Самым распространенным было верование в могущество человеческой воли и выражающего ее слова. Собственно, все так называемое наше старое чародейство основывалось главным образом на убеждении в силе воли и слова. Волшебником или чародеем в широком смысле был человек, который силой своего слова мог производить желаемое, узнавать будущее, изменять направление обстоятельств, властвовать над судьбой других людей и даже повелевать силами природы. Заговор, или примолвление, играл главную роль в волшебстве. Правда, волшебники действовали и посредством разных вещей; но народное понятие приписывало силу не самим вещам, а слову, которое им сообщало эту силу. Сила исходила не из природы, а из человека, из его души. То была сила духовная. Даже лечение или отравление людей посредством трав приписывались не целебному или вредоносному свойству самих растений по их природе, а человеку, который сообщал им это свойство своей волей, и потому лечение травами преследовалось Церковью наравне со всякими другими волшебствами под именем зелейничества. Полагали, что растение, совершенно безвредное, может быть убийственно, если волшебство придаст ему злокачественную силу. В 1632 году, во время войны с Литвой, запрещено было ввозить в Московское государство хмель, потому что лазутчики донесли, что какая-то баба-ведунья наговаривает на хмель, чтобы тем хмелем, когда он будет ввезен в Московию, произвести моровое поветрие. Волшебники назывались по-разному; эти названия имели свои особые оттенки, хотя часто значение их смешивалось. Среди волшебников были волхвы, чародеи, чаровницы, зелейщицы, обаянники, кудесники, сновидцы, звездочеты, облакопрогонники, облакохранительники, ведуны, ведуньи, лихие бабы. Обаянниками назывались фокусники, которых призывали или посещали, «хотяще некая от них увидеть неизреченная». Они же заклинали змей и злых животных. Кудесник совершал разные заклинания и чародейственные обряды (кудесы бьют) и предвещал будущее. Сновидцы распространяли в народе разные предзнаменования на основании виденных ими снов и уверяли, что они приняли извещение свыше. Иногда они толковали сны другим, приходившим к ним. Иногда рассказывали о собственных видениях. Во время народных бедствий они толковали народу причины несчастья, часто указывали на какие-нибудь лица, называя их виновниками, и обрекали на месть народа. Облакопрогонники, как их называет «Домострой», были волшебники, которые, по народному понятию, повелевали дождем и ведром и поэтому могли насылать урожай или неурожай. Верование это очень древнее, как видно из наших летописей по рассказу о избиении в Ростове в XI веке и в Суздале в 1124 году женщин за то, что будто бы они спрятали в себя хлебное жито и съестные запасы. В XVI веке рассказывали, что во время осады Казани, в 1552 году, татарские колдуны и колдуньи, стоя на стенах города, махали одеждами на русское войско и насылали ветер и дождь. Столь же древним было верование в волшебников, снедающих солнце и луну («погибе солнце и бысть яко месяц, его же глаголит невегласи снедаемое солнце»). В Кормчей книге эти волшебники называются волкодлаками («влъкодлаци луну изедоша или слънце»). Ведунами и ведуньями назывались вообще лица обоего пола, ведавшие тайную силу управлять обстоятельствами жизни. Все лица, занимавшиеся волшебством, составляли в иных местах как бы особые цехи, передавали одни другим свое искусство и промышляли им, помогая тем, которые к ним прибегали в житейских нуждах. Иногда этим занимались и мужчины, но чаще пожилые и старые женщины. Во всех местах России можно было отыскать их. Особенное уважение существовало к тем, которые жили на севере, в Карельской земле. Там искал их великий князь Василий Иоаннович, когда, женившись в другой раз на молодой Глинской, хотел иметь детей и прибегал к чародеям, чтобы они помогли ему. В самой Москве жило множество колдуний, и преимущественно в Замоскворечье. Так, в первой половине XVII века там были известны женки: Улька, Наська Черниговка, Дунька, Феклица, Машка Козлиха, как видно из дела, возникшего в 