Я сделал это — своей настойчивостью дал ей эту способность.
С наживкой, болтавшейся годами передо мной, я попал в ловушку моего отца, попал в ловушку и теперь был готов упасть в пучину собственных дел. План Аллистера убить меня на войне не сработал. Его план уничтожить меня вместе с миром Спарроу не удался.
Его предсмертные слова должны были сказать мне, что он еще не закончил — у него был план в действии.
Шесть лет назад…
— Ты не можешь убить меня, — сказал Аллистер Спарроу, выпрямившись и расправив плечи. — Я твой отец.
— Сеть, которую ты создал, должна исчезнуть. Я предупреждал тебя, чтобы ты закрыл ее, иначе я это сделаю.
Мои слова были жесткими, и моя челюсть сжалась, хотя кровь циркулировала с невыразимой скоростью, угрожая нервам, поскольку ожидание внутри меня росло.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Это больше, чем ты. Ты не можешь остановить это.
Наконец-то я здесь. Я пришел в тот день, который представлял себе еще подростком.
Чикагский ветер дул вокруг нас, подчеркивая наше шаткое положение.
— Ты все еще мальчик, — усмехнулся он. — Ты думаешь, мои люди последуют за тобой? Ты лжешь самому себе. Спарроу состоит из моих людей, тех, кого я сам выбрал. Они взбунтуются, если со мной что-нибудь случится, — его темные глаза сузились. — А теперь отойди, мальчик, и перестань играть в мужские игры.
Он совершил ошибку, встретив меня на стройплощадке, где строилось здание под руководством «Спарроу Энтерпрайзис». Недавний ливень сделал свежий бетон блестящим, а каркас родного небоскреба скользким.
Сообщение, переданное лично, а не с помощью техники, требовало встречи тремя этажами выше. Было беспокойство по поводу заклепок, тревога по поводу использования некачественных материалов, кто-то снимал сливки со Спарроу. Он не удержался и сказал мне, что я слишком остро реагирую, что не знаю, о чем говорю. Я рассчитывал на его высокомерное отношение, зная, что это будет его падением.
Аллистер был старше и, как он сказал бы, мудрее, но на моей стороне была сила юности. Более того, я испытывал ненависть к человеку, чью ДНК хранил, ненависть, которую слишком долго подавлял. Глядя в его мертвые глаза, я вспомнил фотографии на его компьютере и оскорбления, которые он причинил. Я слышал, как он смеялся над страданиями тех, кто не мог защитить себя. Я вспомнил слезы матери. Двадцать шесть лет воспоминаний нахлынули на меня.
В детстве я страдал от его рук и слов.
Я никогда не был жертвой.
Я был терпелив.
Шли годы, и я был уверен, что моя месть придет, и когда она придет, то будет сладкой.
Время пришло. Аллистер Спарроу недавно объявил о возможности баллотироваться на пост мэра Чикаго. Со связями моей матери, ее статусом в городском совете и деловыми успехами отца, ходили слухи, что ему обеспечен успех.
Аллистер Спарроу не хотел, чтобы контора помогала городу. Он хотел получить этот пост, потому что МакФадден занимался политикой, и ему была невыносима мысль о том, что Рубио в чем-то одержит верх. Когда МакФадден был всего лишь сенатором от Иллинойса, Аллистеру было все равно. Теперь, когда Рубио МакФадден стал сенатором США, мой отец хотел получить свой кусок пирога. Став мэром, он мог бы увеличить клан Спарроу и скрывать незаконные сделки.
Аллистер отвернулся от меня, блять, повернулся ко мне спиной, и пошел к строительному лифту, на котором мы поднялись на эту высоту.
— Папа, — одно мое слово заставило его обернуться в мою сторону.
Я хотел, чтобы он стал свидетелем собственной кончины, наблюдал за ее приближением.
Я бы не стал стрелять человеку в спину.
Аллистер Спарроу не будет убит в спину.
