– Что случилось? – Свободный Охотник встревожен. – Ты здорова? Бормочешь чего-то там, бормочешь…
Очень просто: она все поняла. Все-все. И то, почему ОН не стал до совещания ничего ей рассказывать, как она ни допытывалась, и то, почему избегал личной встречи, ограничившись иллюзорной близостью информационных сгустков. И никакой, оказывается, он не «ОН», смешно было даже мечтать, а просто… как все просто… Он боялся, что она догадается. Она догадалась. Не сразу, но крепко и навсегда. И лучше бы они вдвоем сгорели в окруженном врагами санатории, красиво взявшись за руки, чем всю жизнь сгорать от припрятанных поглубже фантазий.
– О чем ты? – искренне удивляется Свободный Охотник.
Глупый. Большой, а глупый. Если он сам раскусил эту поганенькую тайну, когда дочь гипа рассказала ему полную историю своей матери – ещё там, в «Черной дыре», – почему кто-то другой не мог сделать того же, когда он рассказал собственную историю? Из двух историй сложилась одна. А санаторий «Черная дыра», в котором два осиротевших подростка прожили вместе шесть Единиц – ключ разгадке… Вспомним, что сделал доблестный Неуловимый, сбежав из плена? Первое, что он сделал, связавшись по Всеобщей с наивной взволнованной Хозяюшкой – показал ей изображение какого-то человека. И она все-таки вспомнила! Это был погибший мамин друг. Тот, из-за которого мама часто плакала. Да, теперь она все поняла, объяснения теперь не требуются. Маминым другом был прежний гип Узора, вот так! Им был отец Неуловимого, который, как и мать Хозяюшки, прекрасно знал о затерянном в Метро санатории. Потому-то оба родителя, не сговариваясь, и отправили своих детей прятаться в одно и то же место – место их тайных любовных встреч! Вот тебе и ключ. И вообще, зачем надо было столько времени притворяться, обзываться «Хозяюшкой», ведь уютная «Черная дыра» наверняка принадлежала гипу Узора, отцу Неуловимого!
– Ну, ты меня чуть не напугала, я уж думал, что-нибудь случилось.
Разве ничего не случилось? Да как же можно так говорить, если… если…
– Ну и что с того, что наша база неизвестно кому принадлежала? – Свободный Охотник легко успокаивается. – Я надеюсь, мы не станем оспаривать между собой право собственности на объект, которого больше не существует?
…если «право собственности» здесь ни при чем! Да как же он не понимает!
– Чего я не понимаю? – он устало посмеивается, наклоняясь к лежащей без движения девочке. – Между прочим, я действительно считал «Черную дыру» твоей, а не своей. Мой отец был готов к тому, что гипархат падет, и секретные объекты перестанут быть секретными. Почему бы в таком случае не отправить сына в чужие владения?
Чего он не понимает? Очень просто: гип Узора и мать Хозяюшки были вовсе не «друзьями». Известно – кем они были друг другу. Вот и получается, что Хозяюшка вовсе не дочь гипа Пустоты номер сорок семь, как все думают. А быть сестрой Неуловимого она не желает, не умеет и не будет! Она умрет. Неужели они брат и сестра?
Смех оборван, веселье застревает в горле. Свободный Охотник распрямляется.
– Прошу тебя, – выталкивает он превратившиеся в ком слова. – Ты оскорбляешь память матери, это неправильно.
Слова рассыпаются.
Девочка рывком освобождается из кокона, садится, обняв героя, прижавшись к его широкой спине.
– Я не хочу быть твоей сестрой, – сообщает она.
– Жена Сорок Седьмого гипа Пустоты была Истинной. Поставить Печать своему только что родившемуся младенцу, активизировав перстень от Печати на своей голове – долг и право Истинной. Неужели ты допускаешь, что твоя мать сделала бы это, если бы ребенок был незаконнорожденным?
Девочка не отвечает – глухо всхлипывает.
– Какую чушь ты сочинила, – фальшиво сердится молодой гип. – Почему честь твоей погибшей матери, удивительной женщины, должен защищать я? Да ещё от кого – от её же дочери!
Она плачет, не стесняясь.
– У тебя уже есть брат, – напоминает он. – Позавидовать можно такому брату. Тебе мало, что ли?
Вязкие слезы, повинуясь искусственной тяжести кристаллического дома, скатываются на прохладное пентасетоновое покрывало. Свободный Охотник берет осторожными руками голову девочки, приподымает, находит взглядом мечущиеся глаза.
– Когда-то наши семьи имели прочные дружеские связи, – вымучивает он, – так уж распорядилась история. Мы дружили империями, как принято выражаться. Да, твоя мать была любовницей моего отца, и нет тут ничего недостойного. Даже если из-за этого дружба великих гипов превратилась в нечто противоположное. Помнишь, я упоминал, что моего отца кто-то успел предупредить о нападении звероидов? Этот подвиг наверняка совершила твоя мать, вечная ей благодарность. Маленькая моя, никакие мы с тобой не брат и сестра, даже мысли такой у меня не возникало…
– Я не маленькая, – шепчет дочь гипа. – Ты не думай, я уже взрослая. Опознавательный знак на «Универсале» сменила, видел? Пусть будет «Сорок Семь», как и полагается.
– Я заметил.
– Глупость была, правда? Поставила «Минус», чтобы все наоборот, потому что у тебя был «Плюс».
– Почему глупость? Очень символично у нас получалось, загадочно. Плюс и Минус – два новых духа Метро.
– Помнишь, ты мне как-то сказал, что…
– Что?
– Ну, перед тем, как твари «Черную дыру» окружили. Я тебе тогда про маму рассказывала. О том, как сильно мама любила своего тайного друга, помнишь?
– И что я такого сказал?
– «А я тебя».
– Ничего себе, ляпнул.
– Я все хотела спросить, ты тогда шутил или нет?
– Долго же ты хотела спросить… Когда я шучу, то дело, значит, очень серьезное, серьезнее некуда. И наоборот.
Свободный Охотник серьезен (серьезнее некуда), чтобы ни у кого и тени сомнений не возникло – отвечать на нешуточные вопросы он больше не намерен.
И слезы куда-то пропадают. На лице девочки слабо мерцает улыбка. Дочь гипа утирается покрывалом, чисто рефлекторно, ведь глаза уже сухи, уже не разбрасывают во все стороны брызги отраженного света.
– Чего ты боишься?
– Я? – изумляется Свободный Охотник.
– Ты, ты. Имя «Неуловимый» умерло, а Мастером Узлов пусть тебя будущие ученики называют. Где ты прячешь свое настоящее имя?
Он мигом теряет серьезность. Веселым, впрочем, также не становится – не возвращается к нему веселье. Вместо ответа получается лишь жалкий смешок:
– Вот так спросила…
Дочь гипа привстает, хватает героя за отвердевшие плечи:
– Я тебе совсем не нужна, что ли?!
«Минус» соединился с «Плюсом». Получился взрыв.
– Маленькая моя, выслушай меня…
– Я знаю, что ты можешь сказать. Я знаю твою дурацкую гипотезу, что истинное имя – это код доступа, который позволяет обращаться с человеком, как с какой-нибудь записью. Только ты все врешь… – Она закрывает своей ладонью его ослепительную белую прядь. – Истинное имя у тебя вот там. В дурацкой голове, как и у меня. Ну почему мы боимся вытащить это наружу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
