Минуту спустя в мою дверь постучали, и он вырос на пороге.
Увидев его на расстоянии руки, я убедился, что не ошибся в нем. Он был не слишком высок, но плечи его шириной походили на мои, а голова была большая и круглая. Короче говоря, если когда-либо провидение скроило типуса, чтобы он носил визитку и цилиндр моих размеров, этот типус был тем типусом. Я созерцал его горящим взором.
– Мистер Укридж?
– Да, – ответил я. – Входите-входите. Жутко любезно, что вы заглянули ко мне.
– Ну что вы!
И я, Корки, как ты, наверное, уже сообразил, я оказался, так сказать, на перекрестке двух дорог. Перст Осмотрительности указывал в одну сторону, Перст Любви – в другую. Осмотрительность нашептывала, чтобы я обаял этого типуса, говорил бы с ним по-хорошему, вел бы себя с ним как с тем, кто держит в руках мою судьбу и может, если его умаслить, предложить мне работу, которая отогнала бы волка нужды от моего порога, пока я не подыщу что-нибудь покрупнее, что-нибудь более отвечающее моей прозорливости и талантам.
Любовь, напротив, вопила, чтобы я слямзил его визитку и драпанул с ней на вольные просторы.
Чертовская была дилемма.
– Я пришел… – начал типус.
Я принял решение, и последнее слово осталось за Любовью.
– Послушайте, – сказал я, – по-моему, сзади к вашей визитке что-то прилипло.
– А? – говорит типус и пытается извернуться и посмотреть через плечо себе на спину, олух эдакий.
– Как будто расквашенный помидор или еще что-то.
– Расквашенный помидор?
– Или еще что-то.
– Но откуда у меня на спине мог взяться расквашенный помидор?
– А! – говорю и мановением руки даю ему понять, что тайна сия велика есть.
– Очень странно, – говорит типус.
– Очень, – говорю я. – Снимите-ка цилиндр и поглядим.
Он высвободился из визитки, и я кинулся на нее как орел. В таких случаях мешкать нельзя, и я не стал мешкать. Я выдернул визитку из его рук, сдернул цилиндр со стола, на который он его водрузил, выскочил за дверь и скатился с лестницы, а он и пискнуть не успел.
Я надел визитку, и она облегла меня как перчатка. Я водрузил на голову цилиндр – он был словно сделан для меня на заказ. И я вышел под солнечные лучи, способный потягаться элегантностью с любым образчиком таковой, когда-либо прогуливавшимся по Пиккадилли. Я свернул с крыльца на тротуар, и тут сверху донесся рев. Ревел типус, торча из окна, и, Корки, хотя я мужественный человек, должен признаться, что на миг меня объял ужас при виде жуткой ярости, которая искажала его лицо.
– Вернитесь! – орал типус.
Ну, минута не подходила для объяснений и обмена взглядами на погоду и прочее. Когда человек высовывается из окна в одной рубашке и сотрясает стены ревом, как этот типус, через минуту под этим окном вырастает толпа. А согласно моему опыту, стоит собраться толпе, и в следующую минуту туда заявляется какой-нибудь инфернальный блюститель порядка, будто у него других дел нет. Мне меньше всего хотелось, чтобы блюститель порядка перед большой толпой разбирался в сугубо частном деле между типусом и мной.
И я не стал медлить. Помахал рукой, давая понять, что в будущем все уладится, а затем со всей возможной быстротой скрылся за углом и сел в такси. Расходы на такси в мои планы не входили – я наметил двухпенсовик, чтобы добраться на подземке до вокзала Ватерлоо, но бывают моменты, когда экономия обходится себе дороже.
Оказавшись в такси, мчась вперед и с каждым оборотом колес удлиняя расстояние между собой и типусом, я подбодрился просто до изумления.
Признаюсь, до этого момента меня слегка мучили опасения, но теперь все выглядело тип-топ и даже больше. Забыл упомянуть, что этот заключительный цилиндр, который теперь так уютно угнездился над моим лбом, был серым цилиндром, а если что-то способно придать внешности типчика перца и эдакое дьявольское обаяние, так именно серый цилиндр. Когда я посмотрел на себя в зеркало, а потом обратил взор на солнечное сияние за окном, то почувствовал, что Бог на небесах и мир прекрасен.
Это расчудесье продолжалось и дальше. Поездка прошла очень приятно, а когда я добрался до ипподрома, то поставил отложенные десять шиллингов на лошадку, о которой в вагоне поезда разговаривали типчики неподалеку от меня, и, черт подери, она притрусила к финишу с хрустящими десять к одному. И вот с дополнительными пятью фунтами в кармане еще до того, можно сказать, как игра пошла всерьез, я направился к загону поглядеть на толпы и поискать Мейбл. И не успел я выйти из туннеля, через который приходится шагать, если хочешь добраться с трибуны до загона, как тут же наткнулся на Таппи. Первым моим чувством при виде милого старины Таппи было облегчение, что на мне нет его цилиндра. Старина Таппи – соль земли, но склонен расстраиваться по мелочам, а у меня не было настроения для тягостных сцен. Я сердечно с ним поздоровался.
