Заметив мою растерянность, Тарин умолкла. Взгляд ее смягчился. Она прижала руку к груди.
– Ах, Джесси! – вздохнула она. – Возможно, это моя вина. Пожалуй, я недостаточно тебя контролировала. Но я была бы плохой начальницей, если бы не старалась научить тебя, как нужно вести дела. Ты со мной согласна?
Я сжала кулаки, кивнула, растянула рот в фальшивой улыбке и сказала:
– Совершенно верно, Тарин. – Я схватила сумочку. – Пожалуй, это только твоя вина, и больше ничья.
С этими словами я пробила перфокарту и выбежала из магазина.
– Я была просто великолепна! – рассказывала я позже Заку. Когда я пришла, он сидел в гостиной и перелистывал стопку кулинарных журналов. Услышав мой радостный голос, Хэппи вскочил на стул и хотел лизнуть меня в лицо.
