Последовало непродолжительное молчание.
– С другой стороны, – задумчиво сказала Виола, – капелька лести могла бы поднять мне настроение.
– Весьма возможно, миледи.
– И потом, я обязана уделять внимание депутатам из Йоркшира, – заявила Виола, выпрямившись. – Иногда приходится улыбаться, даже если твое сердце разбито.
– Да, миледи.
– Ладно. Я дома для членов парламента, – решила Виола, – но больше не принимайте никого ни при каких обстоятельствах.
Следующие два часа прошли как в тумане, пока Виола развлекала жен и детей членов парламента от различных округов Йоркшира. Некоторых дам сопровождали мужья, но остальные заверили Виолу, что их мужья слишком заняты, самоотверженно защищая ее интересы в парламенте. Виола щедро одаривала их советами по самым разнообразным вопросам, а они платили ей самыми цветистыми комплиментами, какие только могли придумать. Вначале Виола купалась в их обожании, милостиво прощая их занудство, невежество и безвкусную одежду, но постепенно их бесконечные реверансы и приседания стали надоедать, и Виола почувствовала себя опустошенной.
– Что мне делать, Ловер? – раздраженно поинтересовалась она, когда дворецкий вернулся, проводив очередных посетителей. – Я обожаю политику, но почему жены политиков такие зануды?
– Остался один посетитель, миледи, – сообщил Ловер извиняющимся тоном. – Но возможно, уже слишком поздно для утреннего визита. Сказать мистеру Рэмплингу, чтобы он зашел завтра утром?
– Боже, нет! – воскликнула Виола. – Давайте закончим с этим. Полагаю, он привел с собой чудовищно одетую жену?
– Насколько я знаю, мистер Рэмплинг не женат, миледи.
– Что? – резко отозвалась Виола. – Я отлично помню, что велела ему жениться как можно скорей! О чем он только думает? Пришлите его сюда.
Мистер Рэмплинг был ее протеже. Виола выбрала его для парламента, во-первых, из-за подходящей внешности: высокий, с голубыми глазам и белокурыми волосами, он был хорош собой и производил впечатление серьезного и ответственного молодого человека, несмотря на свои двадцать пять лет, а во-вторых, из-за звучного голоса, способного заглушить голоса оппозиции. Вот и сейчас, не ожидавший, что его примут, он рассыпался в шумных благодарностях.
Виола сердечно приветствовала его, протянув два пальца для рукопожатия.
– Вам нравится в парламенте, мистер Рэмплинг? – любезно поинтересовалась она, когда он сел.
Корнелиус Рэмплинг ненавидел парламент, но едва ли мог в этом признаться.
– Я безмерно благодарен вашей милости за возможность...
– И, тем не менее, вы не воспользовались моим советом, мистер Рэмплинг, – холодно сказала Виола.
Глаза Корнелиуса расширились.
– Я не стал бы спорить с вами за все сокровища мира, – осторожно заметил он, – но для меня нет ничего более ценного, чем совет вашей милости.
Виола нетерпеливо вздохнула.
– Разве я не велела вам жениться? Холостяки не пользуются доверием в политике, это выглядит эксцентрично. Вы женаты, мистер Рэмплинг? Или хотя бы помолвлены?
Щеки молодого человека зарделись.
– Я... ищу жену, миледи. Самым усердным образом. Я каждый день провожу по три часа в парке, глядя на девушек.
Виола нахмурилась.
– Что значит – «глядя»? – возмущенно спросила она. – Это девушки, мистер Рэмплинг, а не картины на выставке.
– Конечно, – смиренно согласился он. – Но их так много. И потом, так трудно понять, кто из них устроит вашу милость.
– Это просто позор, мистер Рэмплинг! Неужели ваша матушка не представила вас ни одной девушке за весь сезон? Разве у вашей сестры нет подруг, за которыми вы могли бы ухаживать?
– Мои мать и сестра в Йоркшире, леди Виола.
– Что? Не в Лондоне? Неужели вашу мать совсем не интересует, кто станет ее будущей невесткой?
Корнелиус неловко поерзал.
– Мне очень жаль, но здоровье моей матушки не позволяет ей приехать в Лондон. Иначе она непременно бы пришла, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.
– Вот как? – сказала Виола, смягчившись. – Если ваша матушка больна, вам следовало бы взять отпуск, мистер Рэмплинг. Вы должны быть рядом с ней. Можете отправиться сегодня же.
Корнелиус помедлил в нерешительности. Отдохнуть от скуки Уайтхолла? Провести отпуск в деревне? Он представил себе, как ловит рыбу на речке или скачет по полям на своем черном жеребце. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Вы уверены, миледи? – осторожно спросил он. – Врачи сомневаются, что моя матушка скоро поправится.
– Тем больше оснований взять отпуск! – ответила Виола. – Отправляйтесь сейчас же, мистер Рэмплинг. Собственно, я могу взять вас с собой. Вы можете ехать в моей карете. Где вы живете в Гемпшире?
Корнелиус опешил.
– Я не смею доставлять вашей милости такие хлопоты! – воскликнул он. – Я даже не мечтал...
Виола махнула рукой:
– Никакого беспокойства. У моего брата есть собственность в Гемпшире, а поскольку я устала от Лондона, то почему бы мне, не сбежать на время в деревню? Вы слышали о деревеньке под названием Литл-Гэмбол?
Корнелиус издал смущенный смешок.
– Ваша милость, наверное, знает, что моя матушка арендовала Гэмбол-Холл.
– Неужели? – удивилась Виола, явно довольная. – В таком случае дом уже обжит. Комнаты проветрены, слуги наняты. Отлично. Наверняка ваша матушка не будет возражать, если я нанесу ей короткий визит? А ваша сестра? Как ее зовут?
– Люси, миледи.
– Ах да, Люси, – кивнула Виола, сделав знак дворецкому. – Ловер, позаботьтесь, чтобы карета была готова к путешествию в Гемпшир, и скажите Корк, чтобы упаковала вещи. Мы проведем месяц в деревне. Мистер Рэмплинг, видимо, захочет, чтобы послали за его слугой. Мы отбываем сразу же после ленча. Мистер Рэмплинг перекусит вместе со мной, – добавила она, улыбнувшись молодому человеку. – Ну вот. Все устроено.
Голова Корнелиуса шла кругом.
– Ваша милость так добры, – произнес он. Ловер прочистил горло.
– Миледи? Что мне сказать его светлости, когда он вернется в Лондон в пятницу?
Виола пожала плечами.
– Скажите ему, что я уехала в деревню навестить больную подругу. Меня не будет не меньше месяца.
– Очень хорошо, миледи, – отозвался Ловер с явным неодобрением, но Виола не обратила на это внимания.
В таверне в Чейндж-Элли всегда было тесно и шумно, но в этот послеполуденный час она напоминала один из кругов ада. Джулиан с трудом протолкался к видавшей виды дубовой стойке и, перекрикивая гомон голосов, заказал сандвичи. Когда он двинулся назад, его окликнул мужчина, сидевший за столиком в задней части помещения. Несмотря на надвинутую на глаза шляпу и поднятый воротник, скрывавший нижнюю часть лица, Джулиан сразу узнал орлиный нос своего полковника.
