Все уже собрались и уехали, а я еще ходил по полю и рассматривал, как ложились снаряды, потом присел на пенек отдохнуть, рядом поставив алидаду.
Дней через десять, в конце мая, поступил приказ – ликвидировать немецкий плацдарм на нашем берегу Припяти. Я собрал красноармейцев, велел проверить наличие имущества. Красноармеец Захаров сказал мне: – Товарищ лейтенант, алидады нет. Вот тебе раз! Только тут я вспомнил, что оставил ее на пеньке, где сидел. Отпросился у начальника штаба и побежал бегом.
Не очень надеялся, что найду. И сначала не увидел. Потом разглядел: вот он, пенек, и алидада на нем стоит! Эх, растеря!
Не зря артполк прошел учебные стрельбы, да и пехота времени, видно, не теряла! Немецкого плацдарма за один день не стало. Весь правый берет Припяти был свободен!
На реке стали появляться наши катера. Вылетят в район Петрикова, обстреляют вражеский берег из пулеметов и мелкокалиберных пушек и назад. Шуму каждый раз наделают, как при большом бое!
Вперед, к границе!
В ночь на 29 июня два стрелковых полка дивизии форсировали Припять под Петриковом. Чтобы не быть обнаруженными, роты переправлялись через реку бесшумно, используя подручные средства – лодки, плоты, бревна. Днем раньше третий стрелковый полк форсировал реку в стороне от Петрикова и с боями продвигался к нему по левому берегу, отвлекая внимание противника.
Когда мы наблюдали городок в стереотрубу, казалось, что он расположен по берегу реки. А на самом деле перед ним шла широкая полоса лугов, болот, мелких кустарников. Утром наступающих встретил сильный огонь противника, роты залегли. Только на второй день – в ночь на 1 июля – стрелковые полки штурмом выбили оккупантов из Петрикова.
Артиллерийские батареи нашего полка переправились через Припять по быстро наведенному мосту в районе Петрикова.
В эти дни по всей Белоруссии развернулось наступление. Войска Рокоссовского рвались к Минску. Наша дивизия также входила в состав 1-го Белорусского фронта. За семь дней мы продвинулись почти на 200 километров! Только наш дивизион построил за это время 28 мостов и 5 километров гати по топким болотам припятского края! Немцы минировали все, что могли. Большинство убитых и раненых в эти дни составляли пострадавшие от мин. Ими были начинены дороги, лесные завалы, деревни. Саперы самоотверженно расчищали путь для войск; им, сколько могли, помогали остальные бойцы. Когда встречалась противопехотная мина, делалось это предельно просто. Надо было взять длинный кол и, размахнувшись, падая на землю вместе с ним, бить его концом по тому месту, где взрыхленная почва подсказывала наличие мины. Гремел взрыв, земля и дым фонтаном поднимались кверху. Теперь можно было вставать и идти дальше.
На мине замедленного действия подорвалась автомашина с имуществом взвода связи. Контузило и тяжело ранило моего товарища по Северо-Западному фронту старшего сержанта – радиста Сашу Ипполитова, пострадали еще несколько бойцов, находившихся в кузове машины. Мне повезло – наша машина проехала заминированное место благополучно. За нашей прошло еще две или три. Следующей шла машина, в которой находился Саша. Взрыв был очень сильный. Когда подбежал я, Сашу поднимали с земли, говорить он не мог, из сапог текла кровь.
Гена Беляев… Саша Ипполитов… Вчера садануло осколком по животу Николая Мартынова, к счастью, не опасно, только кожу содрало… Кто следующий?
Вслед за Петриковом, многими селами и деревнями, дивизия освободила Житковичи – маленькое белорусское местечко с немногими пыльными улицами и частично разрушенными, в большинстве деревянными домами. Нам выдали новые карты. Еще несколько дней наступления, и мы выйдем на старую государственную границу с Польшей! Это радовало и добавляло силы.
В один из последующих дней наступления, уже к вечеру, меня вызвали в штаб полка и приказали вместе с командиром штабной батареи отыскать за ночь ушедшие вперед стрелковые полки, установить связь с командирами дивизионов и получить у них указания о дальнейшем передвижении. Вероятное местоположение стрелковых подразделений было показано на карте – километров 15-18 впереди нас. Чтобы мы успели это сделать, нам дали двух отличных кавалерийских лошадей, еще сохранившихся при штабе полка.
Выехали, когда уже смеркалось. День был жаркий, солнце нагрело землю, от нее шло пахнущее пылью тепло. Судя по карте, впереди, километрах в трех, была деревня. Вскоре мы ее увидели и проехали единственной улицей, покрытой толстым слоем пыли. Кругом – ни души. Мертвая тишина. Очевидно, люди ушли из деревни в лес вместе с живностью пережидать, пока пройдет фронт.
За деревней, довольно далеко в стороне, увидели пробивающийся, похоже – из какого-то окна, свет. Мы подъехали поближе, привязали коней к изгороди, а сами потихоньку подошли к дому и заглянули в окно. Человек пять красноармейцев лежали на лавках и прямо на полу. Как оказалось, это были разведчики соседней стрелковой дивизии. О наших ротах и батальонах они ничего не знали. Мы двинулись дальше. Километра через три-четыре, выехав с проселочной дороги на безлюдное шоссе и повернув направо, наткнулись на завал. Деревья, росшие по обе стороны шоссе, были спилены и повалены на проезжую часть дороги. К тому же немцы, конечно, его заминировали. Решили вернуться назад, объехать завал стороной, по лесной дороге, почти параллельной шоссе.
Когда мы выехали на нее, совсем стемнело. По обе стороны дороги стояли высокие деревья, верхушки их смыкались над нашими головами. Вдруг лошади остановились. Вглядевшись как следует в темноту, обнаружили остов разбитой повозки, рядом с ним валялись две убитые лошади. Судя по всему, повозка и кони были немецкие. Наскочили на свои же мины? До этих пор мы ехали рядом. Теперь мой напарник отстал метров па пятьдесят: если что случится с одним, то второй останется жив и поможет. Километра через полтора из темного куста дороги вдруг раздался оклик:
– Стой, кто едет? Русские?
Одновременно я почувствовал прикосновение чего-то твердого к животу и сообразил, что это винтовка или автомат.
– Русские! – машинально ответил я.
– Мы партизаны! – крикнули из темноты. Лошадь остановилась. Меня окружили вооруженные люди. Почти тут же один из них возбужденно спросил:
– Нашу работу по дороге видели?
Я догадался, что речь идет о разбитой повозке.
– Видели!
– А впереди по дороге будет мостик, и там стоит наш фугас! – добавил тот же голос.
Мы поехали к мостику, и партизаны на наших глазах убрали фугас из-под моста. Сейчас думаю: что было бы без этой встречи?! Тогда же было не до переживаний. На несколько минут остановились. Расспросили, как ехать дальше, чтобы не напороться на немецкие или партизанские мины. В свою очередь, партизанам сказали, где искать штаб нашей дивизии. Я даже не догадался записать чью-либо фамилию и название отряда. А жаль!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
