Спустя почти час, сидя у окна и расчесывая волосы перед сном, я внезапно услышала в отдалении:
МакВаррас лучше всех,МакВаррас ждет успех,МакВаррас победят,МакДрагарам отомстят!
Рванула на балкон и увидела – воины расходились, но то тут, то там МакВаррасы начинали скандировать мой незамысловатый стишок, и это было так… ну так… просто ух!
Стою, умильно вытираю слезы, и тут дверь открывается.
Вошел отец. Сам. Стоит у двери, смотрит на меня, потом закрыл дверь. Прошел, сел на диван, похлопал рукой рядом с собой, явно намекая, что мне полагается сесть. А за окном снова раздалось веселое рифмоплетство про МакВаррасов. И отец вдруг как-то по-доброму улыбнулся, я бы даже сказала – с гордостью. И тогда я решила послушать предка, подошла, села. Продолжая расчесывать волосы, уставилась на хассара.
Отче в данный момент был одет, то есть поверх татуированного тела натянул длинную, примерно до середины бедра, рубаху. Одежонка была просторная и легкая, и в ней папик казался каким-то… домашним. Даже волосы в данный момент оказались собраны в хвост, а два широких кожаных браслета на запястьях сменили те железные, что там были прежде. В общем, такой домашний-предомашний папка, разве что очень странный блеск в глазах.
– Ты очень красивая, когда не используешь краску для губ и ресниц, – неожиданно произнес отец.
Молча расчесываю волосы, ожидая продолжения диалога… например, я ждала, что папик, наконец, поведает мне о своих планах в отношении моей скромной персоны, однако вместо этого хассар начал говорить о своем, об иристанском:
– Воины на Иристане никогда не позволяют себе любить женщину. Желание допустимо, любовь – нет. Любовь – позор даже для самого слабого и проклятие для сильного… – Он на мгновение умолк и чуть тише добавил: – А я так сильно любил твою мать.
Расческа подло и коварно выпала из моих рук. Смотрю на папика, такого огромного, мускулистого, красивого и сильного, и я просто в шоке! То есть не оттого, что он маму любил… ну не сомневалась я как-то в том, что маму все любят, просто понять не могу, что именно он тут имеет в виду под любовью?!
Икас заворчал, подошел, поднял расческу, обслюнявив конкретно, я забрала то, чем до помывки пользоваться уже не собиралась, но благодарственно погладила зверюгу по головке. Отец отвлекся на Икаса, и я уж думала, что продолжения не будет, однако оно последовало:
– Все традиции Иристана имеют причину, Киран. – Голос хассара стал величественным. – Каждый обычай, что кажется тебе варварским и унижающим достоинство женщин, – обоснован. Тебя оскорбил поклон наших спутниц жизни, но так они демонстрируют беззащитность, напоминая воинам о своей слабости и необходимости в защите. Это не оскорбительно, Киран, это трогательно и умиляет сердца воинов.
То есть ползающие у мужских ног женщины вызывают умиление? Ну-ну.
– Отец, – я скептически усмехнулась, – что бы ты мне сейчас ни говорил, я четко знаю одно – ползающие у ног маленькие пушистые котята или зайчата – это да, умилительно и трогательно. Так и хочется поднять, потискать, по шерстке погладить… Но! Но вот не надо мне заливать, что, глядя на ползающих женщин, воины умильно слезки утирают – я-то знаю, откуда дети берутся! И воины явно также!
Хассар Айгора потемнел лицом, но сдержался и попытался вывернуть ситуацию:
– Воины желают женщин, и жены ведают об этом. Наши женщины не украшают себя, ибо ведают: воинам сложно сдержаться, а слияние с женщиной до заката солнца – признак слабости и невоздержанности.
Подняв руку, словно нахожусь на занятии, я позволила себе прервать отче, исключительно для того, чтобы задать один-единственный вопрос:
– То есть в иерархии Иристана место и время женщины четко определено – ночь, постель, поза «бревно к работе готово»?
На сей раз кто-то достаточно слышно скрипнул зубами. Я же изобразила милую улыбочку и подчеркнутое внимание собственно к папандру. Отец сдержался и сдержанно же произнес:
– Воин не может уделять все свое время женщине! У нас есть долг, ответственность, обязанности перед кланом, страной, планетой!
– Про семью забыл… – резко погрустнев, буркнула я.
Хассар сел ровнее, сложил руки на груди и переспросил:
– В каком смысле?
