Аллегра быстро миновала лагерный костер, сделав вид, что не слышит приветственных окликов женщин, сидевших у огня. Ей нужно было тихое уединенное место, чтобы подумать о том, что только что произошло. Впервые в жизни она слепо откликнулась на чувственный призыв мужчины. Не рассуждая, не слушая предостережений внутреннего голоса, не контролируя собственные чувства. Просто поцеловала его в ответ, отдавшись на волю эмоций. Если бы Малик не прервал их, она бы до сих пор находилась в объятиях Шахина.
От этой мысли ей стало дурно. Добравшись до своего шатра, она нырнула в его спасительную темноту. О чем она только думала? Ни о чем. Вот в чем беда. Она позволила себе забыться и поддаться чувственным инстинктам. Ею руководили эмоции, а не разум. Боже, она совсем лишилась рассудка!
С ее стороны невероятно глупо даже думать о том, чтобы увлечься этим мужчиной. Особенно когда она на грани того, чтобы пригласить его в свою постель. Она словно на краю пропасти, когда дело касается Шахина. Вряд ли удастся долго противиться его обаянию. Задача в том, чтобы держать в узде свои чувства и не забывать, что их связь рано или поздно закончится. Нив коем случае нельзя допускать эмоциональной вовлеченности. Она давно усвоила, что привязанность к мужчинам всегда оборачивается предательством с их стороны.
Войдя в шатер, Аллегра опустилась на подушки, служившие ей постелью. Она не чувствовала себя такой потерянной с тех пор, как умер Артур. Память о той ночи была свежа в ее памяти, словно с того ужасного события прошло несколько дней, а не лет. Разразился скандал, но не потому, что Артур умер в ее постели, а из-за лжи, распространенной врачом и дознавателем. Лжи, которая дала ей возможность обеспечить Корделию.
В тот вечер они обедали вдвоем, тихо, по-домашнему. Когда Артур пожаловался на усталость, она предложила ему остаться на ночь. Привычка Артура спать голым предрешила ее участь на следующее утро. Когда прибыли врач и следователь, они решили, что Артур умер в момент совокупления — от сердечного приступа, вызванного чрезмерной активностью. Мирное, счастливое выражение его лица только добавило загадочности случившемуся.
На следующий день все лондонские газеты опубликовали заметки, прямо или косвенно намекающие на причины смерти Артура. Не прошло и нескольких часов, как в дом Аллегры началось паломничество мужчин. Она почти возненавидела Артура за то, что оказалась в таком положении. Горе заставило ее удалиться от света, не встречаясь ни с кем, кроме нескольких старых друзей и принца Уэльского.
Берти тоже был другом Артура и, казалось, понимал всю глубину ее потери. Он поддерживал ее и оказал помощь, когда адвокаты леди Бледсоу попытались отобрать у нее дом и собственность. С помощью Берти она нашла ловкого стряпчего, который отстоял ее дело в суде, но скандал, конечно, сказался на ее репутации.
В некотором смысле она понимала неприкрытую ненависть леди Бледсоу. Превратившись в посмешище, эта женщина была вынуждена смириться с пересудами о муже, скончавшемся от сердечного приступа в объятиях любовницы. Наверное, это было нелегко. Но не тяжелее, чем Аллегре.
Свернувшись в клубок, она прижала к груди подушку. Артур был первым после матери и сестры, кого она позволила себе любить. За два года, что они находились вместе, он позаботился о том, чтобы она брала уроки по всем возможным предметам. Аллегра стала его творением, идеальным компаньоном, созданным специально для него. И когда он выполнил свою задачу, он покинул ее навсегда, уйдя в мир иной.
Сознание того, как много он дал ей, не облегчило боль утраты, но принесло ей известность чрезвычайно опытной куртизанки. Аллегра не нуждалась в подобной славе, но когда у нее на пороге появилась умирающая сестра с Корделией на руках, у нее не осталось выбора. Она приняла навязанный ей образ, скрыв за ним свою истинную сущность.
Ни разу после смерти Артура она не позволила себе полюбить мужчину. Это стало ее правилом. Правилом, которое она установила для себя, чтобы защититься от сердечных ран. Но оно же заставляло ее сдерживать свою страстную натуру. Она никогда всем сердцем не отдавалась мужчинам. Пусть они видят в ней только куртизанку. Тем самым она оберегала собственную душу от опасности полюбить кого-то, чтобы снова потерять. Вот почему спустя некоторое время она стала подумывать о том, чтобы принять предложение Чарлза. Аллегра не любила его, но он обеспечил бы ей уверенность в завтрашнем дне, которой она никогда не знала. Выглядело слишком заманчиво, чтобы отказаться. Но этот брак положил бы конец ее надеждам на спокойную и благополучную жизнь.
Ее судьба — оставаться свободной и независимой, без осложнений, связанных с эмоциональной привязанностью. Она куртизанка. Женщина, которая удовлетворяет потребности мужчин. Куртизанки не ищут любовь. Им нужны покровители. С тихим вздохом смирения Аллегра крепче обняла подушку, глядя в темноту.
Может ли она на этот раз рискнуть, отдавшись Шахину? Хватит ли у нее выдержки держать свои эмоции в узде, когда дело касается такого человека? Это были тревожные вопросы, на которые у нее не находилось ответа. Ее пронзила дрожь. Нерешительность в отношении Шахина сказала ей больше о ней самой, чем она была готова осознать.
Глава 13
Утренний воздух, еще не иссушенный дневным зноем, был свеж и прозрачен. Аллегра проснулась перед рассветом, размышляя о том, стоит ли ей кататься верхом с Шахином, как она это обычно делала по утрам. В конечном итоге она решила, что, отказавшись от прогулки, только придаст излишнее значение его вчерашнему поцелую. Впрочем, он действительно привел ее в смятение. Настолько, что она отказывалась даже думать на эту тему.
Вместо этого Аллегра направилась в противоположную часть лагеря, где содержались лошади. Миновав последний шатер, она услышала лошадиное ржание и увидела небольшой загон со стреноженными арабскими скакунами. Жеребец Шахина, стоявший чуть в стороне, встретил ее подозрительным взглядом и высокомерно тряхнул гривой, напомнив ей своего хозяина. Внезапно по коже Аплегры пробежали мурашки, заставив ее напрячься. Сзади стоял Шахин. Она чувствовала исходившее от него тепло и легкий аромат кедра, коснувшийся ее ноздрей.
— Я не ждал вас сегодня утром, — негромко произнес он.
Пока она размышляла над ответом, он прошел мимо нес и набросил попону на своего коня. Шахин стоял к ней спиной, так что она не могла видеть выражения его лица, но чувствовала, что тот напряжен. Это угадывалось по скованным движениям, когда он седлал своего гнедого жеребца.