1638 году по поводу подозрения в порче царицы Евдокии. Эти чаровницы предлагали свои услуги посредством наговоров над какою-нибудь вещью. Таким образом, к московской чародейке Наське Черниговке обращались женщины, страдавшие от побоев, которыми наделяли их мужья. Колдунья должна была отымать «серцо» и ревность у мужьев, а когда жены жаловались на холодность мужей, приворожить их и отнять «серцо» и ум. Она наговаривала на соль, мыло и белила, приказывала женщине умываться мылом и белиться белилами, а соль давать в питье и в еду мужьям, брала у женщины ворот рубашки и сжигала его, наговаривала на пепле и приказывала также сыпать его в питье мужу. Завораживая соль, чародейка говорила: «Как тое соль люди в естве любят, так бы муж жену любил». Над мылом говорилось: «Сколь скоро мыло с лица смоется, столько бы скоро муж жену полюбил»; когда сжигался ворот рубашки, колдунья говорила: «Какова была рубашка на теле, таков бы муж до жены был». Сожженный ворот рубашки служил также слугам для умилостивления господ: надо было этого пепла насыпать на след, когда господин или госпожа будут идти. Одна из таких жертв обмана наивно сознавалась, что после того, как она исполнила над своим мужем все, чему научила ее колдунья, муж ее, вместо ожидаемой перемены поведения и ласки, чуть не убил ее; тогда она, увидя, что нет помощи от чародейства, бросила с досады наговорные вещи. Ревнивые мужья хотели от ворожей узнать о неверности своих жен. Ворожею призывали в дом; она присматривалась к сердцу женщины, которую муж подвергал испытанию; если ворожея замечала, что у жены сердце трепещет, то укоряла ее в неверности и отдавала невинную на произвольную расправу мужа. Если в доме случалась пропажа, призванная ворожея пристально присматривалась к брюху. Другие колдуньи своими наговорами помогали купцам, когда у них залежится товар. Тогда колдунья наговаривала на мед, приговаривая: «Как пчелы ярося роятся, так бы к такому-то торговому человеку купцы для его товару сходились». Потом она приказывала торговому человеку умываться этим медом. Мужчины-колдуны заговаривали ратным людям от стрельбы и от меча, когда те шли на войну, «к ласковости от человек», когда подначальный хотел расположить своего начальника; охотникам – на лов зверей, а охотникам до прекрасного пола – на блуд. Если на кого царь или князь гнев держит, надо было при себе носить под левой пазухой правое око орла, завязав в ширинку. Этого орла нужно было поймать непременно на Иванов день о вечерне, понести на распутье между дорог и заколоть острой тростью. Левый глаз того же орла, смешанный с коровьей кровью, рекомендовался охотникам и рыболовам: «Левое око его добро смешать с коровьей кровью и селезневой, да все то иссуши, да завяжи в синий плат чистый. И когда хочешь ловить рыбу, и ты привяжи к цепу и наловишь рыбы много. Та же вещь ко многим ловушкам годна – ко звериным и птичьим и ко всякой ловле». Начинавший судиться или позванный через пристава или недельщика к судебному ответу спешил к колдуну, который заговаривал язык и сердце противной стороне. Идя на суд, надо снять с березки перепер, который трясется, и говорить: «Так, как сей перепер трясется, так бы мой супостат (имярек) и его язык трепетался». Когда еще в обычае были судебные поединки, чародеи являлись на помощь; нередко спорщики готовы были помириться, но чародеи начинали перед ними бить кудесы и разжигали снова. Чародеи советовали таким образом запасаться силой для судебного поединка: «Убей змею черную саблей или ножом, да вынь из нее язык, да вверти в тафту зеленую и в черную, да положи в сапог в левой, а обуй на том же месте. Идя прочь назад, не оглядывайся. А кто тебя спросит, где был ты, и ты с ним ничего не говори. А когда надобно, и ты в тот сапог положи три зубчика чесноковые, да под правую пазуху привяжи себе утиральник и бери с собою, когда пойдешь на суд или на поле битвы». Когда холоп обкрадывал господ и бежал, призывали ворожею, и она произносила заклятие над бежавшим.
Патриарх Гермоген. «Триста лет царствованию Дома Романовых», 1912 г.