– В прямом, отец, – я тяжело вздохнула и, вспомнив семью Эда и Мики, неожиданно призналась: – Знаешь, я всегда хотела, чтобы у меня был папа… Как у Дрейгов… ну это семья, с которой мы дружили. Понимаешь, когда папа Мики приезжал домой, Микуся бежала к нему с криками «Папочка, папа приехал!». А он подхватывал ее, кружил, потом подкидывал вверх и ловил и снова подкидывал… И Мика так радостно смеялась, заливалась просто, а я… я стояла в сторонке и мечтала, что когда-нибудь мама выйдет замуж и у меня тоже будет самый настоящий папа. И я буду бежать к нему навстречу, а он мне скажет: «Как день прошел, маленькая?»…
Икас подошел, уместил свою огроменную голову у меня на коленях и тихо заскулил. Я нежно погладила его по голове, почесала за ухом, потом наклонилась и чмокнула в черный нос, с грустью подумав, что моя детская мечта так и не сбылась… как оказалось, к лучшему.
– На Иристане задача отца – заботиться о безопасности дочери и о ее судьбе! Не более! – неожиданно резко отрезал папандр.
Грустно усмехнувшись, я ответила:
– Кто бы говорил… вашу встречу с Адалин я видела, отец, так что изображать передо мной сурового воина по меньшей мере глупо!
И что я слышу в ответ!
– Наши женщины не произносят слов без дозволения, так как знают – любой воин умнее тысячи женщин, и демонстрировать собственную глупость дочери Иристана считают ниже собственного достоинства.
Классно сказал! Припечатал просто, мол, заткнись дура, ничего ты не понимаешь. Умнее он, как же… Та-а-ак, стоп! Совместим сказанное папандром и ту классификацию планет, что выдали тени… Да, возможно, воины реально хорошо образованны, но образование – еще не признак ума.
– Могу я спросить? – вежливо интересуюсь у отца.
– Я еще не все сказал, – последовал ответ. – Твое поведение сегодня… – он допустил паузу, видимо, собираясь с мыслями, затем последовало: – Ты сильна и отважна, Киран. Ты умна и находчива. Ты красива и умеешь быть соблазнительной. Но… но любой воин сломает тебя за несколько мгновений!
Нахмурившись, смотрю на папика и вспоминаю наш бой там, в моем доме.
– Я боялся причинить тебе вред, – произнес отец, угадав направление мыслей.
И все бы ничего, но…
– Ты отдал меня Нрого!
Усмешка и очень спокойное:
– Я приказал отдать тебе все то барахло, что ты скупила в космопорту.
Как же, как же, слова эйтны про план хассара Айгора я помню прекрасно. И для чего мне предоставили возможность отказать в интиме Нрого, я тоже в курсе. Однако будем изображать жертву ситуации.
– А фрукты с сонным ядом? – вопросила я.
– Ни один воин не оскорбит себя использованием тела спящей женщины. – Улыбка папика стала шире.
– Но… но… – Даже слов не было. – Но отдать меня вот так просто! Невинную девушку!
Тут у отца одна бровь полезла вверх, в то время как уголки губ дрогнули, и все же он не расхохотался. Он улыбнулся и вежливо спросил:
– Кто невинная девушка? Ты?! Ты, которая позволяла себе ночные прогулки по столице и попойки в увеселительных заведениях? Ты, которая была готова прилюдно позволять целовать себя за деньги? Ты, беззастенчиво разгуливающая полуобнаженной перед толпой?
Или мне кажется, или кто-то весьма осведомлен о моей жизни…
В общем, сижу нахмурившись, почесываю морду Икасика и думаю над создавшейся хренью.
– Киран, – отец чуть склонил голову, задумчиво глядя на меня, – что бы ни говорила твоя мать, что бы она ни предпринимала, Киара лишь женщина, я воин. Она просила дать возможность воспитать тебя – я дал. Она просила не искать ее – тринадцать лет я не вмешивался, и моим условием было лишь одно – ты должна носить знак клана МакВаррас. Она просила сохранить ее жизнь – десять плетей стали заменой смертной казни. Я шел на уступки везде, где было возможно, потому что твое рождение – моя огромная вина перед Киарой. Это была моя слабость, моя подлость, моя жестокость. Но изменить произошедшее я не в силах.
Кто-то что-то понял? Мы с Икасом переглянулись и сообразили, что ничего не поняли, вот. Точнее, я сообразила, звереныш просто сонно зевал.
– Так, – головой помотала, прогоняя ненужные мысли, – к чему весь разговор, а?
Отче грустно усмехнулся и поведал:
– Сегодня я видел, как Нрого смотрит на тебя. В его взгляде слабость – ты стала для него гораздо большим, чем он желал бы. Это забавно. Но я видел и твой взгляд на воина – ты испытываешь привязанность, Киран. Это недопустимо.
