— Пути атомных богов неисповедимы.
Женщина, казалось, не слышала его. Она продолжала:
— Я полагаю, ребенок будет умерщвлен, даже если это вызовет недоумение ученых мужей.
Рассерженная леди Таня Линн, сноха лорда-правителя, выглядела в этот момент весьма неприглядно. А вообще-то было нетрудно установить действительную причину мутации. Прошлым летом леди Тане надоело отдыхать в одном из семейных имений на западном берегу, и она вернулась в столицу раньше, чем ее ожидали. Муж леди, главнокомандующий Крэг Линн, реставрировал в это время городской дворец, и работа эта обошлась в копеечку. Ни сестра, живущая на другом конце города, ни мачеха, жена лорда-правителя, не пригласили леди Таню к себе. Волей-неволей она вынуждена была остановиться во дворце, больше напоминавшем стройку. Он уже несколько лет был нежилым. Город за эти несколько лет сильно разросся, и вокруг дворца выросли коммерческие дома. Бывшие правители не догадались объявить земли, окружавшие дворец, государственной собственностью, и теперь было бы неразумно отбирать их у людей силой. Особенно раздражало нынешних хозяев неумение их предков предвидеть выгоды одного из близлежащих участков. На нем был расположен храм, вплотную примыкавший к дворцовому крыльцу. Леди Таню очень тревожило то, что единственная уютная комната чуть ли не вплотную упирается в храм, а три лучших дворцовых окна выходят прямо на его свинцовую стену. Ученый, построивший храм, принадлежал к группе Рахейнла, враждебной Линнам. Весь город был возбужден, когда об этом стало известно. Это было явным оскорблением Линнов храм как бы отобрал у дворца участок в три акра. Агенты лорда-правителя при первом же обследовании установили, что участок свинцовой стены радиоактивен. Они не смогли определить источник радиации, потому что стена в этом месте была довольно толстой. И вот на второй день после рождения ребенка, незадолго до полуночи Джоквин был вызван, чтобы доложить совету правителей, что он думает в связи с рождением ребенка. Это было совсем небезопасно.
— Правитель, — сказал ученый, обращаясь к великому человеку, — справедливый гнев может привести вас к серьезной ошибке. Ученые, научившиеся контролировать атомную энергию, обладают независимостью ума и поэтому не воспримут наказание за случайный проступок. Мой совет: оставьте ребенка в живых или хотя бы спросите по этому поводу мнение совета ученых. Я порекомендую им покинуть храм, который стоит рядом с вашим дворцом, и, думаю, они согласятся.
Джоквин взглянул на лица сидевших перед ним и понял — то, о чем он сказал, не понравилось присутствующим. В комнате находилось двое мужчин и три женщины. Мужчины — это строгий лорд-правитель и полный лорд Тьюс, единственный сын леди Лидии от первого брака. Лорд Тьюс в отсутствие лорда Крэга, мужа леди Тани, который тогда воевал на Венере, исполнял обязанности главнокомандующего. Здесь были также леди Таня, которая еще полулежала на кушетке, ее сестра Чрозона и их мачеха, жена лорда-правителя, Лидия. Леди Таня и ее сестра не разговаривали друг с другом, но общались через лорда Тьюса. Тот легко справлялся со своей ролью посредника и, как казалось Джоквину, искренне забавлялся раздором между женщинами. С беспокойством смотрел Джоквин на леди Лидию, пытаясь понять ее отношение к предмету обсуждения. Он знал, что она необыкновенно злая женщина. С ее появлением характер поведения семьи Линнов радикально изменился. Красивая, средних лет, с тонкими чертами лица, она была опаснее любого хищника. Постепенно ее интриги, как щупальца, охватили все правительство, и каждый, кто хоть однажды имел с ней дело, понимал, что ее следует остерегаться. Контринтриги, заговоры, коварные планы, насилие, ощущение постоянной опасности, которая может обрушиться в любое время, такова была цена вражды с ней или ее