– Таппи! – сказал я.
Джордж Таппер – человек с золотым сердцем, но такта у него маловато.
– Как это ты тут очутился? – спросил он.
– Самым обычным способом, – ответил я.
– Я имею в виду, что ты тут делаешь в таком элегантном костюме?
– Естественно, – ответил я с некоторой сухостью, – когда я отправляюсь на Аскотские скачки, то надеваю корректный дневной костюм, как всякий хорошо одевающийся англичанин.
– У тебя такой вид, будто ты получил наследство.
– Да? – сказал я, от души желая, чтобы он сменил тему. Несмотря на безупречное алиби, обеспеченное серым цилиндром, я не хотел обсуждать шляпы и костюмы с Таппи так скоро после его тяжкой утраты. Я видел, что цилиндр на его голове был с иголочки новым и обошелся ему в пару фунтов, не меньше.
– Думаю, ты вернулся к своей тете? – сказал Таппи, отыскав правдоподобное объяснение. – Ну, я жутко рад, старина, ведь, боюсь, про место секретаря надо забыть. Я собирался написать тебе про это вечером.
– Забыть? – повторил я. На моей стороне было то преимущество, что я видел лицо этого типуса, когда он свисал из окна в миг нашего расставания, а потому я знал, что этого места не получу, но Таппи-то откуда мог это знать?
– Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что, к сожалению, ты ему не подойдешь, так как он хорошенько подумал и понял, что ему необходим секретарь, владеющий стенографией.
– О? – сказал я. – Он понял? Ну тогда я чертовски рад, что слямзил его цилиндр. Это послужит ему хорошим уроком не обнадеживать людей, чтобы потом идти на попятный.
– Слямзил его цилиндр? О чем ты?
Тут я почувствовал, что следует быть поосмотрительней. Таппи глядел на меня как-то странно, и я понял, что оборот, который принял разговор, вновь пробудил в нем подозрения, которыми ему никак не пристало оскорблять старого школьного друга.
– Дело обстояло так, Таппи, – сказал я. – Когда ты пришел ко мне и рассказал, как этот международный шпион слямзил твой цилиндр из министерства иностранных дел, ты натолкнул меня на мысль. Я хотел поехать на Аскотские скачки, но у меня не было цилиндра. Конечно, если бы я слямзил твой, как тебе на минуту помстилось, так он у меня был бы, но, не слямзив твой, я им не обзавелся. И вот, когда сегодня утром твой друг Булстрод навестил меня, я воспользовался его головным убором. А теперь, когда ты открыл мне глаза на то, какой он ненадежный, капризный субъект, я очень рад, что сделал это.
Таппи слегка разинул рот:
– Ты говоришь, что Булстрод заходил к тебе сегодня утром?
– Сегодня утром, примерно в половине десятого.
– Но он не мог…
– Тогда как ты объяснишь, что на мне его цилиндр? Соберись с мыслями, Таппи, старый конь.
– Тот, кто приходил к тебе, никак не мог быть Булст родом.
– А почему?
– Так он вчера вечером уехал в Париж.
– Что-о!
– Мне он позвонил с вокзала перед самым отходом поезда. Ему пришлось изменить свои планы в последнюю секунду.
– В таком случае кто такой типус, который приходил ко мне?
На мой взгляд, тут проглядывали все признаки тех великих исторических тайн, о которых нам приходится столько читать. И я не видел причин, которые помешали бы грядущим поколениям без конца обсуждать загадку человека в сером цилиндре с той же страстью, что и загадку человека в железной маске.
– Факт, – сказал я, – изложен мной со скрупулезной точностью. В девять тридцать сегодня утром типус, элегантно облаченный в визитку, клетчатые брюки и серый цилиндр, явился ко мне и…
Тут позади меня раздался голос:
– Привет!
Я оглянулся и обнаружил б-та.
– Привет, – сказал я и познакомил его с Таппи. Б-т вежливо кивнул.
– А где, – осведомился б-т затем, – где старикан?
– Какой старикан?
– Отец Мейбл. Он вас не застал?
Я выпучился на него. Он явно бредил. А бредящий б-т не самое лучшее соседство, когда ты только что перекусил для подкрепления сил.
– Отец Мейбл в Сингапуре, – объяснил я.
– Вовсе нет, – сказал б-т. – Он вчера вернулся, и Мейбл отправила его за вами, чтобы привезти вас сюда в автомобиле. А вы уже уехали до его прихода?
