на Минерве в далеком прошлом и, эволюционируя посредством общепризнанных процессов мутагенеза и отбора, разделилась на многочисленные формы. Около двадцати пяти миллионов лет тому назад за короткое время произошла серия исключительно агрессивных мутаций, положивших начало новому семейству форм, радикально отличавшихся по структуре от всех ранее существовавших организмов. Это семейство также начало ветвиться, породив собственное разнообразие видов, которые сосуществовали с организмами старого образца и в итоге достигли апогея, произведя на свет самих лунарианцев. Да, именно так я бы и объяснил появление новых форм. Это напоминает возникновение земных насекомых – по сути, отдельной группы, структурно не схожей с прочими видами. – Подумав еще секунду, он убедительно кивнул. – Естественно, что на фоне подобного объяснения гипотезы о насильственных межпланетных миграциях и правда выглядели бы весьма надуманно.
– Я надеялся на подобный ответ, – удовлетворенно кивнул Хант. – Собственно говоря, именно так они, по-видимому, и считали. Это не утверждается напрямую ни в одном из прочитанных мной текстов, но именно такое впечатление складывается из разрозненных фактов. Впрочем, в этом есть свои странности.
– О?
– Время от времени нам попадалось одно занятное слово, у которого нет прямого аналога в нашем языке; оно обозначает нечто среднее между «похожий на человека» и «родственный человеку». Они применяли его для описания многих разновидностей животных.
– Видимо, тех, что произошли от завезенных на планету видов и находились в родстве с самим лунарианцами, – предположил Данчеккер.
– Да, именно так. Но ровно то же слово они использовали и в совершенно другом контексте как синоним «наземного», «сухопутного»… в общем, всего, что связано с сушей. Так вот, почему же два слова с такими разными значениями вдруг стали синонимами?
Данчеккер снова перестал жевать и нахмурил брови.
– Даже представить не могу. Это имеет значение?
– Я тоже не могу, но думаю, что да, имеет. Я провел уйму перекрестных проверок с отделом лингвистики, и в итоге у нас получился довольно любопытный результат: на Минерве слова «человекоподобный» и «сухопутный» стали синонимами, потому что по факту означали одно и то же. Вся наземная фауна Минервы была представлена особями нового образца. Чтобы как-то называть их в нашем языке, мы придумали термин «терристоид».
– Все? Хотите сказать, что во времена Чарли на Минерве не осталось ни одного исконного вида? – Данчеккер, похоже, был удивлен.
– Таков наш вывод – во всяком случае, для наземной фауны. До эпохи ганимейцев в палеонтологической летописи встречаются самые разные виды животных, но после – ничего, кроме терристоидов.
– А что с морем?
– Там все иначе. Исконно минервианские организмы продолжали жить там и дальше – отсюда и ваша рыба.
Данчеккер смотрел на Ханта с выражением, в котором практически читалось искреннее недоверие.
– Как необычно! – воскликнул он.
Затем рука профессора внезапно застыла в воздухе, держа вилку с нанизанной на нее половинкой жареной картофелины.
– Хотите сказать, что вся наземная фауна Минервы исчезла – вот так просто?
– Во всяком случае, произошло это сравнительно быстро. Мы долгое время задавались вопросом, что стало с ганимейцами. Теперь складывается впечатление, что вопрос следовало бы перефразировать шире: что стало с ганимейцами и всей их сухопутной родней?
Глава 21
В течение двух недель ученые обсуждали загадку внезапного исчезновения исконно минервианской сухопутной фауны. Случай физической катастрофы они уже исключили, полагая, что подобное событие должно было уничтожить и всех терристоидов. То же самое было верно и в отношении климатических катаклизмов.
Какое-то время они обдумывали возможность эпидемии, вызванной микроорганизмами, которых завезли вместе с земными животными, – у коренных видов Минервы не было бы против них врожденного иммунитета. Но в итоге специалисты отказались от этой гипотезы, признав ее маловероятной по двум причинам: во-первых, было сложно представить эпидемию с настолько высокой вирулентностью, чтобы выкосить абсолютно все виды, численность которых, скорее всего, исчислялась миллионами особей; во-вторых, полученная с Ганимеда информация явно указывала на то, что ганимейцы заметно опережали и людей, и лунарианцев по уровню технических познаний и едва ли допустили бы подобную оплошность.
Один из вариантов этой гипотезы предполагал, что на планете было применено биологическое оружие, которое в ходе эскалации конфликта вышло из-под контроля создателей. В таком контексте предыдущие возражения имели куда меньший вес, так что в итоге это объяснение было признано одним из возможных. Оставалась лишь одна альтернатива: химические изменения в атмосфере Минервы, к которым терристоиды, в отличие от местных видов, смогли адаптироваться. Но изменения какого рода?
Пока на «Юпитере-5» продолжались обсуждения плюсов и минусов обеих гипотез, по лазерному каналу связи с Землей поступили сведения о новом переполохе в рядах НавКомм. Фракция чистоземельцев предоставила выкладки, согласно которым лунарианцы просто не смогли бы выжить на Минерве, не говоря уже о создании там процветающей цивилизации: при таком расстоянии от Солнца на планете было бы слишком холодно. Помимо этого, они настаивали, что на поверхности Минервы не могло быть жидкой воды, и с помощью этого факта доказывали, что, где бы ни находился мир, изображенный на картах Чарли, он никак не мог располагаться в окрестностях пояса астероидов.
В ответ на их атаку отдельные лагери минерванистов поспешно заключили альянс и пошли в контрнаступление с собственными вычислениями, которые показывали, что более высокая температура могла поддерживаться за счет парникового эффекта, связанного с присутствием углекислого газа в атмосфере планеты. Они даже показали, что процентное содержание диоксида углерода, при котором средняя температура соответствовала величине, рассчитанной ими по независимым данным, в точности совпадало с результатом, к которому ранее пришел профессор Шорн, предсказавший химический состав минервианской атмосферы, исходя из анализа клеточного метаболизма и дыхательной системы Чарли. Миной, не оставившей камня на камне от убеждений чистоземельцев, стало заявление самого Шорна, согласно которому ряд физиологических особенностей Чарли указывал на адаптацию к аномально высоким уровням углекислого газа.
Неожиданный интерес к содержанию углекислого газа в минервианском воздухе раздразнил любопытство Ханта и Данчеккера, которые в итоге спланировали собственный эксперимент. Сочетание математических умений Ханта с познаниями Данчеккера в области вычислительной молекулярной биологии позволило разработать компьютерную модель, описывающую поведение микрохимических потенциалов на основе данных, полученных в ходе изучения минервианской рыбы. Чтобы довести модель до совершенства, им потребовалось больше трех месяцев. Затем они применили к ней ряд математических операторов, воспроизводящих действие тех или иных химических агентов во внешней среде. Увидев результаты на экране в одном из консольных залов, Данчеккер с уверенностью заявил:
– Любая аэробная форма жизни, произошедшая от тех же примитивных прародителей, что и эта рыба, и унаследовавшая ту же фундаментальную микрохимическую систему, отличалась бы крайней уязвимостью перед семейством токсинов, включающим диоксид
