– Я тут решил просмотреть школьный ежегодник, который вышел еще при Мировиче; в тот год ваш директор погиб. Как ты думаешь, кто входил в редколлегию?
Джейс перевел вопросительный взгляд с осколков на мое лицо. Он не стал меня ни о чем спрашивать, за что я была ему очень благодарна.
– Кто?
– Кристабель Муркок.
Глава 22
Полагаю, репортеры хотели получить от нас хоть какие-нибудь сведения. Чтобы избежать разговора с ними, пришлось лететь. Но трудно разговаривать, когда мчишься на слике, и в ушах свистит ветер. Поэтому мы решили поехать на воздушном авто – ховере. Вслед нам защелкали вспышки фотокамер. Я выглянула в окно и усмехнулась. Джейс вел машину, а я просматривала журнал за восьмой год моего пребывания в школе.
– Посмотри страницу пятьдесят шесть, – сказал он, и я принялась быстро перелистывать тяжелые пергаментные листы. – Там есть фото Муркок.
Кристабель Муркок, известная как Худышка. Она улыбалась мне с нескольких голографических снимков – десятилетняя школьница с длинными темными волосами и широко посаженными темными глазами. Хорошенькая, только очень уж худая; из-за этого скулы выпирают, личико в форме сердечка кажется слишком длинным. Пухлые, красиво очерченные губы, брови вразлет. На фотографии была только голова Кристабель, все остальное не поместилось, виднелся лишь кусочек воротничка.
Под фотографией – карта интересов Кристабель, включая сказочную магию церемониалов, и маленькая черная пометка, похожая на пиковую масть. Я потерла ее пальцем, приняв за грязное пятно, но пометка осталась.
– Что это, черная метка?
– Посмотри страницу пятьдесят восемь. Стивен Себастьяно.
Руки Джейса скользнули по кнопкам управления, и наш ховер влился в общий транспортный поток. Меня сильно вдавило в кресло, и я судорожно сглотнула.
«Как, неужели вы его не воскресили?» – сверлил мозг бархатный, ласковый голос Люцифера.
«Воскресить демона? Это невозможно. Да, но ведь все это время я только и делала, что искала ответ на вопрос: в кого превратил меня Джафримель. И ни разу не подумала о том, чтобы… Выходит, я могла его вернуть, так?»
Так? Я хочу его вернуть. Я хочу вернуть всех, кто умер. Всех, кого я любила.
И это говорю себе я, которая, как никто, понимает конечность смерти. Все это лишь детские капризы.
– Дэнни!
Я вздрогнула и захлопнула журнал, не став смотреть на снимок Себастьяно.
– И пронырливый же ты черт, – с притворным восхищением сказала я. – Отлично, Джейс. Я бы не догадалась. А ты смотрел…
– Нет, списка я еще не сделал. Хотел сначала выяснить, что может быть общего между Кристабель и Полиамур.
«В тот год, когда погиб Мирович, Кристабель входила в редколлегию журнала. И сделала черную пометку? Если да, то она поступила глупо. С другой стороны, когда журнал был готов к выпуску, Мировича уже не было в живых, да и расследование уже заканчивалось. Может быть, эта пометка ничего не значит. Во всяком случае, она наша единственная зацепка».
– Интересно, кто живет на Тривизидеро? – сказала я, выглядывая из окна.
Под нами проплывал город, серый от бетонных строений с яркими вкраплениями выкрашенных реактивной краской стоянок для ховеров; вдоль Лоссернач-стрит выстроились громадные жилые небоскребы. При желании я могла бы разглядеть линии энергии, протянувшиеся вдоль улиц и зданий, и зеленое свечение садов и деревьев, которым удалось выжить. И под всем этим медленно билось радиоактивное сердце города, кипя в бело-ледяной массе энергии.
– Гейб, – ответил Джейс, и наш ховер, вывалившись из общего потока, пошел на снижение.
– Гейб не училась в «Риггер-холле». – Я быстро пробежала глазами остальные страницы журнала, проверяя, нет ли где еще черных пометок. – Придется составлять список.
– Приехали, – сказал Джейс. – Дэнни, а кто тебе звонил?
«Сам дьявол, Джейс».
– Никто, – буркнула я и машинально потерла ноющее левое плечо. – О боги, до чего больно.
«Неужели вы его не воскресили?»
– Ладно.
Нас уже проверяли полицейские датчики. Джейс приземлился на дорожке, ведущей к неприметному кирпичному дому. Я отлично помнила это место – его было хорошо видно от дома Гейб. Дом был обсажен пышными кустами остролиста, за которыми виднелись стены, исписанные странными геометрическими рисунками церемониалов. Рядом стояли полицейские ховеры, среди которых был и черный ховер коронера.
– Отлично, – сказала я и открыла дверцу. – А знаешь, этот гроб не такой уж и бесполезный.
Скрипнув амортизаторами, машина мягко опустилась на землю. Джейс заглушил мотор. Я выпрыгнула из ховера.
Дом был высоким – в три этажа – и каким-то заброшенным. Вокруг него был разбит небольшой сад, в основном декоративный. Я разглядела несколько розовых кустов и одну араукарию. Мокрая крыша, выложенная новой черепицей, поблескивала в лучах полуденного солнца. На подъездной площадке, покрытой щербатыми белыми плитками, топтались полицейские в голубой униформе; еще двое стояли на широком гранитном крыльце, охраняя массивную входную дверь; я увидела знакомую фигурку Гейб, которая, щурясь от яркого солнца, смотрела на нас. Гейб подняла руку, и один из дежуривших у двери полицейских отошел в сторону.
У меня затрепетали ноздри. Я почувствовала запах страха, крови и смерти. И резкий запах блевотины.
«Плохо». Сунув журнал в сумку, я взялась за рукоять меча и зашагала к дому; под ногами хрустели камешки. На лицо мне упала прядь черных волос, и я раздраженно дернула головой.
– Привет, Спуки! – крикнула я, подойдя к крыльцу, – А я-то надеялась, что хоть сегодня высплюсь.
– Я тоже.
Ее биополе, отливающее фиолетово-красным, потянулось ко мне.
Мое биополе ответило; Гейб взглянула на меня, изумруд на ее щеке вспыхнул в знак приветствия.
– Плохо выглядишь, Дэнни.
– Наверное, от усталости и возни с разным старьем.
Я поднялась по ступенькам. Джейс следовал за мной, постукивая посохом по граниту. Щека у меня горела, изображение кадуцея двигалось под кожей, словно живое.
– Ну что там у вас?
– Церемониал.
Гейб провела меня мимо полицейских, которые поспешно расступились, пропуская нас. Кажется, они меня побаиваются. Вот и хорошо – по крайней мере, не будут пялиться.
Едва я переступила порог дома, мой изумруд вспыхнул, предупреждая об опасности.
– Линии защиты взломаны, – сказала я, взглянув вверх, – Изнутри.
Гейб кивнула.
– Все так же, как и в предыдущих случаях. Убитого звали Эран Хелм.
Я его помнила. Мы вместе учились в «Риггер-холле», причем в одном классе. Это был долговязый блондин с детским личиком, голубыми глазами и привычкой постоянно жевать нижнюю губу; мы встречались на уроках по философии религии и некоторых других.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
