Услышав об этом, летчики Лехфелъда по-разному обсуждали новость. Только капитан Новотны высказался определенно:
— Пусть «Штурмфогель» только поступит в строевые части, а там уж найдут ему место, будьте спокойны.
3
Оберштурмбаннфюрер Вагнер приказал Зейцу установить за Куртом Хопфицем слежку, так как в архиве штандартенфюрера Клейна не удалось отыскать копии его направления в Лехфельд. Зейц извлек из сейфа подлинник направления, внимательно осмотрел лист — нет, с обратной стороны не осталось следов копирки.
Возможно, Клейн отпечатал письмо в одном экземпляре, хотя это на него не походило. Прошагав из угла в угол некоторое время, он решил исподволь расспросить Хопфица о жизни и службе, чтобы определить степень его благонадежности.
Шел апрель, на улицах было совершенно сухо. Щурясь от яркого солнца, Зейц сел в «мерседес». Машина вынесла его на магистраль, ведущую прямо к аэродрому.
Но ехать пришлось долго. Дважды колонны военнопленных из лагеря Дахау преграждали путь. Зейц из-под темных очков наблюдал за чужими солдатами. Грязные скелеты двигались стадом, бесцельно глядя под ноги. Солдаты-эсэсовцы по сравнению с ними выглядели великанами. Небрежно закинув автоматы за спину, они держали в руках плетки и иногда просто скуки ради хлестали по спинам, прикрытым невообразимым рваньем.
Зейц знал, что в лагерях пленным не сладко. Знал, что их не щадят. Но сейчас, при виде истощенных русских, он вдруг поставил себя на место одного из них. Ведь мог же он сам попасть на фронт, потом в плен, валил бы лес где-нибудь в тайге за Уралом и ел похлебку из брюквы. Каким бы бодрячком он выглядел тогда? Зейц отвернулся.
Колонны прошли.
Зейц нажал на акселератор…
Начинались полеты, и воздух сотрясался от грохота запускаемых моторов. Летчики забирались ввысь, выделывая там головокружительные фокусы. Механики, техники, инженеры возились у поршневых «Ме-109», меняли моторы, ставили новые пушки.
Солдат вскинул винтовку «на караул». Зейц козырнул и прошел в запретную часть аэродрома, опоясанную колючей проволокой. Сильно и крепко пахло лесом. Сквозь молодую зелень буков пробивалось солнце, ложилось косыми лучами на прелую землю. Зейц свернул с бетонной дорожки и пошел к стоянке напрямик, давя сапогами первые летние цветы, вдыхая чистый лесной воздух. Лес давал ему сейчас такое властное ощущение жизни, что хотелось просто идти и идти, ни о чем не думая, никого ни в чем не подозревая.
За свою жизнь Зейц убил одного человека, и то своего. Тень подполковника Штейнерта, кости которого сгнили под Толедо, иногда посещала его. Она напоминала о себе так ощутимо, что Зейц однажды проснулся в холодном поту. Штейнерт, как и тогда в Испании, в отчаянии теребил ворот своего зеленого комбинезона и спрашивал: «Неужели вы не верите мне? Проводите меня до Омахи, и вы убедитесь в моей правдивости. Только до Омахи — это всего десять километров!» В это время слева теснила марокканцев пехота Интернациональной бригады, в лоб шли анархисты, справа заходили республиканские танкетки. «У нас нет времени провожать вас, Штейнерт», — сказал Коссовски. «Тогда отпустите меня!» — «У нас нет оснований верить вам, Штейнерт, — сказал Коссовски. Он наклонился к Зейцу и шепнул: — Убей его». «Хорошо, идите», — сказал тогда Зейц. Штейнерг недоверчиво поглядел на обоих. Пихт в это время делал вид, что не прислушивается к разговору. Он безучастно смотрел в бинокль на густые цепи республиканцев. Штейнерт поднялся и вдруг резво пополз по брустверу. Зейц выстрелил из пистолета всего раз. Пуля попала в затылок. Штейнерт остановился, как будто замер, и, обмякнув, свалился обратно в окоп. «Так будет спокойней», — проговорил Коссовски, вытирая платком мокрую подкладку кепи. Эх, если бы знал тогда Зейц, что это «спокойствие» испортит ему всю жизнь!
Тогда-то и зародилась у Зейца мысль убрать Коссовски со своего пути. Рано или поздно Коссовски мог сознаться в убийстве Штейнерта. «Конечно, если когда-нибудь докопаются до этого, вам обоим не миновать виселицы», — как-то сказал Пихт. «А тебе?» — взорвался Зейц. «Я-то в худшем случае попаду в штрафной батальон, — спокойно ответил Пихт и, помолчав, добавил: — Но на меня ты можешь положиться: я-то буду нем, хоть мне все жилы вытянут».
В Пихте Зейц не сомневался.
Приводило в бешенство Зейца и то, что Коссовски упрямо искал Марта, нащупывал какие-то нити, за которые он, Зейц, ухватиться не мог.
