терзали сомнения, достанет ли такой безделицы вкупе с рассказом об их чудесных свойствах, чтобы ушлый торговец решился обменять на те бобы свой прелестный пояс.
Как я и предполагала, тот мужлан лишь посмеялся над моим предложением, велев искать дураков в другом месте. Сказал, дескать, за такую вещицу можно корову запросто просить, а я, мол, со своими глупостями суюсь. Что ж, сам того не ведая, он подал мне хорошую идею! Дело в том, что ещё раньше я заприметила в толпе одного паренька, в котором с первого взгляда легко признать было не то чтобы круглого дурня, но изрядного простофилю. Так уж совпало, что этот парнишка вёл за собой ладную коровку, видать, от крайней нужды мать послала продать кормилицу. К нему-то я и обратилась. Дело было верное, пара слов о стеблях, растущих до самого неба, и мальчишка сам вложил верёвку мне в руки. Честный обмен! Упрекнуть меня тут не в чем. Да вы и сами, должно быть, не раз слышали о нём и его последующих приключениях! Слышали, верно? То-то! Так что, наверняка знаете, в конце концов, парень в накладе не остался.
Ну а я ту корову привела прямиком к прилавку торговца, мол, на, вот тебе назначенная цена, уплачено! Видели бы вы его лицо! Вот смех-то был! Но уговор есть уговор, пришлось ему отдать мне приглянувшийся пояс, а к нему в довесок ещё острые ножницы из доброго железа да горсть медных монет на сдачу.
Вот с этим-то подарком и спешила я к моей милой девочке, заранее предвкушая, как обрадуется она невиданной роскоши, да воображая про себя, как засияет её красота в столь драгоценной оправе.
Так мне не терпелось увидеть её в обновке, что, едва поднявшись в башню, развернула я свою покупку. Глазки Летис так и вспыхнули! От радости она едва не задушила меня в объятиях, защебетала, что твоя птичка на заре, однако, когда я попросила примерить подарок, стушевалась, стала отговариваться разными пустяками, капризничать и отнекиваться, так что я даже рассердилась на неё немного. Наконец, я настояла на своём и Летис, закусив губу, принялась выполнять родительское приказание.
Надела она самое нарядное своё платье и обернула вокруг талии подаренный пояс, а вот застегнуть его, как ни старалась, не сумела. Взялась я было помочь, решив, что это у неё с непривычки не выходит, да и обомлела… Пояс, трижды мною ещё на прилавке измеренный, оказался Летис тесен!
Да, дружок, вот и я тогда сперва ничего не могла понять! Даже заподозрила мастера в обмане, подумала, мол, укоротил он втихаря поясок-то. Сбегала за меркой, проверила. Нет! Всё, как полагается, а значит, должна обновка быть точно впору. Но куда там!
Тут и закрались в моё сердце страшные опасения… Самого быстрого осмотра оказалось достаточно, чтобы подтвердить худшие подозрения. Не спроста оказался ей мал купленный мной пояс, а лучшее платье стало вдруг тесно в груди. Сомнений не было, Летис носила дитя.
А? Что говоришь, приятель? Как она, сидя в башне, умудрилась? Будешь смеяться, но всё оказалось до глупости просто! Сейчас расскажу!
Так вот, вы и представить не можете, какой меня охватил гнев! После всех моих усилий обнаружить такую неприятность! Да, вот именно! Мне тогда ещё и не такие слова на ум приходили! Можете себе представить, я, которая за все прошедшие годы не только ни разу не выпорола дочь, но даже подзатыльника ей не дала, теперь в ярости таскала её за косы, била, щипала, царапала и поносила худшими словами! Но, согласитесь, мне было за что злиться. Особенно, когда выяснились подробности произошедшего.
А дело было так.
Однажды, когда я отлучилась по делам, Летис по своему обыкновению, сидела у окна, развлекаясь пением. На беду, в ту самую пору в нашу чащу забрёл заблудившийся на охоте юный лорд – младший сын хозяина этих земель, что только недавно вернулся в родные края. Скитаясь по лесу, парень услышал девичий голос, пошёл на звук и, в конце концов, песня моей глупышки вывела его к самой башне.
Поначалу Летис испугалась, увидев внизу незнакомца, но тот повёл себя чинно, заговорил с ней ласково и любопытство в ней пересилило страх. Девочка сперва стала беседовать с парнем, а после так осмелела, что выглянула из окна, дабы показаться новому знакомому. Конечно, едва увидев такую красавицу, лордик весь на слюну изошёл! Стал сыпать похвалами да любезностями, признаваться в самых нежных чувствах и, главное, выпытывать, как бы ему подняться к ней в башню да познакомиться поближе. Что ж, должна признать, не смотря на все мои усилия, Летис оказалась ничуть не умнее деревенских простушек. Самый строгий материнский запрет оказался для неё не прочнее паутины перед льстивыми речами пылкого юнца. Недолго думая, она спустила свои косы и помогла обольстителю забраться в башню.
Вы, друзья мои, люди взрослые и сами понимаете, что последовало дальше. Спустя время, лордик покинул обиталище глупенькой красавицы тем же путём, каким попал внутрь, оставив после себя лишь бесчестье да гору пустых обещаний. Но, Летис, конечно, это было невдомёк. Так что, когда он через несколько дней вернулся за добавкой, она по своей наивности, нашла в том подтверждение его неземной любви, а пять-шесть свиданий спустя окончательно уверилась в нерушимости данных ей клятв. Так продолжалось больше двух лун. Всякий раз, стоило мне оставить дочь без присмотра. И, разумеется, последствия не заставили себя ждать.
Всё это Летис поведала мне, заливаясь слезами, да перемежая свой рассказ проклятиями в мой адрес. Её послушать, так выходило – я самое бессердечное да жестокое существо на свете, раз лишаю родную дочь права обрести счастье.
Это покувыркаться-то с обманщиком для неё было счастьем! Своего позора упрямица признавать не желала, а может, просто не понимала, сейчас мне так думается… Всё твердила, мол, мне её всё равно не удержать, дескать любимый придёт за ней, хоть бы я на сто локтей под землю её упрятала, да заберёт в свою усадьбу, сделает своей женой и хозяйкой всех окрестных земель. А ещё, мол, тогда она припомнит мне мою жестокость и все обиды.
Горько мне было слушать такие речи! До того горько, что, кажется, разум мой помутился в те мгновения, а гнев пуще прежнего опалил нутро. В бешенстве я схватила неблагодарную дочь за конец косы, обвязала его вокруг дубового штыря, выхватила из-за пояса острые ножницы и под самый корень обрезала её золотые волосы! После чего велела ей убираться прочь, куда глаза глядят, искать