Невозможно перечислить всех вещей, над которыми ведуны и ведуньи совершали свои таинственные заклинания и примолвления, но, в частности, они совершались над кореньями, зельями, водой, огнем, костями, громовыми стрелами, каменьями, над медвежьим ноготком, над мертвой рукой, над рубашкой мертвеца, над выбранным из-под человеческой ноги следом, над ветром, над зеркалом, над узлами и прочее. Вера в чудодейственную силу кореньев была распространена в России повсеместно. Цари и сильные мира боялись от кореньев не только вреда своему здоровью, но даже политических перемен. Влюбленные и охотники до прекрасного пола прибегали к колдуньям просить приворотного корешка или приворотных зелий, собираемых, как думали, в таинственную ночь Купала. Приворотный корень назывался «обратим», то есть обращающий. Колдунья давала этот корень женщине, та должна была положить его на зеркало и смотреться в него. «Как смотрюсь в зеркало да не насмотрюсь (приговаривалось при этом), так бы такой-то на меня не насмотрелся». В одном из травников XVII века подобное приворотное свойство приписывается нескольким травам, например траве кукоос: «В ней корень на двое, один мужичок, а другая женочка: мужичок беленек, а женочка смугла. Когда муж жены не любит, дай ему женской испить в вине, и с той травы станет любить». То же приписывалось траве одолень: «Кто тебя не любит, то дай пить, – не сможет от тебя до смерти отстать; а когда пастух хочет стадо пасти и чтобы у него скот не расходился – держать при себе, то не будет расходиться; похочешь зверей приучить, – дай есть, то скоро приучишь». К числу верований о приворотных средствах принадлежит очень странное – о траве симтарине, которую называли во травах царь-трава о шести листах: «Первый синь, другой червлен, третий желт, а четвертый багров; а брать вечером на Иванов день, сквозь золотую гривну или серебряную; а под корнем той травы человек, и трава та выросла у него из ребр. Возьми человека того, разрежь ему перси, вынь сердце. Если кому дать сердца того человека, изгаснет по тебе. Если муж жены не любит, возьми голову его и поставь против мужа – только что увидит, будет любить пуще прежнего. Десная рука его – добро; если которая жена мужу не верна или муж жене, стерши мизинным перстом, дай пить». Насылка на ветер и выбор следа были чародейства злые: они производились с целью сделать зло человеку, и потому их особенно боялись. В крестных записях на верность царю верноподданный присягал, в частности, ведовством по ветру никакого лиху не насылати да следу не вынимати. Насылка по ветру состояла в том, что лихой колдун, знавший искусство возбуждать ветры и направлять их куда угодно своими заговорами, производил ветер, потом бросал по ветру пыль и примолвлял, чтобы так по ветру понесло пыль на такого-то человека, чтобы его корчило, мяло, раздувало, сушило и прочее и прочее. Если обреченная жертва попадала под такой ветер, то с ней сбывалось все, чего желал ей колдун. Выбор следа из-под ноги сохраняется до сих пор. Выбранный след замазывали в печи или сжигали, и оттого иссыхал тот, из-под чьей ноги был взят след. Впрочем, выбирали след и не для злой цели, а для того, чтобы приворожить к себе. Заговоры над мертвыми человеческими костями, рукою и зубами совершались на воровство. Тогда, как и теперь, воры использовали руку трупа для усыпления хозяев в доме, когда хотели их обокрасть. В старину также наговаривали на просфору. Приносили просфору к ворожее, которая произносила над ней примолвления; и этой просфоре сообщалась сила давать успех в делах тому, кто ее держит у себя. Одним из самых обычных способов передачи волшебной силы были наузы или узлы; над ними наговаривали и отдавали желающему: им приписывали силу предохранять от разных несчастий. Матери брали от волшебников чародейственные узлы и навязывали их на детей («Баба начнет на дети наузы класть, смеривати, плююще на землю, рекше беса проклинать»). Этот древний обычай отражен в нашей старой летописи, в повествовании о Всеславе, которого мать даже родила при участии волшебства (от волхвования); ему волхвы навязали науз на голову; он носил его всю жизнь, и влиянию этого чародейственного узла приписывались его воинственность и жестокость («того ради немилостив на кровопролитие»). Многие приходили к ворожеям и брали от них наузы для предохранения от всякого рода опасностей («некая бесовская обаяния наюзы»).
