Да, идея хороша. Но это равносильно тому, чтобы поставить подпись на самом видном месте, а он должен сохранить свой визит в секрете. К тому же с нее станется удрать в панике, бросив и квартиру, и работу, а у него нет ни времени, ни возможностей, чтобы разыскивать жертву по всей стране.
Чертова баба! И ее котенок все ходит рядом, горделиво задирая хвост, словно дразнясь. Трется об ноги, не оставляет его в покое ни на секунду. Он доверчив до идиотизма и туп, как пробка! В его башку размером с яблоко даже не приходит мысль, что чужого человека нужно бояться.
Человек с пистолетом вдруг понимает, что нужно сделать. Это же так просто! Отложив пистолет, он подхватывает глупую полосатую тварь на руки, ухмыляясь, подходит к окну. Кошки часто падают с подоконников. Особенно летом, когда хозяева держат окна открытыми.
Котенок заливается как соловей, довольный, что его приласкали. Она, наверное, привязана к этому безмозглому зверю. Он никогда не понимал, зачем люди заводят кошек, когда есть собаки. Кошки и собаки – как белое и черное, верность и предательство, ум и хитрость глупца – во всем противоречат друг другу.
Если бы это был щенок, он не смог бы расправиться с ним. Он любит собак, понимает их, как никто другой. У него должны жить две собаки, а еще лучше – три. Но болезнь, поразившая его несколько лет назад, поставила крест на этих планах.
К счастью, это не щенок. А кошки не вызывают у него ничего, кроме отвращения. Быть может, крошечный умильный малыш еще заставил бы его поддаться приступу сентиментальной жалости, но этот – уже давно не крошка. Он длинный и нескладный, с зелеными, как майские листья, глазами.
Она будет корить себя за то, что забыла закрыть окно. Ей никогда в жизни не догадаться, что это его рук дело.
Наглая мелкая тварь лезет по нему вверх, пытаясь добраться до воротника. Одной рукой человек распахивает окно, другой берет кота за шкирку. Даже тогда глупое животное не перестает мурлыкать и жмурить глазищи. Нет, это существо просто само напрашивается, чтобы его убили.
Он выбрасывает зверька наружу и быстро отступает вглубь комнаты, чтобы не успели заметить из двора.
Вот теперь можно и уйти. Слабая месть за неудачу, но все-таки месть. Жаль только, он не увидит ее лица, когда она подойдет к открытому окну и перегнется через подоконник.
Щелчок выключателя – и вспыхнула лампа. Света вскрикнула от неожиданности.
– Ты что? – Дрозд сразу приглушил яркость. – Здесь никого нет, кроме нас!
– Да… да, – слабо отозвалась она. – Я знаю.
С какой пугающей реалистичностью ей представилось то, что происходило в ее квартире несколько часов назад! Она провела рукой по лбу, стирая холодный пот. Затем встала, подошла к окну и с силой захлопнула створку.
– Света! Отпечатки смажешь!
– Нет там никаких отпечатков. Только мои.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Она снова села на табуретку, обхватила себя за плечи и уставилась в одну точку.
– Боишься? – тихо спросил Дрозд.
Она боится? Еще часа назад Света нервно рассмеялась бы, услышав этот вопрос. Конечно, она боится! Ледяная игла в позвоночнике, замерзшие кончики пальцев – безошибочные признаки ужаса, быстро распространяющегося по всему телу. Она любит солнце и тепло. Наверное, поэтому от страха ей всегда холодно.
Только почему она уже давно не чувствует этой иглы?
Света внезапно поняла, что с той секунды, как она увидела застывшего Тихона на траве под окнами, ей ни разу не было страшно за себя. Сначала она боялась, что умрет кот, и этот страх вытеснил прочие чувства. Потом, возле клиники, когда из темноты выскочил побирушка, она снова испугалась, но на этот раз за Дрозда. Он вечно прикрывает ее, и если кому и достанется пуля, так это ему. Беззубый попрошайка, похожий на вурдалака, испугал ее до дрожи…
Но иглы больше не было.
В какой момент острый лед растаял окончательно? Ответ пришел сам. Пока она сидела здесь и представляла, как человек с пистолетом убил ее кота.
Он не знал, что его попытка не удалась, и Тихон остался жив.
– Я его ненавижу, – ровным голосом сказала Света. – Ты даже не представляешь, как я его ненавижу.
Дрозд озадаченно молчал.
– Я хочу его найти.
Раньше она мечтала, чтобы его поймали, но лишь чтоб перестать бояться. Теперь она страстно желала, чтобы его поймали – и посадили пожизненно. Фокус внимания сдвинулся: в центре оказалась не сама Света, а другой человек.