Подбородок моего отца выпятился вперед, когда он самодовольно ждал моего следующего слова, его длинное шерстяное пальто развевалось на ветру. Вместо того чтобы испугаться его позы, я двинулся вперед. Защищаясь, он сделал шаг назад, его ноги соскользнули, он закачался на стальной балке почти в пятидесяти футах над землей. Достаточно высоко, чтобы разбить череп при ударе, но недостаточно высоко на этом закрытом участке, чтобы привлечь чье-либо внимание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
С наступлением темноты и помощью моего человека в переориентации охранного освещения мы, два Спарроу, были птицами, невидимыми для остального Чикаго.
В моем воображении я был тем, кто выжал жизнь из моего отца, поставил его на колени и услышал, как он, наконец, признал, что я способен не только управлять Спарроу, но и делать это лучше. Если бы время взяло верх, я представил себе, как он извиняется за то, что сделал, перед моей матерью, за свое оскорбление, а также за своих любовниц. За детей…
Некоторым фантазиям никогда не предназначено осуществиться.
Когда вокруг нас поднялся ветер, его длинный плащ превратился в парус. Твердая подошва ботинка Аллистера скользнула назад за долю секунды до того, как обе его ноги оторвались от балки. Крякнув, он протянул руку. Его длинные пальцы ухватились за мокрую балку, тело повисло высоко в воздухе.
— Стерлинг, помоги мне.
Это была сцена из «Короля льва», и я был Шрамом.
Я опустился на колени и посмотрел в его темные мертвые глаза.
Мой отец был слишком стар и слаб, чтобы подняться самостоятельно. Облегчение затопило его лицо, когда я потянулся к его руке. В отличие от вымышленного брата-льва, я не стал отрывать пальцы Аллистера от горизонтальной балки. Вместо этого я взял то, что было моим, используя пару острых плоскогубцев, которые принес для этого случая.
Старая кость безымянного пальца правой руки легко сломалась под моей хваткой без особого нажима плоскогубцев, ее треск был едва слышен за шумом крови в ушах.
Его крик эхом разнесся по ночному небу, прежде чем он прорычал последние слова.
— Я еще не закончил, Стерлинг. Я достану тебя из могилы. Попомни мои слова.
— Из ада, папа. Из ада.
Когда мой отец упал на блестящий бетон внизу, я снял золотое кольцо с фамильным гербом с его окровавленного пальца, прежде чем завернуть то, что осталось от его пальца, в пластик и положить его в карман, пока я не смогу избавиться от него должным образом.
Несколько часов спустя два сотрудника Чикагского полицейского управления встретились со мной в моем офисе в «Спарроу Энтерпрайзис», чтобы сообщить печальную новость. Обычно я не работал в офисе так поздно, однако, как я уже объяснил, ждал своего отца. Он просил о встрече со мной. У Рида было сообщение от моего отца, а также изображение на записи камеры наблюдения Спарроу в течение всего вечера.
Покрутив золотое кольцо на правой руке, я собрал все свое сочувствие, какое только мог, услышав о трагическом несчастном случае с моим отцом и его ранней кончине.
Настоящее…
Я допил двойную порцию виски и налил себе третью.
— Черт возьми, ты это сделал, да, папа? — Я смотрел вниз, а не вверх. — Ты, наверное, сейчас смеешься надо мной, сукин сын.
Раздался легкий стук в дверь, и Арания распахнула ее, широко раскрыв шоколадные глаза.
— Стерлинг, с тобой все в порядке?
Моя грудь поднималась и опускалась с дыханием, я пытался выровнять вращающуюся комнату.
— Долгий день, Солнышко.
Словно во сне, она подошла ко мне и положила свои маленькие ручки мне на грудь.
— Я знаю, что мы под замком, но нам нужно немедленно уходить.
Алкоголь делал меня вялым. Обычно я так не пил. Я также ничего не ел. Это было не очень удачное сочетание.
— Нет, — я со всей определенностью заявил. — Мы остаемся на месте. Вот что значит изоляция.
— Нет, я звонила Патрику. Он готовит самолет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Патрику. Что за черт.
Он получал приказы от меня, а не от нее.
Поставив стакан на стол, я потянулся к плечам Арании.
— Почему ты не можешь сделать так, как я говорю?
— Стерлинг, у Луизы начались схватки.
Глава 39
Арания
