— Разрешите доложить, товарищ контр-адмирал… — Проговорил Катран.
Но адмирал прервал его на полуслове:
— Вы, товарищ капитан-лейтенант, вообще хоть отдаете себе отчет в том, чью жизнь подвергли риску?!! — Рявкнул Еж так, что звякнули хрустальные станы. — Я уже не говорю о том, что именно этот подполковник, тогда еще, был куратором и непосредственным руководителем всей операции!!!
— Но ничего особенного небыло…
— Небыло?!! А на кого было направлено боевое оружие?!!
— Еж… — Ухмыльнулся Дед. — Так это ж просто спектакль был… Ну, чтобы этот «супер» особо не пер на чужой территории…
— Этот «супер», как ты говоришь, теперь стал полковником и начальником Управления ФСБ!.. — Буторин заговорил медленно и очень тихо, что было самым плохим признаком. — По должности, теперь даже я, контр-адмирал, обязан первым отдавать ему честь, если случится!.. Теперь понятно, капитаны, мать вашу за ногу! Яшку вам в глотку!
Ананьев посмотрел на своего Старого друга:
— Понятно… Эта гнида решила вспомнить Старую обиду… Вонь поднял?
— Вонь — это вообще не то слово, Дед… — Проговорил адмирал, и опустил взгляд на свои кулачищи, пряча глаза. — Он обратился с жалобой на действия «кап три» Ананьева и «каплея» Ечина непосредственно к Главнокомандующему ВМФ России Куроедову… В рапорте было указано на то, что «во время проведения боевой операции на территории другого государства, означенные офицеры не подчинились прямому приказу командира, и угрожали ему боевым оружием»!.. Адмирал Флота спустил указание разобраться в инциденте нашему, Командующему ДКБФ… А наш адмирал направил мне прямой приказ…
— Пенсия, Василий? — Проговорил Дед. — Наш-то Иванов особо никогда не разбирался… Так что? Пенсия?
Контр-адмирал поднял на Деда и Катрана тяжелый взгляд, в котором сквозило огромное сожаление:
— Увольнение, Толя… Увольнение с Флота вчистую!.. Обоих!.. «Без сохранения пенсионных льгот, и права ношения формы и личного оружия»… — Проговорил прославленный бопл. — Эх! Мать вашу, товарищи офицеры!!!
Адмирал резко встал из-за стола и нервно зашагал по своему кабинету:
— Что ж вы, два болвана, сдержаться не могли, что ли? Ведь знаете же, как никто другой, что с «фээсбэшниками» лучше не лаяться! — Он подошел к Катрану. — На хрена ты на него АПС наставлял, долбоюноша!!! По его рапорту я вас вообще обязан отдать под трибунал, разжаловать, лишить наград, и посадить лет на 5–7 каждого!.. Собственно именно это Командующий Флотом и приказал…
Адмирал нервно мерил шагами свой кабинет и бросал рубленные фразы:
— Сутки!!! Сутки, мать вашу, мне пришлось его уговаривать, чтобы добиться хотя бы вот такого результата! — И проговорил сокрушенно, глядя в окно. — Эх, бля!.. Каких боплов теряю, мать вашу!!! И ведь сделать же ничего уже нельзя!..
— Что теперь, Вася? — Спросил Ананьев довольно спокойным голосом, но чувствовалось, что он на пределе. — Какие будут дальнейшие приказания, товарищ контр-адмирал?
Еж обернулся к офицерам, и проговорил уставшим голосом:
— Приказ о вашем увольнении, Дед, Катран, мною сегодня уже подписан, и об этом уже доложено Командующему Флотом… Вам дается 7 суток, на то, чтобы сдать все дела своим заместителям, товарищи офицеры…
— Мы уже не офицеры, товарищ контр-адмирал! — Проговорил Катран довольно резко. — Приказ уже подписан!..
Адмирал Буторин резко, словно прицелился, взглянул на Ечина:
— Ты мне тут не смей на меня обижаться, тюлька! — Рявкнул Еж злым голосом. — Я тебя, сопляк, во-первых — много Старше по званию, а во-вторых — вдвое Старше по возрасту! Ты, каплей, когда у своего отца еще только белым головастиком с одного места свисал, Морского Ежа уже все Флота Союза знали!!! С уважением обращаться ко мне, каплей! С уважением!!!..
— Простите, товарищ контр-адмирал… — Ечин потупил взгляд. — Случайно сорвалось… Нервничаю немного…
— Ладно, Володя… — Это был первый, и единственный раз, когда Еж назвал Катрана по имени. — Я все понимаю… Но! Бывших офицеров не бывает, и ты это знаешь!!! Особенно если они настоящие, а такие, как этот «фээсбэшный» полковник, Гришин мать его!.. Гнида…
— Разрешите идти? — Подал голос Дед.
— Идите, товарищи офицеры! — Проговорил адмирал. — Сдавайте дела… О выполнении доложите!..
