— К первому проще закрасться в доверие — он моложе и наивнее.
Дзёсаймон-ин вздохнула, касаясь рукава брата:
— Ты слишком много взвалил на себя. Почему не уйти на покой, как все? Прими постриг и оставь тяготы мирской жизни. Ты навлечешь на семью опасность, если продолжишь и дал ше вмешиваться в дела государства. Этот особняк, может, и не роскошнее То-Сандзё, но понадобится удача, чтобы его не постигла та же судьба.
Го-Сиракава в сердцах стиснул зубы и запустил в лягушку на лотосовом листе пирожным, однако та с легкостью отскочила из-под удара.
— Не могу, — выдавил он наконец. — Не буду сидеть сложа руки, глядя, как страна катится под откос. Даже если придется пойти против собственного сына.
Сон о луках и стрелах
Юный Минамото Ёритомо озирал воды залива Исэ, дожидаясь ладьи, которая должна была увезти его в ссылку. Смотрел — и не мог надивиться тому, что до сих пор жив.
Как бы то ни было, после визита необычного монаха пришла весть, что казнь Ёритомо и его сводным братьям заменили дальним изгнанием. Несколько месяцев Тайра и Государственный совет обсуждали, куда отослать сыновей Ёситомо. Решение — когда его огласили — поразило даже Ёритомо.
Самых малых отправили в монастыри, младенца Усиваку вверили храму, стоящему недалеко от самой столицы. Ёритомо же выслали… на восток, в Идзу! Область эта почти граничила с Канто, родиной Минамото. «Воистину, — размышлял Ёритомо, — Хатиман по-прежнему ко мне благоволит. Рядом с семьей Тайра едва ли отважатся меня казнить, если захотят изменить решение. Там, в Идзу, мне наверняка помогут с возведением ступы». Теперь, имей он хоть крупица власти, повсюду настроил бы святилищ Хатиману.
На море показалась ладья — она приближалась к берегу, где стоял Ёритомо и его сторожа. Воины побежали вниз, чтобы помочь лодке причалить, оставив Ёритомо наедине с собой и Мориясу — слугой, которого ему позволили взять на чужбину. Мориясу много лет служил верой и правдой дому Минамото, и у Ёритомо потеплело на душе, когда объявили, кто будет его сопровождать.
— Юный господин мой, — сказал Мориясу, — верно о вас говорят: храбр, как ястреб.
— Почему?
— Другие, отправляясь в чужие края, орошают слезами рукава, пока те не вымокнут, падают на колени и силятся вцепиться в камни, чтобы никто не смог оторвать их от родной земли. Иные слагают горестные строки и вопиют к небу так надрывно, что сердцу становится больно у всех, кто их слышит. Вы же стоите непоколебимо, без слез в глазах, без вздохов и зубовного скрежета. Глядите и глядите на море, точно оно — новый противник, которого предстоит победить.
— А-а, — отозвался Ёритомо. Он уже немного привык к шумихе, поднимаемой вокруг него. — Я не люблю Хэйан-Кё в отличие от многих, так что вряд ли буду о нем тосковать. Слишком людно. Мне бы скакать на коне по степям Канто…
— Осмелюсь заметить — когда-нибудь так и будет. И даже больше. Если позволите, я расскажу, что мне приснилось прошлой ночью.
— Приснилось?
— Да. Сон был короткий, но я видел все как наяву. Мне снилось, что вы уже выросли и какой-то грозный полководец на белом коне вручает вам луки с колчанами, полными стрел. Воина этого окружало сияние, и он склонял голову перед вами с великим почтением.
— Похоже на Хатимана.
— Возможно, так и есть, господин. Сомнений нет — это знак великого расположения. Вы непременно станете знаменитым полководцем, как ваш отец.
Ёритомо поспешно огляделся, но, на его счастье, вокруг никого не было.
— Мориясу, следи за словами! Нас могут услышать! Решат, что ты подстрекаешь меня на смуту, и я лишусь головы, не успев уехать!
Слуга согнулся в поклоне:
— Простите, юный господин. У меня и в мыслях не было подвергать вас опасности. Я лишь хотел подбодрить вас в эту скорбную пору, чтобы вы не теряли надежды.
— Мне не о чем скорбеть, Мориясу. Я жив и буду жить во славу отца. Быть может, смогу завести сыновей, чтобы они вернули почет нашему дому. Хатиман смягчил сердца Тайра, и те сохранили мне жизнь. Я до сих пор так потрясен этим чудом, что едва ли способен надеяться на большее.
Посудину подтянули к берегу, и стража стала звать Ёритомо. С молитвой покровителю ступил он в набежавшую волну и взобрался на борт.
Остров сутры
Минул год. В столице установился шаткий мир. Го-Сиракава всеми силами старался упрочить влияние на знать. Минамото — те немногие, что уцелели, — отступили в свои вотчины и больше ничем не навлекали на себя гнев императора. Ведущие монастыри — Хиэйдзан и Нинна-дзи гадали, какую из сект молодой государь почтит своим покровительством, если когда-нибудь вновь пожелает принимать у себя священнослужителей.
Что до Тайра, то Киёмори, опираясь на новообретенные власть и состояние, затеял крупное строительство во вверенных ему областях у побережья Внутреннего моря. Постройка нового святилища на Миядзиме шла полным ходом, хотя для завершения требовалось время. В землях Аки и Сэтцу Киёмори навел пристани и прорыл водные пути для облегчения судоходства. С особым тщанием он взялся за гавань у Фукухары.
Фукухарой звалась прибрежная деревушка в устье реки Тобы, чуть выше текущей через Хэйан-Кё. Кратчайший из столицы путь к морю лежал через Фукухару, и Киёмори частенько приезжал туда, порой на неделю-другую. Он не забыл своих корней, ведь Тайра всегда считались покорителями вод.
Этой осенью, в листопадную луну первого года эпохи Оохо, Киёмори сидел на веранде своей фукухарской усадьбы. Сильныи ветер доносил запах моря. Усадьба стояла на холме, и с веранды открывался чудный вид на гавань. Вдалеке можно было разглядеть рукотворный остров, который Киёмори повелел насыпать неподалеку от берега. Его возводили полгода — верхушки камней уже показались над водой, зримые даже сквозь пенные буруны. На горизонте клубились свинцовые тучи.
Если остров-волнолом удастся, как надеялся Киёмори, то Фукухара с его помощью превратится в портовый город, где смогут причаливать корабли.
«Если бы мне посчастливилось стать императором, — мечтал Киёмори, — и выбирать место для будущей столицы, я основан бы ее прямо здесь. Какой прок называться государем, если не можешь подчинить себе море? Правитель Чанъани строит могучие суда и ведет торговлю со многими землями. Отчего бы и нам так не делать? Слишком долго наши вельможи скрывались средь уютных холмов Нары и Хэйан-Кё, не интересуясь ничем другим. На юге, рассказывают, есть множество островов, населенных одними дикарями. Почему бы нам их не завоевать? Когда император Тайра взойдет на трон, я непременно скажу ему все это».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