«Этот старый шакал думает обойти гестапо, как будто не я, а он здесь хозяин. Но погоди же, Коссовски…»
«А если Пихт… — Зейц замедлил шаги. — Если все же меня выдаст Пихт?»
Зейц вышел к ангару «Штурмфогеля». Под брезентовым навесом из деревянных брусьев был сколочен стенд. На нем стоял разобранный двигатель «Юнкерс». Хопфиц и Гехорсман молча возились с деталями. Зейц остановился и стал издали наблюдать за инженером. По тому, как ловко он действует ключом, Зейц убедился, что Хопфицу хорошо знакома техника. Изредка Хопфиц поворачивался к Гехорсману и что-то показывал механику.
Минут через десять Зейц вышел из кустарника и громко крикнул:
— Хайль Гитлер!
— Хайль! — машинально почти в один голос отозвались Хопфиц и Гехорсман, вытянув руки по швам. «Нет, он служил в наших частях», — подумал Зейц.
— Как вас устраивает работа, лейтенант? — спросил Зейц.
— Работа как работа, господин оберштурмфюрер. — Хопфиц пожал плечами.
— Отдохните немного, я хочу с вами поговорить, — сказал Зейц и пошел обратно к лесу.
Хопфиц догнал его, на ходу вытирая сильные длинные руки паклей.
— В чем дело, оберштурмфюрер? — проговорил он недовольно.
— Вы давно знали Клейна?
— Во всяком случае, гораздо раньше вас.
— Вы работали в люфтваффе и не порывали с ним связи?
— Я не понимаю вашего тона, Зейц. Это допрос? — Хопфиц остановился.
Зейц качнулся с пяток на носки, положил руку на кобуру парабеллума и, в упор глядя на Хопфица, раздельно проговорил:
— Я звонил Клейну. Он не знает вас и не подписывал никакого направления. Грубая игра, Хопфиц.
Зейц считал себя хорошим физиономистом. Он ждал мгновенно вспыхнувшей тревоги, страха, но в глазах Хопфица зажглись лукавые искорки.
— Слишком топорно, — проговорил инженер. — Удивляюсь примитиву.
Зейц уныло замолчал, соображая, как ему выпутаться из нелепого положения. Тогда он заставил себя раскатисто расхохотаться:
— Я пошутил, господин лейтенант. Извините меня.
— Советую шутки приберечь для дам, Зейц, — жестковато проговорил Хопфиц. Зейц сразу стал серьезным.
— Между прочим, Клейна убили, — проговорил он.
— Вы снова шутите, Зейц?
Теперь Зейц уловил в голосе Хопфица неподдельную тревогу.
— Нет, я звонил в Берлин, и об этом мне сообщил оберштурмбаннфюрер Вагнер. Какие-то террористы привели в исполнение приговор какого-то русского суда. Ведь Клейн был на Восточном фронте в начале войны.
Хопфиц растерянно помял в руках паклю:
— И нашли террористов?
— Не знаю. А вам знаком Вагнер?
— Нет. Я всегда был связан лишь с Клейном.
Неожиданно у Зейца шевельнулось нечто вроде жалости к инженеру — возможно, Хопфиц возлагал на Клейна большие надежды, и теперь они рухнули.
— Да, Вагнер не знает вас, — проговорил Зейц.
— Но я надеюсь, задание останется в силе до тех пор, пока мы с вами не поймаем Марта?
— Конечно. Я очень рад, что вы обжились на аэродроме и вам хорошо работается. — Зейц закурил. В косых оранжевых лучах солнца, пробивающихся сквозь листву буков, поплыли сиреневые облачка дыма. — Кого вы подозреваете, господин лейтенант? — спросил он.
— Я познакомился в доме Зандлера с Пихтом и Вайдеманом. Если подозревать кого-то из них, то я бы остановился на первом. Он хитрее.
Зейц пошел к себе, вызвал двух надежных агентов из отряда охраны аэродрома и приказал им следить за инженером Хейфицем.
А когда Хопфиц вернулся обратно к стенду, он попросил Гехорсмана незаметно передать записку Пихту. Всего три слова:
«В десять Аугсбург».
На аэродроме встретиться с Пихтом он не мог. Поговорить нужно более подробно. А где, как не за городом, можно рассказать товарищу обо всем, что насторожило Зейца.
…Вечером Хопфиц заметил за собой «хвост». Он умывался в душе — агент дежурил в коридоре, в столовой человек сидел за столиком поодаль, в пивной он тоже купил «Штарбиер» и неторопливо сосал пиво из большой фарфоровой кружки. Выходя, Хопфиц задержался в дверях, и его едва не сбил с ног выскочивший следом агент.
— Поосторожней! — прикрикнул Хопфиц.
К счастью, в этот момент мимо проходило такси из Аугсбурга. Хопфиц сел в него. В зеркальце заднего обзора он увидел, как агент метнулся к телефону. Выехав за Лехфельд, Хопфиц расплатился с шофером и вышел.
