Потом 52-Тим со смехом куда-то шел, держась за 18-Еву, азартно орал у загона с радиоуправляемыми крысами, угощал погремцами найденного в подвале 43-Гека с приятелями, жевал мятный каучук, от которого стало еще веселее, и стрелял из трескучей мини-пушки по вертким мишеням, рассыпая по темным углам тира забавные искры. Кажется, где-то там же случился и еще один эпизод ложного зачатия, уже с другой женщиной, но во мраке 52-Тим не разобрал, кто ему подвернулся, и называл партнершу 18-Евой. Та только хихикала в ответ и жестко откликалась на его ласку, отчего у 52-Тима совсем сдвинулось в голове. А напоследок ему пришлось волочь на спине 43-Гека, который ясным голосом отдавал команды, куда именно свернуть. Но вскоре опытный пилот сник, и молодому коллеге пришлось вставить в глаз монокуляр, иначе бы он ни за что не отыскал в этом бардаке нужный уровень и саму станцию. Увы, бодрости надолго не хватило, и он оставил недвижного товарища в вагонетке, а сам почти без сил добрался до своей комнаты (постовые в тоннеле отобрали у него светящуюся метку) и уснул прямо на пороге.
Конец ассоциации 14
Трудно сказать, как чувствовал бы себя Никлас, если бы целиком влез в шкуру неизвестного героя «постановки». В первую минуту после окончания записи он вообще не понимал, где находится, потому что со всех сторон его окружала сыпучая субстанция, не пропускающая видимый свет. Организм уже давно автоматически подстроился под нехватку воздуха, и Никлас сообразил, что его попросту засыпало песком. Очевидно, случилась небольшая буря, потому что толщина песчаного слоя достигала четырех метров. Эхолокация подтвердила догадку Никласа. «Уф, – подумал он с досадой. – Мало того, что какого-то ящера на себе таскал, так теперь и сквозь песок продирайся!»
Он принял вертикальное положение, шевеля телом, затем с помощью рук и ног стал медленно выкарабкиваться наружу. Хорошо еще, что это всего лишь оксид кремния, а не валуны и скалы. Тогда пришлось бы прибегнуть к помощи «Динго»…
Тот как будто вовсе не заметил отсутствия хозяина дома и что-то увлеченно мастерил в лаборатории.
– Что это? – устало спросил историк. Тут в холодильной камере у него лежал дьюар с водородом, и он счел себя вправе освежиться. После первого глотка пришел черед ферми-коктейля. – Ну? Ты стал ярым космологом?
– Мне понравилось, – кивнул «Динго». – Вот, поглядите! Я отыскал на складе еще одну старинную посылку от ГК, а в ней лежали детали и схема мощного телескопа! У него будет отменная инфракрасная камера, которая позволит вести съемку на трех разных длинах волн…
– Доплер с ними, твоими телескопами, – вмешался Никлас. – Ты бы хоть сначала спросил у гелиодезистов, нужна ли им еще наша информация. А то ведь сплошные расходы на ваши игрушки, а доходы где?
– Вы сами попросили меня заняться этой проблемой, – напомнила биоформа.
Никлас не нашелся что ответить и закинул полегчавший дьюар в морозильную камеру. Нет, спать и еще раз спать, и нанороботам наказать впрыснуть в кровь что-нибудь снотворное.
Гемма-19 любопытствует
4/227. Как я и предполагал – и как предсказывает теория – в центре моей древней галактики сидит колоссальная черная дыра. «Зеница-88» с помощью рентгеновского телескопа обнаружила выбросы излучения, производимого трением. Оно возникает при всасывании газа в черную дыру. В моей старой галактике крайне мало корма для нее, так что «включается» она, порождая излучение, редко. Я глядел на свежие снимки с орбиты и отчего-то предавался меланхолии.
– Грустишь? – удивилась Гемма-19, когда увидела меня на экране. Недавно она распорядилась установить в каждом помещении обширную жидкокристаллическую панель с каким-нибудь веселым пейзажем, и биоформы два дня корпели возле форматора, таская из него жидкие кристаллы. В нужный момент эти экраны могли, разумеется, транслировать изображение удаленного собеседника.
– Когда я вижу такие следы деятельности черных дыр, меня одолевает печаль, – сказал я. – К чему наша суета, когда через миллиарды лет вся материя Вселенной поглотится такими вот монстрами? И еще несчетное время они будут наползать одна на другую, пока в мгновение не схлопнутся в сингулярность. Куда податься человеку, нашему с тобой правнуку, спрашиваю я себя… А может быть, и мне.
