Дмитрий Дмитриевич был в Консерватории на концерте. В антракте после первого отделения к нему подошли и сообщили, что его жена в Ереване попала в больницу и находится в очень тяжелом состоянии. Он вылетел в Ереван… А вернулся с цинковым гробом. В Москве шел мокрый снег. Гроб поставили в квартире Шостаковичей. Сквозь стеклянное окошко была видна голова Нины Васильевны, чуть повернутая набок. Дмитрий Дмитриевич не отрываясь смотрел на нее и несколько раз произнес: «Какая она хорошенькая!»
Кто-то из пришедших попрощаться говорил, что неудачно поставили диагноз, неудачно прооперировали, обвинял врачей… Шостакович возмутился: «Как же так можно говорить?!. Ведь смерть… Зачем же вы так?… Ведь смерть… Разве можно кого-нибудь винить, если смерть…» Через комнату с гробом шли и шли люди, а Дмитрий Дмитриевич сидел на диване и плакал, не скрывая слез.
Хоронили на Новодевичьем кладбище. «Вот и мне здесь есть местечко. И мне тоже», – бормотал Шостакович. Стоял лютый мороз. Вдовец предложил не произносить никаких речей, просто почтить память молчанием… А потом сказал: «Холодно очень. Очень холодно. Давайте разойдемся…»
Смерть жены едва не сокрушила весь мир Дмитрия Дмитриевича. Он просто не умел без нее жить – как в духовном плане, так и в материальном. «Он чувствовал себя защищенным под ее крылом», – писал много лет спустя его сын Максим. А одной из подруг жены композитор признался: «Знаете, по моему характеру я совершенно неспособен к связям. Мне нужно, чтобы женщина, жена, жила со мной, была рядом».
13
Шостакович женился еще дважды.
Второй его брак поверг в недоумение всех. Маргарита Андреевна Кайанова казалась совершенно неподходящей спутницей для композитора: работник ЦК ВЛКСМ, человек, далекий от музыки. «Она добрая женщина и, надеюсь, будет хорошей женой и матерью детям», – написал Дмитрий Дмитриевич в июле 1956 года, вскоре после того, как расписался с Кайановой. Он говорил, что очень тяжело переносил одиночество… Но семьи не получилось. Знакомые считали, что Маргарита Андреевна просто не понимает, чем ее муж заслужил свою всемирную славу, не понимает ценности его искусства. Кроме того, Кайанова не скрывала своего антисемитизма и корила Шостаковича за то, что у него половина друзей – евреи, что он принимает их у себя в гостях, а это же опасно… Шостакович ненавидел антисемитизм! Только природная кротость мешала ему взорваться, обрушить на жену свой гнев, хотя все окружающие ожидали, что рано или поздно этим кончится. Прожили вместе они недолго, в семейном архиве Шостаковичей даже не сохранилось ее фотографии. Зато Маргарита Андреевна, как говорили, выйдя замуж снова, держала на видном месте портрет Шостаковича. Возможно, из гордости, что была женой знаменитого композитора. После развода Шостакович купил ей квартиру и вообще оставил ее полностью обеспеченной.
Где-то примерно в этот период Дмитрий Дмитриевич случайно встретился на Арбате со своей первой любовью: Татьяна Гливенко, сильно располневшая и постаревшая, приехала в центр за покупками. Шостакович был уже великим композитором, вдовцом, отцом двоих детей. Единственный сын Татьяны Ивановны погиб от удара молнии, муж умер, и она жила у невестки, в квартире на окраине Москвы, помогая по хозяйству. Жизнь очень далеко развела бывших влюбленных… Но им было что вспомнить, и они несколько раз встречались, чтобы поговорить о прошлом. Однако прежней близости между ними уже возникнуть не могло.
А в третий раз он женился в 1962 году. Ему было 56 лет. Его избраннице, Ирине Антоновне Супинской, – 27.
2 июня 1962 года Шостакович писал другу: «Я женился! Мне хочется приехать в Ленинград и показать тебе мою избранницу. Это надо было, конечно, сделать до женитьбы, но все хорошо. Я, кажется, счастлив. Ирина очень смущается, встречаясь с моими друзьями. Она очень молода и скромна. Она служит лит. редактором в издательстве „Советский композитор”. С 9 до 17 она сидит на службе. Она близорука. „Р” и „л” не выговаривает. Отец ее поляк, мать еврейка. В живых их нет. Отец пострадал от культа личности и нарушения революционной законности. Мать умерла. Воспитывала ее тетка со стороны матери, которая и приглашает нас к себе под Рязань. Как называется это место под Рязанью, я забыл. Родом она из Ленинграда. Вот краткие о ней сведения Была она и в дет. доме и в спец. дет. доме. В общем, девушка с прошлым».
…Предшествовало этому назначение Шостаковича в 1957 году на пост председателя Союза композиторов и вступление в партию. Ни того ни другого он не хотел, его практически заставили – как самого знаменитого из живущих, самого известного за рубежом композитора. На нервной почве у него начала развиваться болезнь, поначалу врачам казавшаяся загадочной: немела правая рука. Постепенно онемение и слабость стали распространяться по всему телу. Шостакович неоднократно ложился в больницу, но помочь ему не могли. А болезнь мешала его творчеству. И необходимость присутствовать на заседаниях Союза композиторов тоже мешала. В общем, когда Дмитрий Дмитриевич и Ирина Антоновна поженились, мало кто сплетничал – дескать, молодая и бойкая окрутила знаменитого старца. Больше сочувствовали: «Ведь Митя – совсем развалина, а она – молодая женщина, все взяла на себя».
Знакомы они были до свадьбы около шести лет, но сугубо по работе. Ирина относилась к Шостаковичу с восторженным трепетом, а когда он заболел, попал в больницу – навещала, пыталась поддержать. Поддержка переросла в дружбу, дружба – в любовь. «Я уж даже не помню, как все это было. Но, во всяком случае, Дмитрий Дмитриевич был человек старого воспитания. Он сделал мне предложение, потом представил своим друзьям, познакомил, послесвадебные визиты мы делали. Ну, так и стали жить-поживать», – вспоминала Ирина Антоновна.
14
К 60-летию Шостаковича в Ленинграде открыли фестиваль «Белые ночи». Газеты пестрели заголовками: «Замечательный музыкант», «Пламенный патриот».
«Раньше все как один не понимали и возмущались. Теперь все как один понимают и восторгаются. Было некритическое подражание западному декадентству, стало сознательное следование русскому реализму. Раньше – неврастения, теперь – здоровье. Прежде – антинародное, нынче – народное. Сперва „у Шенберга”, потом – „у Мусоргского”. Но существо в том, что все это „масштабное”, „государственное” переменило оценку к нему, а он свою оценку не изменил», – писал в те дни один из друзей Шостаковича.
Состояние здоровья композитора ухудшалось: «Я совсем беспомощен в бытовых делах. Я не могу самостоятельно одеваться, мыться и т. п. В моем мозгу будто испортилась какая-то пружина, после 15-й симфонии я не сочинил ни одной ноты. Это для меня ужасное обстоятельство».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
