в стороны, не позволяя двинуться с места.
– Не прикасаться к госпоже.
Удары рассекали кожу, а она тут же заживала, позволяя пытке длиться бесконечно. Ханзо стонал от боли, но не позволял себе закричать. Он знал: если проявит слабость, Хандаку его убьёт. Слабые не могут быть Шинокаге. А если он умрёт, то больше никогда не увидит Сацуки. От одной этой мысли сердце его сжималось от боли, в сотню раз страшнее ударов плетью.
– Не смотреть на госпожу.
Ужас сковал его тело.
– Нет, – само сорвалось с губ.
Хандаку остановился и взглянул на Ханзо с холодным спокойствием.
– Нет? Значит, повторим всё заново.
Они провели в темнице три дня. Хандаку не опускал плеть до тех пор, пока нужные слова намертво не срослись с Ханзо, пока он, истекая потом и кровью, не стал повторять:
– Не приближаться к госпоже. Не прикасаться к госпоже. Не смотреть на госпожу.
Он повторял это снова и снова. Даже тогда, когда Хандаку отпустил тени и Ханзо безвольно рухнул на пол, не чувствуя рук и ног, поглощенный болью. Даже тогда, когда его отнесли в спальню и бросили на татами, оставив одного в темноте.
– Не приближаться к госпоже. Не прикасаться к госпоже. Не смотреть на госпожу…
Ханзо усвоил урок.
* * *
Не приближаться к госпоже.
Не прикасаться к госпоже.
Не смотреть на госпожу.
Третье правило Ханзо снова нарушил.
Сацуки разговаривала с одноглазым лисом. А он сидел к ней слишком близко. Настолько, что мог нарушить и второе правило. Кёко Макото не нравился, теперь он не нравился и Ханзо.
Втроём они сидели в библиотеке замка, пытаясь отыскать зацепки, чтобы спасти того тэнгу. Тэнгу Ханзо нравился.
– Ты же демон, неужели не знаешь, где находится Бездна? – Макото отложил книгу и уставился на Ханзо, лениво подперев скулу кулаком.
«Ты же лис, может, пустим тебя на воротник?»
– Нет.
Макото задумчиво постучал ногтями по столу, заваленному книгами и свитками.
– Ты разве не оттуда вылез?
– Нет.
«…но готов показать, куда могу тебя засунуть».
– А откуда же ты появился? Мама у тебя была?
Чего он привязался? Ханзо отвернулся.
– Эй, я задал вопрос.
– Ханзо, – голос Сацуки заставил его подобраться, как охотничьего пса. – Сядь с нами за стол, пожалуйста.
Не приближаться к госпоже.
– Мне тут хорошо.
– Неудобно разговаривать, когда ты так далеко. – Сацуки улыбнулась, и в библиотеке стало светлее, даже в том тёмном углу среди стеллажей, где сидел Ханзо. Теням не нравился этот свет, они хотели избавиться от него, свернуть девчонке шею, чтобы она перестала делать их слабее одним своим присутствием. Её кровь наверняка окажется вкусной, сладкой и очень горячей, а её тело, такое слабое и нежное, будет очень приятно разрывать на куски.
Ханзо нахмурился, и Тени трусливо замолчали, прячась под доспехами.
Не прикасаться к госпоже.
Так и не дождавшись ответа, Сацуки поджала губы и повернулась к Макото.
– Мы знаем, что принцесса Эйко запечатала Бездну больше тысячи лет назад, – сказала она, поправляя волосы. Здесь, в Небесном городе, она не собирала их в высокую причёску, позволяя ветру забавляться с ними, а солнцу вплетать свои лучи в шёлковые пряди. Такие шикарные волосы Ханзо видел только у породистых кобылиц в императорской конюшне. Нет, не то чтобы госпожа была похожа на кобылу, она меньше и явно красивее… Ханзо глухо кашлянул в маску, удивляясь собственным мыслям, и поспешил отвести взгляд.
Не смотреть на госпожу.
– Что это было реальное место где-то на островах Хиношимы, – тем временем продолжала Сацуки. – Наверняка должны остаться какие-то записи.
– На поиски записей могут уйти годы, а у нас есть пара недель. Зато у нас есть настоящий демон, откуда-то же он взялся. – Макото покосился на Ханзо. – Он всегда таким был? Ты видела его ребёнком?
– Когда Ханзо… подарили Хидэо, он выглядел лет на пятнадцать, а потом вырос.
– То есть ему не тысяча лет? Это обнадёживает.
– Почему?
– Потому что может значить, что у твоего папочки всё ещё есть доступ к Бездне. Подумай, может быть, он говорил что-то? Император или Шинокаге?
Сацуки задумалась. Ханзо тоже задумался.
Он никогда не задавался вопросом, откуда появился. Не знал, была ли у него мать. Он просто… был. Жил в тесной комнате с такими же двумя мальчишками, как он. А потом их привезли во дворец. Стали учить сражаться и начали хорошо кормить. А потом Ханзо привели к Хидэо. Ханзо никогда не задавал вопросов, потому что за вопросы жестоко наказывали. Обычно наказаниями занимались другие – старшие – Шинокаге, только они были достаточно сильными, чтобы причинить такому, как Ханзо, настоящую боль. А когда Ханзо был ребёнком, его за вопросы наказывали монахи.
– Я появился в храме, – подал голос Ханзо. – Жил в храме, потом попал во дворец.
Сацуки встрепенулась, Макото заинтересованно выпрямился.
– Что за храм? – спросила она.
– Не знаю.
– Ладно, а где он находился?
– Не знаю.
– Ты рос в храме и не знаешь ни названия, ни места, ни какому богу он был посвящён? – скорчил гримасу недовольства Макото, а Ханзо подумал, что если Тени проголодаются достаточно, то он может их случайно и не удержать, если лис будет поблизости.
– Не знаю.
– Замечательно, – фыркнул Макото. – Всего-то надо обойти пару тысяч храмов.
Сацуки улыбнулась и невесомо коснулась его предплечья, едва дотронувшись кончиками пальцев до рукава. Ханзо стиснул зубы. Не нравился ему этот лис.
– Может быть, ты хоть что-то запомнил, Ханзо? – ласково спросила Сацуки, повернувшись к нему. – Или у тебя что-то осталось из храма? Какая-нибудь вещь?
Ханзо задумался: кое-что у него осталось. Но показывать это другим было запрещено. С другой стороны, его господин мёртв, может ли тогда Сацуки стать его новой госпожой? От этой мысли сердце забилось быстрее, а тело бросило в жар, и Ханзо испуганно замер. Ему плохо? Всё оттого, что он собирался нарушить запрет? Ладони вспотели, дыхание перехватило, и Ханзо сжал кулаки. Он погибнет, если откроет тайну монахов госпоже? Если так, то нужно действовать быстрее.
Ханзо встал на ноги и быстрым движением развязал пояс, сбросил доспех, и нашёл пальцами шнурок кимоно.
– Сияющая Богиня! – воскликнула Сацуки, закрывая глаза ладонями и отворачиваясь, а Макото присвистнул, когда Ханзо скинул с себя кимоно, оголив испещрённое шрамами тело.
– Вот, что осталось. – Ханзо повернулся к ним спиной, которую покрывали столбцы кандзи, которые монахи долгие часы вбивали в тело иглами, чернилами и магией.
Зашуршали одежды – это Сацуки и Макото поднялись со своих мест, чтобы разглядеть надписи. Лёгкие шаги Сацуки быстро приблизились, она привстала на носочки и её дыхание согрело
