Довольные, что им не надо больше разбираться с этим случаем, полицейские констатировали самоубийство. Они только напомнили Слизерсу, что в соответствии с существующими правилами ему необходимо вызвать врача и получить от него свидетельство о смерти матери.
Так и осталось бы убийство Анны Слизерс заурядным самоубийством, если бы в машине группы отдела убийств не услышали приказ, переданный полицейскому патрулю. Группа занималась теми случаями, когда смерть наступала при неясных обстоятельствах, и поэтому ее сотрудники отправились на Гэйнзбороу-стрит. Они появились в квартире, когда патрульные полицейские уже собирались уходить.
Раздосадованный вмешательством незваных конкурентов в свою работу, старший патруля Бенсон бранчливо заметил:
- Ну зачем еще тут отдел убийств? Все же и так ясно. Обычное самоубийство... Вам что, обязательно нужно всюду совать свой нос?
Соперничество между простыми патрульными полицейскими и сотрудниками отдела убийств вызывалось не столько разницей в окладах, сколько престижными соображениями. В то время как рутинной работой полицейских в форме никто не интересовался, деятельности отдела убийств почти ежедневно посвящались длинные статьи в газетах, а фамилии сотрудников упоминались чуть ли не чаще фамилий голливудских кинозвезд. Это и служило в первую очередь причиной раздора между коллегами.
Лейтенант Дрисколл и инспектор Меллон и сейчас вели себя так, чтобы подчеркнуть разницу в положении.
- Где покойница? - бросил Меллон, демонстративно не обращая внимания на объяснение Бенсона; в это время Дрисколл уже осматривал гостиную.
- В кухне лежит, - пробурчал Бенсон и остался в комнате, когда Меллон, а за ним и Дрисколл отправились на кухню.
Оба патрульных полицейских уселись в гостиной; чем дольше длился осмотр в кухне и допрос сына, тем мрачнее становились их лица.
Минут через пятнадцать инспектор Меллон вернулся в гостиную. Он остановился в дверях, уперся руками в бока и набросился на полицейских:
- Ну что, вы называете это самоубийством?! Женщина задушена и к тому же, возможно, изнасилована! - Тяжело ступая, с видом большого начальника, он прошел через комнату к телефону и набрал семизначный номер, не переставая при этом распекать полицейских: - Хотел бы я знать, за что вам платят деньги. Вы только и можете, что кататься на патрульной машине... - Понизив голос, уже в трубку он сказал: - Это инспектор Меллон, дайте мне, пожалуйста, шефа отдела убийств!
Через полчаса квартиру уже оккупировали около десятка криминалистов, каждый из которых выполнял предписанные ему в таких случаях функции. Были сфотографированы все помещения и сняты отпечатки пальцев. Полицейский врач тщательно осмотрел тело покойной; показания сына и обоих патрульных были запротоколированы; затем опросили всех без исключения жильцов дома - могло быть, что кто-нибудь из них видел убийцу. Каждый предмет в квартире был описан.
Сына покойной подвергли изнурительному перекрестному допросу, который продолжался в течение всей многочасовой процедуры осмотра места происшествия. Снова и снова приходилось ему рассказывать, для чего и как попал он в квартиру, какие у него были отношения с матерью, из-за чего он с ней ссорился и почему в конце концов ушел из дому. В пять часов утра, когда первый этап расследования закончился, сотрудники отдела убийств уже не сомневались, что не было ни взломщика. ни насильника - Анну Слизерс, по их мнению, убил ее собственный сын Джурис.
Инспектор Меллон так ему открыто и сказал:
- Рассказывайте что хотите, но мать убили вы! Она не хотела вам отдавать мебель, вот вы ее и задушили. Весь беспорядок здесь, в квартире, положение тела покойной, ее одежда - все это вами подстроено, чтобы ввести нас в заблуждение.
Джурис Слизерс сидел на кушетке в гостиной, полностью измотанный, но все еще не готовый сделать признание. Он слезливо и нечленораздельно причитал:
- Это был не я. Я не мог убить свою собственную мать. Это был не я...
Его арестовали по подозрению в убийстве и три дня и три ночи почти беспрерывно допрашивали. Но он стоял на своем: "Это был не я. Я не убивал свою мать..."
В понедельник, 18 июня, Джуриса Слизерса пришлось освободить из-под ареста. Одних подозрений было недостаточно, чтобы продлить ордер. А доказательств того, что он убийца, найти не удалось.
Однако для сотрудников отдела убийств, как, впрочем, и для жильцов дома No 77 по Гэйнзбороу-стрит, Джурис оставался единственным подозреваемым человеком, который, скорее всего, из-за нескольких полированных досок смог задушить свою мать. Это подозрение держалось шестнадцать дней - до 30 июня 1962 года.
