только мишенью и для варягов и для зверья. Горыня ещё раньше послал вести в два ближайших поселения извергов, с которыми были контакты, но те отказали в помощи.
Выйдя на открытое пространство, Горыню, между тем, прикрывали пять лучников — всех, кто сносно владел луком, если не считать воинов, которые вышли вместе с Горыней и тем неполным десятком, который остался с беженцами. Можно было вооружить и землепашцев, но толку от этого никакого. Давать же варягам бой тридцатью тремя воинами, большинство из которых безусые юнцы, это убить всех.
— Кто такие? — задал один из двух самых напрашивающихся вопросов Игорь.
— А ты, мал летами, а по первой слово держишь, али ярл, конунг? — ответил вопросом на вопрос Горыня.
— Меня зовут Игорь. И это ты пришел на землю, где мои люди и моя пашня, — подражая пришельцу, ответил Игорь, между тем, не решившись землю назвать своей.
— Я Горыня. Я ведаю сии земли, и тако не было, яко же сейчас, дымов тех в камне не было, — пришелец указал на деревенские дома.
— Тогда не было, сейчас же есть, — Игорю не нравилась бессмысленная пикировка, чтобы хоть что-то прояснить, он обратился к Георгию. — Мужик, ты в плену? Зачем вообще людей привел сюда? Тебе первому голову прострелить?
Жорик стоял отрешенно, он просто устал бояться.
— На них напали варяги, они бегут, хотят просить о помощи, все равно и вам придется отбиваться от бандитов, поэтому они решили посмотреть на вас и ваших воинов, чтобы вместе отразить нападение, — безучастно сказал Георгий, много наслушавшийся от лесных людей да последний день.
— Мы плату дадим за оборону животов чад и родовичей, — вновь сказал главный переговорщик от беглецов.
— Сколько тех варягов, и сколько людей приютить? — встрял в разговор Павел.
Пришлось повторять последний вопрос еще в трех формулировках, прежде, чем станет все понятно средневековым переговорщикам.
— Мы посоветоваться, — сказал Игорь, осознавая, что решение принимать самостоятельно никак не сможет. — Будьте гостями у нас, поешьте пока.
Гости начали перешептываться и что-то переспрашивать у Георгия, который стал чуть ли не переводчиком при общении с местными аборигенами.
— Катерина! — выкрикнул Игорь.
— Катька! — поддержал Солдата Павел.
Женщина вышла из ближайшего дома и направилась в сторону переговаривавшихся предков и их вероятных потомков, без особого любопытства, даже с некоторой брезгливостью, рассматривая пришедших гостей. Для чистоплотной и хозяйственной женщины видеть грязных и чумазых мужиков мало того, что с нестрижеными бородами, но и нечёсаными клоками волос, было противно.
— Катерина, гостей нужно накормить, накройте столы в палатке, дождь начинается, — сказал Игорь и жестом пригласил пойти за ним.
— А чего им дать то? Тушенку открыть? Или икру? — сокрушалась Катерина, уже призывая себе в помощники парней.
— Колбасу копченую поставь, хлеба, икру не надо, думаю, они ее сами в немалых количествах могут потреблять, ну и тушенки можно, только не в банках подавайте, — пытался Игорь направить мысли Катерины.
Еще одним уроком не только Игорю, но и всем остальным потомкам-хронопутешественникам стало появление пяти лучников, среди которых была девушка, удивительно хорошенькая при этом. И вот она оказалась практически на территории лагеря, спрятавшись на березе, растущей на склоне.
— Похоже, солдатик, нам нужно учиться и учиться. Тут, если бы не огнестрел, то положили бы нас, как куропаток и пришлые могут думать именно так, что слабые мы, не внимательные, — высказался Павел, когда рассматривал спускающеюся с дерева девицу.
Вовнутрь палатки сперва вошли два пришельца, потом, видимо, не обнаружив опасности, остальные, оставив только одного человека на выходе. Это был молодой парень, годами скорее даже младше любого присутствующего из студентов, но уже выглядящий воином, пусть и безусым. Как охранник не старался выглядеть невозмутимым, но парень все равно крутил и головой, да и всем туловищем по сторонам, девушки не все вышли из укрытий, но Катерине понадобилась помощь и она призвала Лиду с тремя помощницами. Когда же на горизонте показалась рыжая полненькая Вика, бедный славянский воин застыл, как статуя и в прямом смысле начал сглатывать слюну от невиданной красавицы, ну в понимании парня. Он видел, что девицы странных людей красивы, но уж больно худы, как будто вообще не едят. В его общине так же было больше худых, как та же дочь Горыни — Власта, лучшая лучница общины, после смерти Ветрана. Девица Власта красивая, но худа, да и занимается мужскими делами, даже Горыни часто помогала в кузьне. Но вот эта конопатая, полная, с кучей комплексов девушка, жаждущая любви, сопротивляясь бурлящим гормонам внутри, была для Бушуя богиней.
* * *
— Что думаете? — спросил Игорь у мужчин и женщин расширенного Совета.
Собрались все деревенские, ну, кроме пацанов Шишона и детей Паши с Катериной. Николая так же пригласили, без его было сложно вести переговоры, оказалось, что именно этот преподаватель больше знает и понимает древнерусские наречия. Впрочем, поняли же друг друга, и ладно. Но чем может грозить, к примеру, приют беглецов, если те бегут от представителей власти. Что по этому поводу говорят местные традиции? Может это автоматическая запись попаданцев в людей вне закона и власть княжеская, или какая она есть, устроит геноцид перенесенных из будущего людей? Можно ли вообще допускать хроноаборигенов в лагерь?
Алексей Михайлович Шац, которого не взяли на переговоры, сильно возмущался. Не допустили же товарища к пришедшим по простой причине, что тот ни разу не боец, а в качестве переводчика выступил его коллега. Между тем, опасность столкновения была, никто же не знал, как себя вести и как поведут себя пришельцы. Когда же Алексей, а вместе с ним и Умник узнали, что встречающая делегация во главе с Солдатом не расспросила пришлых об историческом периоде, о геополитической обстановке. Не спросили кто князь, если ли вообще князья, или Рюрика еще не призвали, да был ли вообще этот Рюрик? Тогда и Шац и Михаил-Умник, уже не опасаясь ничего, ибо научный интерес побеждал даже страх, направились расспрашивать пришлых, выясняя, что время сейчас либо восемьсот восемьдесят первый год, либо следующий.
— Я скажу, что нельзя, ни в коем случае, — высказывался Шац, прибежавший после быстрого опроса аборигенов. — Молодые девушки-студентки, почти дети. А эти мужики, масляными взорами рассматривают наших девочек.
— Да, страшно вводить их к нам, но нельзя же жить без внешнего общения. Вот, если можно было общаться издали, обмениваться, дружить, они бы могли нам сообщать информацию, мы им, — высказался Рогов.
— Перессорятся с пацанами. После той истории, если кто из пришлых только посмотрит на студенток, то мои глотку выгрызут, чтобы получить прощение, — сказал свое слово Шишон.
Все уважительно посмотрели