расположения. Каждодневное напряжение отрицательно сказалось на Линнах. В них накапливался яд. Озабоченные, несчастливые и сомневающиеся, сидели они в комнате; мысли их были скрыты, но поступки предсказуемы, потому что властвовала над всем и всеми эта коварная женщина. Поэтому именно в леди Лидии искал Джоквин ключ к тому решению, которое будет принято. Высокая, стройная, поразительно хорошо сохранившаяся, она была главным двигателем разрушения. Если у нее есть по этому поводу какое-либо мнение, а у нее всегда было свое мнение, то что-то тягостное непременно произойдет. И хотя казалось, что еще ничего не случилось, но она уже начала свои закулисные действия. И Джоквин знал, что стоит ей убедить своего склонного к компромиссам мужа что-то предпринять — и тотчас сцена будет готова для разрушения. И хотя ученый по поведению Линнов определил, что его вызвали по чисто психологическим соображениям, он заставлял себя верить, что с ним советуются. Так было легче, хотя эту веру трудно было сохранять долго. У него сложилось впечатление, что они слушают его, как бы соблюдая пустую формальность, не обращая ни малейшего внимания на то, что он говорит. Лорд Тьюс взглянул на мать и слегка улыбнулся. Она отстала веки, как бы пряча за ними свои мысли. Две сестры с застывшими лицами не сводили с Джоквина глаз. Возникла тяжелая пауза. Лорд-правитель ослабил напряжение, кивком отпустив ученого. Джоквин вышел, ощущая страх. У него появилось желание предупредить об опасности храмовых ученых. Но он отказался от него, понимая всю безнадежность положения. Его просто не выпустят из дворца. В конце концов он прошел в свою комнату, лег, но уснуть так и не смог. На утро ужасный приказ, которого он боялся больше всего, был вывешен для всеобщего сведения. Джоквин читал его, и сердце у него падало вниз. Приказ был прост и безоговорочен. В соответствии с ним все ученые храма Рахейнла должны быть повешены до наступления сумерек. Имущество храма конфискуется, само здание сравняют с землей. Три акра храмовой территории превращаются в парк. В приказе не говорилось, что парк отходит к городскому дворцу Линнов, но мыслилось именно так. Приказ был подписан твердой рукой самого лорда-правителя. Прочитав его, Джоквин понял, что война храмовым ученым уже объявлена.
Ученый Олден не обладал даром предчувствия, и ничто не омрачало его спокойные мысли в тот ранний час, когда он медленно шел к храму Рахейнла. Вокруг расцветало утро. Взошло солнце. Мягкий ветерок веял с улицы Пальм, где стоял его новый дом. Душа ученого была похожа на разноцветный калейдоскоп счастливых воспоминаний и спокойной радости, оттого что простой деревенский парень за десять лет сумел стать человеком — главным ученым храма Рахейнла. Выло лишь одно-единственное мрачное пятно в этих воспоминаниях. И надо же, именно это неприятное событие стало истинной причиной его быстрого продвижения. Более одиннадцати лет назад он как-то сказал своему приятелю, тоже начинающему ученому, что уж коль атомные боги передали некоторые тайны механической силы людям, надо задобрить их новыми экспериментами, а вдруг они в ответ раскроют еще какие-нибудь тайны. В конце концов, может, и вправду существуют где-то легендарные города и планеты, на которых жизнь преобразил раскрепощенный атом. Олден невольно вздохнул при этом воспоминании. Лишь с течением времени он понял размеры своего богохульства. И когда на следующий день приятель холодно сказал ему, что передал их разговор главному ученое, это показалось ему концом всех надежд. Как мог он, смертный, торговаться с богами! Но, к его удивлению, именно эта неосторожность оказалась началом его карьеры. Через месяц его вызвали для разговора с приехавшим ученым Джоквином, который жил во дворце Линнов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