Она и не догадывалась, что может так сильно ненавидеть кого-то. Это чувство не имело ничего общего с тем гадливым страхом, который когда-то вызывал в ней Вадим Петрович.
Но Вадим Петрович никогда не пытался убить ее кота.
Разве не смешно, что из-за какого-то зверя, живущего у нее всего несколько месяцев, Света готова объявить войну?
Нет, пожалуй, не смешно. Быть может, она посмеется потом, когда все благополучно закончится. Но пока ей хочется лишь одного…
Света очень серьезно посмотрела на друга и повторила:
– Я хочу его найти.
– С отпечатками я закончил. – Дрозд бережно выложил на стол кусочки скотча. – Осталось снять твои, и можно сравнивать. Только давай у меня, ага?
Света кивнула. Ей и самой было неприятно оставаться в осиротевшей квартире.
Вернувшись к Дрозду, они сняли отпечатки Светиных пальцев и сравнили их с теми, что нашли на окнах и зеркале. Как она и ожидала, все они принадлежали ей, кроме двух. Дрозд готов был торжествовать победу, но Света очень быстро вернула его к реальности, сняв его собственные отпечатки. Выяснилось, что за зеркало хватался именно Дрозд.
Света и не сомневалась в этом. Возможно, убийца плохо стрелял, но дураком он не был. Судя по тому, как быстро он принял решение о краже ключей и просчитал дальнейшие шаги, он хорошо соображал.
Нет, они заходили не с той стороны, и Света сказала об этом Дрозду.
– У нас всего трое подозреваемых! Неужели мы не сможем вычислить, кто забрался ко мне в квартиру?
Они сидели на тахте вокруг большого листа ватмана, на котором Дрозд изобразил схему театрального зала. Вокруг валялись карандаши.
Света начала загибать пальцы:
– Виктор Стрельников – раз, его сестра – два, Петр Иванович – три. Виктор точно ходил по залу, осматривал ряды.
– Стрельникова тоже.
– Что ей понадобилось в зале?
– Она выглядела так, как будто что-то искала. А вот Серафимовича я помню только стоящим на сцене.
Под руку Свете поднырнуло что-то теплое, пушистое, и она машинально погладила Никодима. А ведь верно, Петр Иванович не спускался в зрительный зал. Значит, и не мог вытащить ключи из ее сумки.
– Пожалуй, его можем исключить… – вслух подумала Света. – Честно говоря, я была бы только рада.
– Я бы тоже. – Дрозд сгреб в охапку второго кота и притянул к себе. – Но старикан на платформе опознал его. Забыла?
Света сердито щелкнула пальцами: точно, как она могла забыть!
– Не говоря о том, что сговор тоже не исключен, – добавил Дрозд. – Один крадет, второй в это время красуется на сцене.
Света задумчиво придвинула к себе план зала и взяла карандаш.
– Ты не помнишь, в каком ряду я сидела?
– В девятом.
– А ты?
– В пятнадцатом.
Она поставила на листе две точки. На первом ряду в середине нарисовала кружочек – это будет помощник режиссера, а возле него два кружочка поменьше: скуластый юноша и девушка с золотыми волосами.
– Это что? – Дрозд ткнул пальцем в получившегося снеговика.
– Эти двое тоже заняты в пьесе, но их выхода на сцену мы не дождались. Еще была Роза… Роза…
– Роза Карловна, – пришел на помощь Дрозд. – Я ее видел, она пару минут маячила в проходе. Щуплая старушонка, мышь мышью. Играет экономку. Светловолосая девчонка по сюжету дочь семейной пары, которую играют Стрельникова и Серафимович.
– А парень?
– Парень – ее жених, компаньон убитого.
Света пыталась сосредоточиться на том, что происходило в зале. Кто и в какой момент вытащил ключи? Пусть она была целиком поглощена съемкой, но Дрозд не мог не видеть, что кто-то подходит к ее вещам и роется в них.
– Ключи валяются на дне сумки, их не так-то просто достать.
– Я уже думал об этом. Но в зале почти все время было темно. Кроме пары секунд, когда осветитель со страху включил все лампы.
Это было после того, как потух свет. Вот еще одна загадка, которую они упустили из виду: погасший свет – и сигарета в зубах «убитого» Генри. Кто так жестоко пошутил над несчастной Стрельниковой? Не Серафимович же!
Света поняла, какая странность не дает ей покоя.
– Леш, ты не задумывался, кто сунул трупу сигарету? И зачем?
Он пожал плечами:
– Стрельников прав, это кто-то из подрастающего поколения. А зачем… Да просто так! Усы на портретах зачем дети пририсовывают?
Света отпустила кота и встала, прошлась по комнате. Так-то оно так… Но не совсем.
Она обернулась к другу.
– Подрастающее поколение было представлено Лерой и двумя молодыми актерами. Правильно?