В эту удушливую субботу, вечером, стало известно о втором убийстве, которое произошло всего в нескольких милях от Гэйнзбороу-стрит, в доме No 19 на Коммонуэлз-авеню. Владелец дома Томас Брюс обнаружил 68-летнюю медицинскую сестру Нину Николс задушенной на полу ее спальни. Преступник, после того как убил ее, обмотал шею жертвы двумя нейлоновыми чулками и завязал их бантом. В квартире все было перевернуто вверх дном. Следы преступления говорили о том, что убийца был не только взломщиком, грабителем, но и насильником. Большего бостонскому отделу убийств установить не удалось. Расследование не дало никаких результатов. На этот раз подчиненным инспектора Меллона арестовывать было некого. Им оставалось только тешить себя весьма шаткой гипотезой: если все-таки Анну Слизерс убил ее сын, то он мог также задушить и Нину Николс, чтобы снять с себя подозрение в убийстве матери.
Однако эта гипотеза просуществовала всего два дня. Уже в понедельник, 2 июля, вечерние газеты сообщили о третьем убийстве. В пригородном местечке Линн жильцы дома No 73 по Ньюхолл-стрит заставили привратника подобрать ключ и открыть дверь квартиры 65-летней Хелен Блэйк, поскольку с субботы ее никто не видел и поэтому возникло опасение, что с ней что-то случилось. Задушенная миссис Блэйк лежала в кровати. На ней была только пижамная куртка, шею обвивал нейлоновый чулок, завязанный бантом на затылке. С пальцев ее правой руки были содраны два кольца с бриллиантами, которые она носила не снимая. По всем остальным признакам убийство походило на два предыдущих. Шкафы и комоды были раскрыты и обысканы; так же, как и тогда, не удалось обнаружить ни намека на то, что преступник проник в квартиру с применением силы. Окна и двери стояли закрытыми, без малейших следов взлома. Значит, пожилая дама сама, добровольно, открыла дверь убийце. Однако Хелен Блэйк - по профессии, кстати, тоже медсестра - тридцать пять лет, с момента своего развода, была решительной противницей мужского пола и с его представителями отношений не поддерживала. Казалось невероятным, чтобы она, будучи в одной пижаме, могла впустить в квартиру незнакомого мужчину. Поэтому лейтенант Эндрю Тьюни, руководитель отдела по расследованию убийств Эссекса, в ведении которого находился Линн, не верил, что убийцей мог быть мужчина. Это доставило немало неприятностей подругам и знакомым женщинам Хелен Блэйк: им всем пришлось отвечать на неудобные вопросы об их образе жизни и наличии у них алиби. Но все поиски Тьюни в этом направлении оказались безрезультатными. Он не смог найти ни одной женщины, которая была бы способна на такое преступление, не говоря уже о том, чтобы доказать виновность какой-нибудь из них.
Только бостонские газеты извлекли выгоду из смерти Хелен Блэйк. Если первые два убийства затерялись среди криминальных событий крупного города - по статистическим данным, в 1962 году в Бостоне было совершено 71 убийство, - то третье удушение в течение трех недель вызвало уже аршинные заголовки в газетах. Вырисовывалась серия убийств, нераскрытых и щекочущих нервы своей чудовищностью. Ни один главный редактор не мог упустить такого случая.
3 июля во всех утренних газетах можно было прочесть: "Бостонский Душитель бродит вокруг!", "Бостонский Душитель прикончил свою третью жертву!", "Бостонский Душитель охотится за пожилыми женщинами!". Так появилась леденящая душу легенда о Бостонском Душителе.
Первыми пришли в ужас сотрудники отдела по расследованию убийств. Опытные криминалисты понимали, что теперь их ожидает волна подобных преступлений. Ничто так не подстегивает извращенную и неустойчивую фантазию преступника, как сенсационные заголовки в газетах. И предчувствия криминалистов вскоре оправдались. Еще девять женщин были убиты подобным зверским способом. Сенсационные газетные сообщения стали своеобразной инструкцией для убийц!
28 июля задушенной в собственной квартире обнаружили 85-летнюю Мэри Маллен, 19 августа - 75-летнюю Иду Эрга и 20 августа - 67-летнюю Джейн Салливан.
Бостон охватила паника. "Со времен Джека-Потрошителя, который семьдесят пять лет назад на освещенных газовыми фонарями улицах лондонского Уайтчэпела убил и изуродовал до неузнаваемости семерых женщин, ни одним городом не овладевал такой страх", - писала "Бостон геральд трибюн" и следующим образом рисовала жизнь города: "Когда на город опускаются сумерки, все женщины, пугливо озираясь, торопятся домой. Странную картину на улицах представляют собой немощные пожилые дамы с огромными собаками, рвущимися с поводков. В Бостоне и окрестностях теперь нельзя купить большой собаки. Торговцы собаками вынуждены отказывать сотням пожилых женщин. В это трудно поверить, рассказывает один торговец, но он обменял несколько десятков безродных бульдогов на очень дорогих пекинесов, да ему еще и приплатили за это... Другие вооружаются газовыми баллончиками и пистолетами, полицейскими свистками и дубинками, укладываются спать с топорами и лопатами, дни напролет обучаются дзюдо и каратэ. Если кому-то вдруг захочется посетить незамужнюю женщину, он обязательно наткнется на закрытую дверь".
