Захотелось о многом расспросить — о юности, о соседней планете, о сыне и отце, которые, неожиданно, тоже живы, но, похоже, разговоры об этом навевали на Энтона грусть, и я решил не не бередить старые раны.
— Слушай, а сегодня, случаем, не пятница по-рутенийскому календарю? — вдруг спросил я.
— Она самая.
Вспомнились питейные заведения на Рубинштейна, которые мы с коллегами пару раз — когда не надо было работать ночью, конечно — посещали в конце рабочей недели. Очень захотелось тряхнуть стариной.
— А пошли напьёмся, а? Ты наверняка тут отличные кабаки знаешь.
— Есть один… Но комендантский час же скоро. А у тебя же всего десять мана-тонн. И телепортировать ты не сможешь, да.
— Ну, мана-тонн у меня уже не десять, а больше. Десять тысяч! Но все уже потратил сегодня, не телепортну.
Энтон прервал процесс облачения и нахмурился.
— Как это? Почему так быстро вырос? В тыщу раз! Не должно так быть. Говорю, какая-то странная ерунда происходит. А ну пошли к твоему приятелю, спросим.
— Незачем спрашивать. Халиб всё объяснил. Да, говорит, реально у меня мана-тонн гораздо больше, но на моём… аккаунте они ограничены как-то.
— Вот! Я и говорю — старик что-то мутит. Боится тебя, видимо, власти не даёт. Ладно, хрен с ним. Лишь бы пилюли мне копировал.
— Так это я и могу! Ха, получается, он тебе нужен только как поставщик медикаментов? Это я и могу. Зацени, дядь Энтон, какая копировальная машинка.
Я достал из кармана и показал красивый аметист, найденный на чердаке.
— Родной! — обрадовался старик. — Совсем другое дело. Всё, получается, Халиб нам больше особо и не нужен. Деньги хватай и пошли кутить в кабак! Сейчас всё организуем, есть идея.
Идея была простой — завалиться к Серафимиону в номер и потребовать, чтобы тот перенёс нас в кабак «за свой счёт», то есть, за свои мана-тонны. Дескать, компенсировал принесённый ущерб.
Серафимион выслушал нас с любопытством, потом кивнул, и немного извиняющимся тоном сказал:
— Да-да, конечно, без проблем перенесу. Только… Мне немного неловко спрашивать. Стэн, я тут хотел предложить кое-чего. Не составишь компанию в партейку в «Сноукрафт»? Минут за двадцать. А твой приятель может присоединиться болельщиком. А после — без проблем, перенесу.
Глава 24
Невидимость
[234/10000]
Я ожидал что-то подобное. Если представить, что все эти магические Алгоритмы — ни что иное, как магия в формате странненького программного кода, то и не удивительно, что на этом коде можно писать «магические комп-игрушки».
— Давайте, только быстро, — заявил Энтон и расселся на диване, я сел рядом.
— Может, ты нас хотя бы представишь? — предложил Серафимион.
— Это Энтон, Энтон, э…. забываю фамилию?
— Этоллин. Сын Адамаса Рутенийского, если это имеет значение.
— Ясно. Разумеется, не знаком с таким. Меня зовут Серафимион Третий, шестое поколение. Сейчас достану а-ашки, — сказал Серафимион и принялся рыться на полках. — Стэн, ты выглядишь так удивлённо, как будто ни разу не играл в подобное?
На журнальный столик легли два золотистых кубических кристалла — то ли пирит, то ли нечто подобное. Я сразу догадался, что это а-ашки — алгоритмические артефакты.
— Ну, да, не играл, — признался я. — У нас старшие не поощряли игрища. Говорили, мол, сегодня в игрушки играешь, а завтра пойдёшь людей убивать. Ну, то есть, не людей, а этих… Ты понял, местных. Можешь пояснить правила?
Серафимион коротко объяснил. Алгоритм, записанный в кристаллы, искал где-то очень далеко на севере, на бескрайних ледниках посреди вечной зимы, пустое место, где ледник был потолще и поровнее. Затем из льда и снега по очереди выпиливались здоровенные кубические детали, которые надо было устанавливать друг на друга. Башня, получающаяся после этого, могла достигать высоты в пару километров, и игра заканчивалась, когда чья-то из башен падала, либо вокруг не оставалось свободного для строительства материала.
Таким образом, предлагалось играть во что-то вроде гигантского тетриса. Глупое, совершенно-расточительное использование Способности, но меня сама мысль о том, что можно таким образом поразвлечься, заинтриговала.
— Активация касанием? — спросил я.
— Ага. Раз, два, три. Зажмуривайся.
Я коснулся и зажмурился. Картинка перед глазами сменилась — теперь я видел не номер Серафимиона, а бескрайнюю пустошь с тусклым солнцем у горизонта, почувствовал пронизывающий ветер, поднимающий снежную позёмку, и дикий мороз.
Внизу виднелся счётчик мана-тонн.
[234/10000]
— Я первый хожу, а ты выбери размер куба? — послышался голос Серафимиона.
— Один метр.
— Так мало. Может, больше?
— Если накинешь мне пару тысяч — можем сделать, не знаю, два метра.
— А, ты, видимо, не в курсе, тут не по весу снимается, а по одной мана-тонне за ход. За дополнительные Алгоритмы — уже сам. А затем — проигравшему всё возвращается в двойном размере.
Я снова удивился.
— А за счёт чего тогда перемещение кубов?
— В а-ашках неснимаемые двести миллионов. Давай, выбирай размер.
— Сколько миллионов⁈ Ладно, пусть будет десять метров.
— Тогда играем до трёхсот метров. Ну, приступаем.
Из снега сам собой вырезался здоровенный фрагмент в форме «Т», который повис в воздухе. Серафимион поставил ребром в двух десятках метров левее.
У меня вырезался квадрат, и я почувствовал, что он «выделен курсором». Выбрал место и положил плашмя. Опыт игры в тетрис-башни подсказывал, что лучше сделать основание устойчивее.
[233/10000]
Серафимион продолжил с сорокаметровой «палкой», поставив её вертикально на уступ первой фигуры. Мне же досталась буква «Г».
— А как вращать?
— Не скажу!
Пришлось поставить вертикально, приперев в квадрату.
[233/10000]
— Медленно ты, — послышался голос Энтона. — Он сейчас тебя обгонит.
— У меня есть определённая стратегия,
