в Понте-Мусела, Ней пытался убедиться через разведчиков, что его крылья хорошо защищены и не подвергаются риску неожиданного нападения неприятеля. На своем правом фланге он обнаружил посты Жюно, плотно прилегавшие к его собственным. Но на левом фланге он вовсе не нашел постов Ренье, а именно там, где Сьерра-де-Мусела слабо связана с Сьерра-де-Эштрела, через нее могли перебраться англичане. Ней, встревоженный тем, что оказался оголенным на левом фланге, пожаловался Массена. Тому пришлось послать нескольких офицеров на поиски Ренье, которого в конце концов обнаружили в большом отдалении, на Сьерра-де-Мойта, другом отроге Эштрелы, далеко позади нынешней позиции армии. Ренье, которому во время отступления не приходилось исполнять роль арьергарда, выпавшую Нею, усвоил за эти две недели обыкновение уходить вдаль в поисках провианта и распускать войска по деревням, вместо того чтобы держать их собранными и готовыми к бою.
Следует добавить, чтобы объяснить поведение Ренье, что в конце концов и он затаил раздражение на Массена. Будучи образованным и одержимым склонностью описывать события, при которых присутствовал, он составил своего рода протокол совещания в Голгао, в котором отвел себе значительную роль. Во многом неточный, его рассказ не понравился коллегам, и Массена был вынужден упрекнуть Ренье. Вследствие этих упреков и по примеру других командиров корпусов он начал постепенно забывать об уважении к маршалу, под началом которого имел честь служить. И не подумав подчиниться приказу вернуться в расположение на левом фланге армии, он вместо этого предложил атаковать правый фланг англичан, что, по его мнению, могло привести к значительным последствиям. Но от него требовали совсем не этого, он должен был прежде всего соединиться с Неем и прикрыть его. Пока Ренье рассуждал о возможных операциях, Нею, отчетливо видевшему, как англичане выдвигаются за Альву на его левый фланг, пришлось оставить Понте-де-Мусела и тем самым вновь расстроить, на сей раз невольно, планы Массена. Позиция на Альве уже не годилась для обороны, и к тому же была достойна сожаления лишь для Массена, чью гордость утешала. Оставалось только вернуться к испанской границе.
Англичанам также уже недоставало продовольствия из-за трудности его доставки в столь отдаленную от моря местность, к тому же они потеряли надежду догнать французскую армию, столь крепко охранявшую свои тылы, и Веллингтон решил остановиться на три-четыре дня между Понте-де-Мусела и Коимброй. Французская армия продолжила движение тремя колоннами, 22 марта добралась до линии высот, отделяющих долину Мондегу от долины Коа, и оказалась в виду границы с Испанией, откуда и отбыла полгода назад на покорение Португалии.
Старый маршал возвращался в Испанию с сокрушенным сердцем. Хотя этот третий уход из Португалии совсем не походил на два первых: продержавшись почти полгода на Тахо без помощи, без продовольствия, без коммуникаций, без известий из Франции, в труднейшем положении, он выказал все достоинства великого характера. Он осуществил переход в 60 лье через бесплодные и разоренные земли, преследуемый по пятам армией, вдвое превосходившей его собственную, не потеряв ни одной пушки, ни одного раненого, ни одного обоза, и внушил такое уважение неприятелю, что тот почти отказался от преследования. Он не мог упрекнуть себя в неверных главных решениях, сколь твердых, столь и здравых, и совершил только несколько мелких ошибок, досадных, но нередких и в самых восхваляемых войнах. Тем не менее жестоко было в его возрасте, после стольких трудов и побед, добавить к многочисленным походам кампанию, несомненно, достойную в глазах просвещенных и сведущих судей, но не достигшую цели в глазах несведущей впечатлительной публики, которая судит по одним результатам. Однако, не дрогнув и не растерявшись в положении, в каком немногие удержались бы от уныния, Массена думал о том, чтобы новыми трудами придать другое значение попятному движению, которое он осуществил.
Вернувшись к границе, он решил предоставить армии три-четыре дня для отдыха; отослать раненых и больных в Алмейду и Сьюдад-Родриго; забрать со складов кое-какое обмундирование; получить задержанное жалованье; добыть некоторое количество лошадей и затем пересечь Сьерра-де-Гата, соединяющую Эштрелу с Гвадаррамой, спуститься на Тахо через Алькантару и без промедления возобновить Португальскую кампанию в новых условиях. За вычетом войск Друо, у него оставалось еще сорок тысяч превосходных солдат, среди которых не было уже ни одного, способного поддаться усталости или страху, и с подобной силой он льстил себя надеждой вновь вступить в Португалию, теперь уже совместно с Андалусской армией. Но надеяться на новое усилие после провала первого значило переоценивать силы если не солдат, то по крайней мере командиров. От солдат, если предоставить им обувь, продовольствие и несколько дней передышки, еще можно было ждать всего; но командиры, разобщенные, разочарованные, недовольные собой и другими, были неспособны содействовать планам маршала. И как только эти планы обозначились, вследствие приказов, выпущенных штаб-квартирой, они стали предметом жестоких нападок и почти всеобщего возмущения.
Они и в самом деле заслуживали критики во многих отношениях. Следовало подумать о том, возможно ли, передвинувшись на Тахо, там выжить, а допустив возможность выжить, хотя бы предположить, будет ли выполнена задача, назначенная Португальской армии: взятие Лиссабона и изгнание англичан. Ведь жестокий опыт только что научил, что невозможно успешно атаковать Лиссабон без обладания обоими берегами Тахо. Но обладание обоими берегами было невозможно. Вдобавок, для наступательных действий оказывалось недостаточно сорока тысяч солдат, пусть и превосходных. По-прежнему требовалось содействие Андалусской армии, добиться которого, пойдя за ней, оснований было не намного больше, чем при ожидании ее в Абрантесе. И потому новое вторжение в Португалию обещало стать не более успешным, чем предыдущее, и могло только еще раз доказать неодолимое упорство защитника Генуи. Для возобновления Португальской кампании с шансами на успех требовались пятьдесят тысяч человек, продовольствие, лошади, понтонный экипаж, внушавший повиновение главнокомандующий и время для отдыха – решение двигаться на Алькантару ничего из перечисленного не доставляло.
Задумав утешительный для себя план, Массена по прибытии на границу со Старой Кастилией направил три своих корпуса к Сьерра-де-Гата и назначил им расположения, рассчитанные в соответствии с переходом, который им предстояло в ближайшее время осуществить. Корпусу Ренье он назначил в качестве места отдыха Бельмонте, расположенный у истоков Зезере на южном склоне Эштрелы, корпусу Жюно – Гуарду у истоков Мондегу, а корпусу Нея – Селорику, представлявший собой каменистый, безводный и бесплодный участок, разделявший воды Коа и Мондегу. Инструкции Массена, предписывавшие избавиться от раненых, больных и ненужных обозов, предоставить отдых войскам и раздобыть необходимое снаряжение и средства для выплаты жалованья, позволяли догадаться о его последующих намерениях. В частности, он просил Ренье, прожившего несколько месяцев в Эстремадуре, сообщить ему о ресурсах этого края.
Вскоре планы Массена перестали
