— Но вы знаете, кто это сделал.
— Разумеется. Программа разрабатывалась при моем участии. Уголовники были лишь подставной ширмой в наших проектах. Где мой человек?
— Я его оглушил. Он валяется в той кабинке, — показал Дронго на закрытую дверцу кабинки.
— Я помню ваше досье, — спокойно заметил Мамонтов, — вы не любите убивать.
— Такого, как вы, я пристрелю с большим удовольствием. Кто устроил взрыв в аэропорту?
— Сотрудник из группы Панкова. Зачем это вам?
— Чтобы знать всех, кто был в этом виноват, — громко сказал Дронго и протянул руку. — Дайте мне план операции, который вы вытащили у Виноградова.
Мамонтов молчал. Он смотрел на Дронго. Они были примерно одного роста. Мамонтов более подвижен, подтянут, чем мощный, но располневший Дронго. Но последний был моложе на несколько лет.
Полковник наконец достал из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки бумаги. Он обязан был предъявить их у себя, чтобы все поверили в успешное окончание операции. Дронго держал протянутую руку и на секунду потерял бдительность. Да и позиция была не совсем удобная. В одной руке зажат пистолет, другую держит на весу в ожидании бумаг.
Мамонтов протянул бумаги и в этот момент резко ударил Дронго ногой по другой руке. Пистолет упал на пол и отлетел в сторону. Не давая опомниться своему противнику, Мамонтов нанес следующий удар. Дронго успел чуть увернуться, но документы упали на пол. Мамонтов, воодушевленный первой удачей, нанес два удара. Дронго подставил локти, отбивая их. Когда-то, много лет назад, Дронго дрался с самим Миурой. И хотя он тогда проиграл схватку, сумев в последний момент достать оружие, сейчас Мамонтов не хотел предоставлять ему ни единого шанса.
Отбив удары, Дронго попытался нанести ответный но Мамонтов умело блокировал его руку. С яростным ожесточением они сцепились и упали на пол.
Среди блевотины, человеческих экскрементов, остатков мочи и просто грязи остервенело дрались два человека. Дрались изо всех сил, зная, что ставкой в этой схватке будет не только жизнь. Мамонтов слишком поздно понял, что допустил ошибку. Если бы они держались на дистанции, гибкий, стремительный, находящийся в гораздо лучшей форме полковник Мамонтов имел бы большее преимущество. Но на полу, когда все решала мощь дерущихся, у Дронго было неоспоримое преимущество. Он был тяжелее и физически сильнее. Постепенно это начало сказываться. После нескольких сильных и болезненных ударов, когда оба они оказались с разбитыми лицами, Мамонтов захотел достать свой пистолет, но Дронго схватил его за руку. В свою очередь, когда Дронго попытался достать второй пистолет, отобранный у офицера из группы Мамонтова, полковник прижал его руку к полу, не давая своему сопернику шансов.
Наконец Дронго, изловчившись, нанес болезненный удар локтем в солнечное сплетение. Полковник выгнул тело от сильной боли, и Дронго, уже не сдерживаясь, нанес еще несколько сильных ударов по лицу. Тело Мамонтова обмякло. Дронго продолжал бить по ненавистному лицу, забыв обо всем на свете. Бил и бил, превращая это застывшее лицо в спекшееся кровавое месиво. Он словно брал реванш за все неудачи последних дней. И только когда из закрытой кабинки послышался голос сотрудника Мамонтова, он опомнился.
— Вы его, кажется, убили, — сказал офицер. Дронго обернулся. У офицера в руках был его пистолет. Он сумел освободиться от ремня, которым был связан, и снять пиджак. Теперь он смотрел на Дронго.
Дронго, чувствуя, как у него кружится голова, перелез через Мамонтова и сел прямо на пол. Из носа шла кровь. Он вытер ее рукавом. Посмотрел на офицера. Документы лежали на полу, разбросанные в разные стороны.
— Прочтите их, — попросил Дронго.
Офицер, не выпуская из рук оружия, собрал рассыпавшиеся листки. И стал читать. Дронго обернулся к Мамонтову. Тот был еще жив, но без сознания. Нос, брови, рот — все было разбито и превращено в кровавую кашу. У самого Дронго вид был не лучше. Он просто сидел на полу и тяжело дышал.
Офицер закончил читать. Посмотрел на Дронго.
— Вы знаете, что здесь написано?
— Примерно, — выдохнул Дронго.
— Это правда?
Дронго тяжело поднял руку, показал в сторону летного поля:
— Вы еще сомневаетесь? Вы же сами слышали, что говорил ваш полковник.
— Слышал, — помрачнел офицер.
