Вопрос номер один: есть ли у гордячки сокурсницы, окрестившей меня четырехпалым, сын в возрасте пятнадцати лет? Вопрос номер два: где она теперь проживает, на прежнем ли месте… вернее, проживала, упокой Господь её душу… В самом деле, смешно было кого-то там разыскивать, не вооружившись ответами на подобные вопросы. Смешно. Мужики смеялись мне в лицо, они там в дежурной части смешливые, хоть и при погонах. «Ну, ты как дитё, – говорили они, – пацану поверил. Пацан развлекался, а ты…» И ещё мне намекнули: «С тебя канистра спирта», – уже после того, как оказали посильную помощь.
Паспортную систему, слава Богу, пока никто не отменил, как и систему прописки. И к счастью, я запомнил обе фамилии, предъявленные мне мальчиком. А также в моей записной книжке хранились фамилия, имя и отчество той самой сокурсницы, плюс я помнил приблизительный год её рождения. Все эти данные я вывалил дежурному оперативнику, и он взялся скучающей рукой за телефонный аппарат. «Пробить адресок» очень просто, если, конечно, имеешь знакомого сотрудника милиции. Он позвонил в Центральное адресное бюро, сказал «дорожку»-пароль, свой служебный телефон и, переключаясь с буквы на букву, отработал весь мой список, состоящий из трех фамилий. И выяснилось – след взят верно! Каждый из запросов дал один и тот же адрес – на Среднем проспекте Васильевского острова, – иначе говоря, моя давнишняя знакомая на самом деле и была той женщиной, которую мальчик назвал своей матерью… Кстати, как насчет ребенка, развил я наступление. Вернее, детей – двух молодых людей, братьев. Существуют ли на них данные в ЦАБ? У одного, старшего, фамилия должна быть по первому мужу, а младшему, надо полагать, мать дала фамилию уже второго. Старший сын погиб совсем недавно, значит, выписать с жилплощади его вряд ли успели… Да пожалуйста, все просто! Новая серия звонков показала: молодые люди были прописаны ТАМ ЖЕ, на Среднем проспекте. ОБА. Таким образом, состав семьи подтвердился. Год рождения младшего – как заказывали. Но что же это за адрес такой, в который уперлись все поиски, как бы узнать? Нет проблем. Ответственный квартиросъемщик – женщина преклонных лет, чья фамилия совпадает с девичьей фамилией нашей героини. Очевидно, её мать. Она же бабушка своему внуку…
– Будет тебе спирт, – пообещал я дежурному сыскарю. – Или хочешь, бесплатно заземлю вам электрический стул?
– Лучше телефон заземли, и поглубже.
– Проверьте в информационном центре ГУВД, – посоветовал сержант, когда я уже собрался уходить. – На всякий случай.
Он шутил, конечно. В информационном центре ГУВД хранятся сведения обо всех судимых, осужденных, находящихся под следствием, в розыске, и так далее… А что, почему бы нет? Запросим их тоже, поддержал шутку мой знакомый офицер. Ну, почему же обязательно «ради смеха»? Это ведь добротная профессиональная привычка – по поводу и без повода лазить по помойкам. Кого проверим, женщину или парня?
Хороший у милиционеров получился смех, с оскалом. Но кто же знал, что случайным выстрелом в небо можно убить воробья? «Всех проверяйте, товарищ капитан!» – подсказал веселый сержант, что и было сделано. И место одного героя неожиданно занял другой: старший сын моей сокурсницы оказался осужден на три года исправительных работ по статье 145 (грабеж). Причем, срок ещё не вышел – в настоящий момент он отбывал наказание в исправительном учреждении УЧ-20/6. Получается, брат моего вчерашнего гостя вовсе не погиб в «горячей точке», а просто вор! Мальчик мне наврал. Зачем? Стыдно было сказать правду? Ну, так ведь мог вообще ничего не говорить…
Я отправился в путь, отягощенный новыми сомнениями.
Мне было не по себе, если честно. Что меня ждало? Неуклюжие речи перед незнакомыми людьми плюс непредсказуемая ответная реакция. В доме – траур. Бесцветные одежды, негромкие голоса, особые лица. Торжественные старушки в платках, абсолютное отсутствие общих тем… не люблю я этого. Даже если все по-другому. Горе есть горе, смерть есть смерть… Но мальчик мечтал, чтобы его настоящий отец был рядом, думал я, заранее закрываясь скорбной маской. Никто меня не приглашал, но назад дороги не было. К середине дня я и появился в том доме.
Дверь мне открыла…
Она. Я с трудом её узнал – сокурсница сильно изменилась. Она открыла сразу, едва я дотронулся до звонка, нетерпеливо рванула дверь – будто кого-то ждала, прислушиваясь к шагам на лестнице. Не меня, конечно. Была у неё надежда и сгинула, вспыхнула и погасла. Или, как выразился бы мастер дамского романа, цветы её прекрасных глаз увяли.
Она, наоборот, узнала меня мгновенно, судя по скорости, с какой увяли её «цветы».
– Ты что, не умерла? – озвучил я первую пришедшую в голову мысль.
Невыносимая глупость!
Почему женщина не вцепилась когтями мне в щеки?
CONTINUE
PLAY (игра)
25.
…Счастлива ли она? О, нет, разумеется. Несчастнее не найти в Галактике существа – отныне и навсегда. Вот ведь как бывает. Ждать встречи, молить о встрече, считать оставшиеся доли тысячных, а дождавшись, не иметь желания даже лицо от подушки оторвать. Наверное, это хорошо, когда нет желаний – и самого человека тогда вроде бы нет, и окружающего мира, и не надо на меня смотреть, потому что не на кого здесь смотреть…
– Что с тобой? – спрашивает Свободный Охотник.
Встретились наконец. ОН. Прилетел, ненадолго прервал свою страшную игру. Удрал, вырвался из ядовитых объятий гостеприимных гипов, чтобы затаиться, выждать, пересидеть информационную истерику, одолевшую вдруг Метро, причиной которой, собственно, сам же и стал. Новый гип Узора, вот такая приятная неожиданность. Наконец-то ОН – рядом с ней. До сих пор их встречи сводились к общению по Всеобщей, ни разу маршруты их «Универсалов» не пересекались – с того рокового момента, когда твари нашли «Черную дыру». Так было нужно. Лихорадочная подготовка к совещанию, метания из Фрагмента во Фрагмент, походная жизнь по кораблям. Время не тратилось ни на что постороннее. Только связь по Всеобщей – единственная ниточка. Теперь же, когда, казалось бы, они снова вместе, именно теперь…
– Можно к тебе присесть? Не прогонишь?
Именно теперь не получается посмотреть ЕМУ в глаза. Конечно, неловкость и без того сковала бы их двойную радость, потому что разлука была долгой. ОН тоже чуть-чуть смущен, надо же, ОН подсаживается к ней в кокон, стараясь не коснуться неподвижного тела, закрытого мягкой пленкой…
– Что случилось? – Свободный Охотник встревожен. – Ты здорова? Бормочешь чего-то там, бормочешь…
Очень просто: она все поняла. Все-все. И то, почему ОН не стал до совещания ничего ей рассказывать, как она ни допытывалась, и то, почему избегал личной встречи, ограничившись иллюзорной близостью информационных сгустков. И никакой, оказывается, он не «ОН», смешно было даже мечтать, а просто… как все просто… Он боялся, что она догадается. Она догадалась. Не сразу, но крепко и навсегда. И лучше бы они вдвоем сгорели в окруженном врагами санатории, красиво взявшись за руки, чем всю жизнь сгорать от припрятанных поглубже фантазий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