И уже на пороге Дед услышал слова, сказанные адмиралом ему в затылок:
— Если уж вас двоих и уволили с Флота, Толя, то я буду добиваться того, чтобы эта ваша пенсия была, по крайней мере, почетной! Со всеми полагающимися вам с Катраном правами и ль Гуннами, положенными боевым, заслуженным, орденоносным офицерам!
— Спасибо, Василий… — Ответил Ананьев и грустно улыбнулся. — Я всегда знал, что ты хороший командир…
— А иначе нельзя, Толя!.. По крайней мере, мне нельзя!.. …8 марта 1999 г… …Сегодня у Деда и Катрана, был первый день «гражданской жизни»…
Они сидели в маленьком, но очень аккуратном домике-пятистенке, который бывший «кап три» Ананьев построил совсем недавно, думая, что это будет его дача под Калининградом, после выхода на пенсию…
Но… Все оказалось совсем иначе…
Служебные квартиры, находившиеся на территории закрытого военного городка, уволенным «с позором» Ананьеву и Ечину пришлось освободить…
И теперь этот крохотный домик стал для прожженных вояк единственной на двоих тихой гаванью… … — Ну, что, Дед? Примем по маленькой?
Ананьев только ухмыльнулся грустно:
— Вот так вот, Володя… У людей сегодня праздник, женщин своих поздравляют… А мы… Как два Старых краба-отшельника… Отмечаем день нашего изгнания из колонии…
— Ну, ты-то, Дед, не Старый еще! — Деланно улыбнулся Владимир. — У тебя теперь вся жизнь впереди, Иваныч!
Хотя…
Всегда такой «живой», жизнерадостный и деятельный, полный сил и оптимизма, моложавый «вечный капитан третьего ранга» Ананьев, за эту последнюю неделю превратился… Нет! В Старика он не превратился, конечно, но… Дед очень изменился… Очень!!!..
— А ты знаешь, Володя, сколько мне лет? — Как устало проговорил Ананьев. — Мне же уже 52…
— Да ну, нах! — Проговорил опешивший Катран. — А я-то думал, что…
— Это у тебя, Володя, в твоих 30 лет еще все впереди, и небо в алмазах… — Грустно ухмыльнулся Дед. — А я… Идти какой-нибудь банк охранять, или фирму — так не возьмут с такой формулировкой выхода на пенсию…
— Так и меня не возьмут! — …Да я и сам не пошел бы, Володя… А вот ты… — Ананьев даже немного улыбнулся и в его глазах на один миг зажглись былые искорки задора. — Ты молодой еще, Катран! Зубастый — моя школа!!!.. Ты в этой жизни еще пробьешься — времени у тебя предостаточно, а уж опыта, так на десяток «гражданских пиджаков» хватит, и еще самому останется!.. Да хоть бизнес какой соорудишь, или еще что…
— Ну а вы-то как, Анатолий Иванович? — Произнес неожиданно даже для самого себя Катран.
А Ананьев от этого обращения даже поперхнулся:
— Не понял?!! — Он грозно свел брови на переносице, и опять превратился в легендарного бопла. — Как ты меня сейчас назвал?!!
— Ну-у…
— Ты мне тут не нукай, каплей! — Дед хрястнул кулаком по столу. — Что возраст мой смутил? Так я еще не Старый! И ты даже думать так не смей! И для тебя я навсегда останусь Дедом, или, на крайний случай, Иванычем! И никак иначе, Володя! Потому, что мы боевые друзья? Приказ ясен?
— Так точно, тащ кап три! — Проорал во всю глотку Ечин, как в былые времена.
— Ну, вот и славно! — Улыбнулся Ананьев. — А теперь выпьем по маленькой!
Они осушили свои рюмки, закусили солеными огурцами, которые смачно похрустывали на зубах, и Ечин вдруг спросил:
— Что теперь будешь делать, Дед?
Ананьев задумался на несколько минут, и только потом ответил:
— А что мне еще остается, Володя?.. Построю теплицу… И будем мы с тобой на этих шести сотках фрукты-овощи выращивать… Или цветы… Жить-то как-то надо… — И он внимательно посмотрел на Ечина. — Чай не пропадем вдвоем, как думаешь?
Катран встал из-за стола, и вышел из дома на маленькое крыльцо:
— Не могу я, Дед…
— Что не можешь?
— Тебя, Иваныч, с Флота из-за меня поперли… Все отняли…
— Ты это брось, каплей!.. — …Только этот домишко у тебя и остался, Дед… — Проговорил Владимир, глядя куда-то вдаль. — Не могу я его с тобой делить… Спасибо тебе, конечно, но… Да и придумал я уже, чем заняться в жизни… Вот хотел твоего совета спросить…
— Ну? Говорил, Катран!.. Хотя я вижу, что моего совета тебе не особенно и требуется — решение ты уже принял…
Владимир обернулся, посмотрел в пытливые глаза своего учителя, и проговорил:
— Всегда ты все про меня знал, Дед…
— Я слушаю, Володя…
— Я поеду в Легион служить, Дед… Во Францию…
Ананьев свел брови на переносице:
— Та-ак! А как же Присяга, которую ты давал?
