— Ты чего на парне оторвалась? — Полина проверяла, не забыто ли что-нибудь важное, но среди распакованных и валяющихся по всему номеру чемоданов царил полный хаос. Ошибиться было нетрудно.
— Мне не понравилось, как этот кретин пялился на меня!
— Свою ревность, капитан, прибереги на другой случай, ладно? — Буш-Яновская усмехнулась. — И заруби себе на носу: не делай того, чего не делаешь обычно!
— Поконкретнее, пожалуйста!
— Поконкретнее? Пожалуйста! Мужик взбесится, если на него засмотрится девушка?
— Если она хотя бы не страшна, то нет.
— Тогда какого, спрашивается, черта?! И не надо стучать кулаком по плечам парней, когда хочешь им что-то сказать. Не надо сушить волосы так, будто это помело. Не надо закидывать ногу лодыжкой на коленку, особенно если ты в юбке.
— О, Мадонна Мия, сколько условностей! Лучше бы уж Джоконда обошлась без гипноза…
— В общем, не веди себя так, чтобы окружающие принимали нас за гомосексуалисток.
— А-ха-ха-ха! — залилась Паллада. — А лейтенант в этом уже почти уверена, дарлинг! Ну что ж, в другое время, в другом месте я бы не отказалась…
— О, небо! За что мне в напарники всегда достаются идиоты?! Я уже готова, а ты голая. Может, поспешишь? Или так и будешь нарциссировать?
— Ваша честь, я протестую! Это не нарциссизм, а вуайеризм!
— Тьфу! Протест отклоняется! У тебя пять минут.
Чертыхаясь, Фанни все-таки влезла в неудобный мундир.
— Сто лет его не надевала! У вас тут есть терморегулятор?
— Да.
— Где активируется?
— Там же, где и у вас! — язвительно заметила Полина, подбочениваясь. — Ты можешь побыстрее?!
Гречанка придавила специальные скрытые вставки на бортах мундира, и терморегулятор заработал.
— Я знаю, что раздражаю тебя, но придется потерпеть…
Они летели в странном, движущемся по зданию во всех направлениях, лифте и наблюдали за городом с огромной высоты, невидимые снаружи в этой «ртутной капельке».
— Ты меня не раздражаешь, — ответила Буш-Яновская. — Но я немного… как бы это сказать… не привыкла так работать.
Фанни снова расхохоталась, продолжая разглядывать высившуюся в туманной дымке на горизонте гигантскую фигуру какого-то человека.
— Это как сидеть верхом на ванне с химраствором, когда туда залили катализатор? Острые ощущения, правда? Смотри-ка, вот это статуэтка! Интересно, это и есть Великий Конкистадор, или здесь много таких кадавров?
— Это и есть Конкистадор, — смягчаясь, согласилась Полина. — Там восток, следовательно, Город Золотой тоже там.
Гигантская статуя исторического завоевателя, подарившего свое имя этой планете — главная достопримечательность Золотого. Спутник Касторов кажется раем лишь для неопытных. По своей сути Колумб коварен. В точности таков, какой предстала будущая Америка испанским колонизаторам в незапамятные времена. Здесь, конечно, никогда не было аборигенов, столкнувшись с которыми пришельцам пришлось бы или воевать, или мириться. Коварными выходками планеты оказались стихийные бедствия, вызванные или гео-, или гелеомагнитными причинами.
Именно потому создатели колумбянских городов постарались перестраховаться и снизить риск материального ущерба на случай штормов или ураганов.
Во-первых, полуостров Спокойный, основную площадь которого занимает Раек, называется так не для красивого словца. По статистике, в этой зоне была зафиксирована рекордно низкая частота возникновения цунами. Да и от яростных западных ветров полуостров защищает гряда гор, высоте которых могли бы позавидовать марсиане, существуй таковые на свете. По сравнению с величием этой горной цепи даже претенциозный памятник Конкистадору кажется лишь кустиком самшита на фоне пятисотлетней секвойи.
Во-вторых, портовый Даниилоград носит и другое название-топоним: «Город-Бриг». Он служит дополнительной защитой для углубленной в тело полуострова столицы, своеобразным «буфером», волнорезом — на случай гигантской волны. Весь город высечен из скалы и слегка возвышается над Золотым. Со стороны океана Даниилоград и впрямь напоминает очертаниями корабль.
— Поль, обещай, что мы с тобой обязательно побываем у подножия Конкистадора! — с восхищением глядя на монструозное сооружение, ребячливо попросила Фанни.
— Если останется время — обещаю, — с видом строгой мамы отозвалась Буш-Яновская.
Гречанка закусила палец, причмокнула, и они обе, вываливаясь из лифта, засмеялись.
— Пожалуй, я понимаю Фанни! — Полине пришлось сдаться.
— Оу, даже я начинаю понимать ее! «Девушка, брось мечтать: вот он я, а вот она ты!»
— Ну ты, примадонна! Потише! Где наша машина? Ты ее видишь?
— Сейчас найдем! «И незачем нам стоять — время терять у запретной черты!»[18]
Один только постамент грандиозного урбанистического памятника занимает площадь среднего земного города прошлого. Город Золотой лепится вокруг подножия, а кое-где и забирается на него: вокруг немыслимо громадных сапог испанского первопроходца настроены кафе, рестораны, казино, театры и прочие увеселительные заведения, призванные вытягивать кредиты с виртуальных карт и из карманов жителей.
— Че-е-ертова махина! — протянула Фанни, когда путанные подземные шоссе наконец-то выплюнули их автомобиль под самое подножие статуи.
Местные уже давно привыкли к этому монстру. Статую не используют в практических целях: на ней не найти ни обзорных площадок, ни станций-приемников. Полостей внутри тоже нет — Конкистадора исполнили монолитом. Единственное, к чему прибегли городские власти, так это оснастили памятник маяками. Они одновременно и освещают исполина в полутьме, и служат предупреждением для пилотов.
И еще. Дополнительной «шуткой» ваятелей Конкистадора является то, что тень от него, подобно древним солнечным часам, за сутки совершает почти полный круг по всему городу.
В своем послании Алан Палладас говорил о некой макушке шлема, тень от которой, «падая» с моста Белого Кондора, «погружается» в воды реки 999 Проба. Происходит это ровно в полдень — неизменно вот уже на протяжении трехсот лет. Таков возраст Конкистадора. И это было четким указанием на местонахождение груза — то есть, затопленного контейнера с эликсиром метаморфозы.
— Да, вот такой он, наш кнейт! — не без самодовольства, будто и сам принимал участие в проектировании статуи, откликнулся водитель. — Высота — почти тысяча метров!
В такой близости разглядеть Конкистадора невозможно. Он превращается в монструозного вида груду сверкающего на солнце металла, ослепляя и пугая своей неумолимой мощью. У гречанки и ее спутницы появилось стойкое впечатление, будто сейчас все доспехи вместе с обнаженным мечом, на который опирается усталый завоеватель, вдруг рухнут вниз, погребая под собой бедный город.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