– Нет уж, я не собираюсь ждать столько лет, – рассмеялась Гемма-19, однако не слишком радостно. – Оставь тревоги! Материя взорвется, а дыры испарятся, и великий жизненный цикл начнется снова.
– Но там не будут помнить о нас. Даже самая старая легенда не сохранила для нас имена тех, кто жил до Большого Взрыва.
– Стоит ли думать об этом? Не пойму, всерьез ты или разыгрываешь меня.
– И сам не знаю.
Она занялась какими-то делами по расширению дома (я давно догадался, что Гемма замыслила построить необычное жилище из более крупных блоков, потому что она подписалась на архитектурную рассылку), я же задумался, отчего вечная проблема конечной гибели человека, давно пережеванная философами до последнего кварка, так озаботила меня. Неужели все из-за того, что моя нервная система подвергается сейчас радикальной перестройке? Но какая между этими явлениями связь?
– Может быть, нам стоит развеяться и навестить твоих родителей? – Она вдруг вновь проявилась на стене. – Представишь меня как носительницу твоих генов.
– Давай сперва определимся, стоит ли нам оформлять брак…
Только спустя минуту я понял, что сказал, с ее точки зрения, бестактность – а сначала поспешность, с какой Гемма-19 отключила визуальную связь, нимало не озадачила меня. Но ведь формально я был прав… С точки зрения логики в моем предложении не содержалось изъяна. Некоторым, возможно, законная просьба свернуть уши в трубочку, чтобы не отсвечивали, может показаться неуважительной. И что теперь, стараться уловить в разговоре собеседника его возможную реакцию на произвольную реплику? Тут и домашний сервер не поможет!
Неожиданно вспомнился давний опыт с квазаром. Может быть, там, в этом «адском пламени» (как говаривали древние про свое маленькое и холодное солнце), и лежит путь к вечной жизни человека как вида? Если 3-мерное пространство обречено сжаться в точку, то 9-мерное – совсем не обязано! Время так или иначе станет мнимым, что попросту не позволит Вселенной схлопнуться. Оказаться бы только в нужный момент не трех-, а 9-мерным – и тогда можно рассчитывать на спасение.
Я вскочил с кресла и кинулся ворошить кассеты мнемографа, чтобы освежить в памяти впечатления негэнтропа. Чудилось мне в его контакте с квазаром нечто запредельное – еще тогда, а теперь же глупые тревоги о конечности жизни и вовсе ввергли меня в какой-то психоз.
Пока мозги совсем не закипели, я отдал приказ нанороботам синтезировать успокоительную химию. Однако новая, пока не осознанная толком сверхзадача все равно маячила передо мной невидимой газовой глобулой.
Посланец из ГК
8/253. Утром Никлас узнал, что за пылевыми облаками, скрывающими от него две соседние необитаемые галактики, обнаружен турбулентный регион, в котором вот-вот начнется интенсивное звездообразование.
– Бедняги! – ответил он биоформе. Глоток разведенного в метиловом спирте зеркального вещества чуть не встал у него в горле, но все же благополучно проскочил в пищевод. – И что, там живет кто-то из наших? Может, нанесешь им визит вежливости и предупредишь об опасности проживания в активной зоне?
Поколебать восторг «Динго» ему все же удалось.
– Они и сами знают, – слегка поостыл тот.
– Зачем же тогда эта возня? Вот в пустых галактиках – это я понимаю, есть где развернуться, и АМ подзаработать…
– Надеюсь, Гелиодезическая комиссия все же заплатит за уникальные снимки активного района, – гнул свое «Динго». – У нас и другие есть, недаром я ИК-телескоп смонтировал.
– Надейся, – разрешил историк и удалился в библиотеку.
Вчерашний песчаный плен не смог погасить его решимость досмотреть кассеты «U2» до финала. Но напрасно он стремился к транслятору. Потому что на полпути его остановил сигнал компьютера. Тот зарегистрировал в транспортном блоке гостя и тут же известил хозяина о визите.
– Пусть идет в библиотеку, – распорядился Никлас. – Выдай ему на сетчатку указатель…
Он сразу узнал Дениса-4, хотя тот сейчас и не походил на древнего осьминога с десятками щупальцев, предпочти свой обычный гуманоидный вид – руки до пола, широкая кость и короткий хвост для равновесия. А вот уши-антенны у заслуженного гелиодезиста сохранились.
– Какую? – спросил Никлас. – Или ты кислоту уже не потребляешь?
– Куда же нам без нее? Давай плавиковую.
Историк выудил из форматора колбу с напитком и протянул ее гостю, тот с утробным шипением поглотил половину дозы и развалился во втором глубоком кресле, выросшем из пола. Со времени их последней встречи гелиодезист заметно похудел, и жидкость уже не булькала в нем так зримо.
