— Но как же ты это делаешь? Я внимательно наблюдал за тобой, но не заметил ничего.
— Не хочешь ли попробовать, почтенный? — Огнеяр насмешливо посмотрел на старого князя. — Не пробуй лучше. В твои года — совсем нехорошо. Все кости ломает и по-иному перекручивает. Чем старше человек, тем ему труднее. Наш чародей чуроборский, Двоеум, мне маленькому еще говорил: «Рубаху переменить — и то труд, а то не рубаха — шкура!»
Впервые в жизни Огнеяр охотно рассказывал о том, о чем раньше всегда молчал и не говорил даже с матерью. Он верил, что Скородум поймет его. Может быть, даже поможет самому понять себя.
— Трудно себя самого переменить, — помолчав, добавил он. — Больно поначалу. А потом ничего. Если надо. А вот когда чужая ворожба ломает — вот тогда плохо, ой плохо!
Огнеяр зажмурился и покрутил головой, вспомнив о превращенной свадьбе. Как они там теперь, Моховики и Вешничи? Чего еще придумает Князь Волков? И что с ней, с Милавой?
— Это и не с оборотнями бывает! — вдруг погрустнев, сказал Скородум. Но Огнеяр не понял, о чем он.
— Вот кого ты, почтенный, сыном назвал! — сказал Огнеяр, все еще думая о своем.
— А я и правда мог бы быть твоим отцом, — ответил Скородум, в свою очередь удивив Огнеяра. — По крайней мере, отчимом. Двадцать лет назад я был женихом твоей матери. Конечно, после Огненного Змея об этом и говорить было нечего. Моя родня велела мне забыть о ней. Моя мать сказала: «Не пытайся отнять у Велеса то, что он выбрал для себя». Все боялись, что твоя мать и ты принесете мне несчастье. Я женился на Вжелене, у нас дочь, но мне часто кажется, что я до сих пор…
Он запнулся, не решившись сказать о чем-то, но Огнеяр не заметил — он был слишком потрясен. Этот человек мог бы быть его отчимом. Он бы растил его и учил быть человеком — то, чему Огнеяра не учил никто.
— Я был тогда молод, но умен и всегда слушался старших, — уныло прибавил Скородум. — Они, конечно, были правы. Но я был дурак, что послушался их.
Огнеяр ничего не ответил, но в душе был с ним полностью согласен.
На другое утро возле леса снова показались личивины. Поднявшись на забороло, Огнеяр разглядел уже знакомую фигуру Кархаса, а рядом с ним существо, одетое целиком в волчьи шкуры, обвешанное клыками, самое меньшее, от пяти волков. В руках, а вернее, в лапах существо держало бубен и какую-то высокую палку с волчьим зубастым черепом. Видно, это был личивинский кудесник. Провожало их несколько воинов, державших оседланного коня.
— А вся толпа где же? — переговаривались вели-шинцы на стене. — Видать, в лесу затаились.
— Но там никого нет! — удивленно воскликнул Огнеяр, принюхавшись к ветру. — В лесу нет людей.
— Ты уверен? — Скородум тоже удивился.
— Ветер мне в лицо от леса. На несколько верст нет больше ни одной вонючки.
Кархас и кудесник тем временем направились к воротам. Скородум вышел вперед.
— Эй, где вожак? — закричал Кархас, и все удивились, что сегодня он обошелся без толмача. — Мы хотим говорлить!
— Я здесь! — отозвался Скородум. — Я хотел бы, дети мои, чтобы сегодня вы были поумнее вчерашнего.
— Где тот, кто вчера был твой сын? — закричал ему кудесник. — Он нужен нам.
— Вот он я! — Огнеяр поднял руку, чтобы его было легче заметить снизу. Он сразу подумал, что это гости опять к нему. — Признали?
— Да, мы признали! — ответил Кархас, и оба личивина разом поклонились. По заборолу пробежал удивленный гул: никто никогда не видел, чтобы личивины кланялись.
— Мы признали, кто ты есть такой! — закричал кудесник. — Вчера ты открыл нам твое лицо. Ты — великий священный волк Метса-Пала. Ты пришел снова для радости твоих детей. Мы — твои дети, а ты — наш великий отец. Весь народ метсане рады, что ты пришел снова. Будь наш вожак, как был в старые годы. Народ метсане поклоняется тебе! Мы привели тебе коня!
Личивинские воины вывели вперед коня, покрытого волчьей шкурой.
— Прими его и прими твой народ! — закричал Кархас. — Води нас в битву и на охоту!
Гул на стене стих; все ждали ответа Огнеяра. А он молчал в изумлении. Вот его и нашел княжеский стол, нашел там, где он вовсе не искал. Его зовут быть . князем личивинов! Живой прежний князь по доброй воле уступает ему свое место! На миг Огнеяру показалось, что племя Волков и правда больше подходит для него, чем дебричи-говорлины. Но остаться жить в глухих лесах? А мать? Перевезти ее сюда? И оставить Чуробор Неизмиру со Светелом?
Все эти мысли стрелой пролетели в голове Огнеяра. И, глядя на священного коня и священное копье личивинского князя, которое ему протягивали, он со всей остротой и ясностью осознал, что должен получить чуроборский стол своего деда и прадеда. Долгие последние месяцы это убеждение зрело в нем и теперь вспыхнуло, как молния, освещающая пространство на много верст вокруг. Его место — в Чуроборе. И его дорога — туда, даже если путь к дедовскому столу прегражден священной рогатиной по имени Оборотнева Смерть. Это его путь, его благо и его зло, которого ни у кого не отнять и никому не передать. Быть князем трудно, но если он родился наследником чуроборских Славояричей, от этого наследства ему так же не уйти, как не выскочить из этой шкуры с волчьей шерстью на спине.
— Я рад, что дети лесов признали меня! — медленно и важно ответил он личивинам. Он сам не знал, откуда у него берутся эти слова и этот голос, где-то в дальнем уголке его глубокой и темной натуры проснулся, может быть, сам первый волк-прародитель. — Но мой путь по земле еще не кончен. Меня ждут долгие дороги, прежде чем я смогу войти в круг моих детей. Ждите меня. Я еще вернусь к вам. Я показался вам вчера для того, чтобы вы знали о моем новом рождении. Но время еще не пришло. Я благословляю вашу охоту, звери сами будут бежать на ваши копья. Ждите меня. Я еще приду к вам. А пока возвращайтесь в свои земли. И расскажите всем — великий Метса-Пала вернулся!
— Мы будем ждать! — закричал кудесник. — Твой конь и копье будут ждать.
— Пусть храбрый Кархас носит мое копье и ездит на моем коне! — позволил Огнеяр с истинно княжеским величием. — Он достоин их, пока я не приду за ними сам.
— Нет равного тебе, великий Метса-Пала! — радостно завопил Кархас. Теперь пусть кто-нибудь попробует отобрать у него копье вожака — ведь его дал ему сам священный волк-прародитель!
Огнеяр милостиво распрощался с личивинами, и они скрылись в лесу. А их новоявленный князь и священный прародитель сел прямо на пол на забороле и вытер рукавом мокрый лоб. Ясное осознание собственной судьбы, пришедшее ему в эти мгновения, потрясло и утомило его почти так же, как самое первое превращение четырнадцать лет назад.
Скородум участливо присел на корточки рядом с ним, потрясенные всем увиденным кмети и велишинцы толпились вокруг, но было тихо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