Он стоял над Дронго, словно решая для себя какую-то трудную дилемму. Потом принял решение. Протянул поспешно, словно боясь передумать, бумаги Дронго.
— Возьмите и уходите.
Дронго уже ничто не могло удивить. Он попытался усмехнуться и не смог, болели разбитые губы. Он потрогал правый передний зуб. Кажется, кулак Мамонтова оставил даже более яркую память, чем он предполагал. Дронго протянул руку, забрал документы и тяжело поднялся. Он был весь в крови и грязи. Документы наконец были у него.
— Уходите, — повторил офицер.
— Нет, — возразил Дронго, — я не могу выйти в таком виде. Меня сразу арестуют. Вызовите машину «Скорой помощи», скажите им, что я пострадал при взрыве. Мы выйдем с вами в вестибюль.
Офицер промолчал. Он снова выбирал приемлемый вариант. Наконец сказал:
— Ладно, пойдем вместе.
Дронго оперся о стенку. Болела правая сторона тела. Может, у него сломано ребро? Он посмотрел на Мамонтова.
— Еще живой, — сказал он. — Как быть с ним?
Офицер отвернулся, ничего не сказав. Видимо, документ, прочитанный им, оказал на него шокирующее воздействие.
Дронго подобрал пистолет офицера и протянул его, возвращая владельцу. Тот, взяв оружие и уже не колеблясь, протянул Дронго его пистолет, тот самый, который был отобран у лже-Светловой. Они вышли из туалета и пошли к вестибюлю. Дронго подумал, что в этот раз ему повезло. И снова попытался улыбнуться. И опять улыбка отозвалась мучительной болью по всему телу.
Идти мимо дежурного в тот раз было нельзя. Они вышли с другой стороны здания на привокзальную площадь. Проходившие мимо люди огорченно кивали, считая, что перед ними жертва взрыва. Офицер подозвал одну из машин частников.
— У вас есть деньги? — спросил он у Дронго.
— Есть, — кивнул тот.
— Уезжайте!
Дронго тяжело забрался в машину.
— Ты мне все чехлы перепачкаешь, — огорченно сказал частник.
— Ничего, — улыбнулся кровавым ртом Дронго, — я тебе все оплачу.
Он посмотрел на стоявшего рядом офицера.
— Как ваша фамилия?
— Майор Дмитриев, — ответил офицер.
— Спасибо вам, майор Дмитриев, — сказал он на прощание, когда машина уже тронулась с места.
— Куда едем? — спросил водитель.
— Сначала в больницу, — устало выдохнул Дронго, закрывая глаза.
Теперь документы были у него в кармане.
38
Министр иностранных дел внимательно читал документы. Он сразу понял, какой взрывной силой обладают эти смятые, грязные листки бумаги. Вчитываясь в каждую строчку, он отчетливо представлял, какой именно скандал разгорится, если документы будут опубликованы. Или даже просто сведения о них просочатся куда-нибудь.
Закончив читать, он поднял глаза на сидевшего перед ним человека. Во взгляде министра было нечто зловещее и пустое одновременно. Он был в своем любимом полосатом костюме и несколько старомодном галстуке.
— Что с вашим лицом? — спросил министр.
— Катался на карусели, — ответил Дронго в ожидании следующего вопроса.
Министр аккуратно сложил все листки в одну папку. Скрепил большой скрепкой. Он не знал, что говорить. Впервые в жизни он не знал, как следует вести себя в такой ситуации. С одной стороны, сидевший перед ним человек, рискуя собственной жизнью, сумел узнать, что именно происходит в городе. С другой, оглашение подобных документов означало крах всей политической системы нынешней власти. В том числе и его собственную отставку. И поэтому он тяжело молчал, обдумывая, как лучше выйти из положения, понеся минимальные потери.
Министр никогда не был особенно близок ни с нынешним президентом, ни с его аппаратом. Когда разваливалась огромная страна, он был уже почти на самой вершине власти. Но развал больно ударил и по его карьере. После августа девяносто первого его хотели назначить министром иностранных дел СССР. Но тогда у президента не было ни сил, ни возможностей. В последние месяцы своего правления Первый и одновременно Последний президент страны, бывший реформатор, бывший член Политбюро, бывший партийный функционер, бывший перестройщик, бывший… это слово можно было ставить много раз. Одним словом, человек, пытавшийся реформировать систему и невольно уничтоживший страну из-за своего неумения, предложил ему должность министра.
И не сумел его назначить. Тогда против выступили руководители ведущих стран мира и уже диктовавший положение бывший президент США, позвонивший последним президенту СССР и настоятельно посоветовавший не делать столь опрометчивого шага. Президент работал раньше директором ЦРУ и знал о некоторых связях будущего министра с КГБ.
