Как ни взгляни – судьба человека в том, чтобы изменяться. Только что-то он всё никак не изменится…»
Повернулась дверная ручка. Николас обернулся, приподнялся в кресле, заранее улыбаясь.
Вошёл Эрвин.
Он выглядел спокойным и умиротворённым. Пожалуй, хорошо отдохнувшим, будто и не провёл несколько часов в спортзале. Николас понял, что сегодня он тренировал не боевые приёмы, а другие, таинственные техники ки-системы: все эти «ши-рол», «о-зэн» и прочие «унисоны десяти флейт». Фрайманн всегда двигался с волчьей ловкостью и совершенно бесшумно, но после таких тренировок он словно вовсе отрывался от пола и парил в воздухе, как призрак. «Так и выглядит настоящий кан-линг», – объяснял он когда-то. Николас тогда ещё не отказался от идеи освоить ки хотя бы на начальном уровне. «Учебный кан-линг похож на маваши-гэри, – говорил Эрвин, – а настоящий – это просто разновидность походки, но очень полезная разновидность». Ему пришлось объяснять, что такое маваши-гэри, но терпением он обладал безграничным.
Когда он рассказывал о чём-нибудь, то часто отвлекался на всякие интересные, с его точки зрения, детали и аналогии. Иногда Николас возвращал его к первоначальному предмету беседы, иногда просто молчал и слушал обстоятельные разъяснения, краткие, но всё равно бесконечные… Кто бы подумал, что немногословный Чёрный Кулак умеет и хорошо говорить, не только хорошо драться. Николас смотрел на серьёзное лицо Эрвина, на его сощуренные, отстранённые глаза, спокойно сложенные пальцы, и улыбался, вначале про себя, потом открыто… Эрвин, конечно, замечал, что Николас совершенно потерял нить его мысли, но почти всегда с опозданием. Тогда он смущался и сердился на себя. «Невнимательность, – ворчал он, – корень всех бед». Николас смеялся и спрашивал: наложить на тебя взыскание? Эрвин фыркал, хмурился, но в конце концов тоже начинал смеяться…
Эрвин подошёл и поцеловал откинувшегося к нему Николаса в макушку, потом в губы. Манипулятор поставил на журнальный столик чашку кофе. Эрвин попросил у ИскИна вторую, у Николаса – разрешения закурить и уселся в кресло напротив.
«Каждый раз как заново вижу, – мысленно сказал себе Николас, – насколько он всё-таки красивый человек. Удивительно».
Эрвин заметил его взгляд и недоумённо наклонил голову к плечу.
Николас улыбнулся.
Фрайманн был бос, в одних брюках от полевой формы. Он потянулся, упираясь затылком в спинку кресла: на животе и груди выделились чёткие сухие квадраты мускулов. «Как конфеты в коробке», – подумал Николас. Во рту стало сладко, тело горячо дрогнуло и напряглось, и он подумал, что затащит Эрвина в постель, не прямо сейчас, но через полчаса. Да, через полчаса.
Эрвин закурил. После первой затяжки он задержал дыхание, потом выпустил дым через ноздри, глядя в сторону.
– Завтра летим на Сердце? – спросил он.
Николас взял со стола чашку, отпил глоток.
– Да, – ответил он. – Утром прислали договора для ознакомления. Если не будет сюрпризов… Всё будет хорошо.
Эрвин подумал.
– А Совет? – сказал он. – Неккен подписывает с нами договора, но для Совета Двенадцати Тысяч мы всё ещё вне закона. Как это?
– Законопроект уже подготовили, – ответил Николас и усмехнулся: – Послезавтра проголосуют и примут. Не знаю, какие числа Неккен проставит на этих договорах… Но они могут себе позволить. В Совете болтают, в Неккене делают.
Эрвин неодобрительно пожал плечами.
– Я слышал, – сказал он, – что Совет – марионеточная организация. Но не знал, что до такой степени.
– Тикуаны, – допив кофе, Николас развёл руками. – Неккен – это маска, которую надела империя. Под маской она всё та же.
Эрвин промолчал. Он о чём-то задумался: неподвижный взгляд его устремился в пространство, лицо стало совершенно невыразительным. Манипулятор поставил перед ним чашку, но у него даже зрачки не дрогнули. Минуту спустя Фрайманн наклонился вперёд и сплёл пальцы между колен.
И Николас почувствовал смутную тревогу.
Что-то было не так.
Фрайманн всегда отрешался от окружающего, когда размышлял. Сейчас он выглядел спокойным, очень спокойным, невозмутимым и безмятежным… Таким спокойным он бывал, когда ему предстоял бой. Чем тяжелей и опасней ставилась перед ним боевая задача, тем спокойней он становился. Николас невольно выпрямился в мягком кресле: мышцы напряглись. «Что это, – настороженно подумал он, – почему?» Вспомнилось, что Эрвин сегодня на тренировке отрабатывал не удары, а психотехники… Ки-система обостряет экстрасенсорные способности, мастер может всецело доверять своим предчувствиям. Николас взглянул на него с тревогой. «Эрвин, – безмолвно спросил он, – что ты предчувствуешь? К чему ты готовишься? Что ещё нас ждёт?»
Фрайманн сидел неподвижно. Николас чуть помедлил, поднялся, обошёл стол, сел боком на ручку кресла и положил ладонь Эрвину на плечо. Огладил его по стриженой голове, потом наклонился и обнял за шею.
– Эрвин, – тихо спросил он, – что может случиться?
Тот моргнул.
– Завтра?
– Да, – беспокойно сказал Николас.
Фрайманн выпрямился – чуть быстрее и резче, чем следовало бы.
– Всё будет хорошо, – поспешно повторил он Николасовы слова, – если не будет сюрпризов.
На миг повисло молчание. Николас прижался щекой к щеке Эрвина, поцеловал, не разжимая губ. Эрвин уставился в пол. «Ему тяжело, – подумал Николас. – Я чувствую, это как туча над сердцем. Что тут гадать, всё понятно… И если я не хочу лгать, мне лучше не говорить ничего».
– Эрвин, ты думаешь о войне?
– Да.
Николас подавил вздох.
«Если бы я мог, – подумал он. – Почему только ты меня успокаиваешь, железяка… Почему я не могу ответить тем же, стать опорой, дать уверенность. Я ничего не могу сделать для тебя».
Он мог только не лгать. Не спрашивать ни о чём. И признавать за Эрвином право молчать.
Сердце Тысяч встретило их мелким дождём. Время было слишком раннее. Через час или два метеорологи должны были разогнать облака, чтобы к обеду прогрелась вода озёрных и морских побережий. В обед клерки Неккена отправятся отдохнуть, природа должна быть готова к этому.
Но сейчас дул ветер, сыпала морось. Небо было белым и серым, лишь кое-где проглядывали лоскутки голубизны. В унимобиле Йеллена было почти уютно. ИскИн предложил прослушать выпуск утренних новостей, Николас согласился, но громкость убавил почти до нуля – голос диктора превратился в убаюкивающий звуковой фон. Время от времени Николас улавливал обрывки фраз. Шёл скучный репортаж о какой-то школе, чуть ли не военизированной школе, с восторгом говорилось о традициях, берущих начало едва ли не на самой Земле… Потом прозвучало знакомое имя, и Николас глянул в экран.
Нет, конечно, вспоминали не императора. Впрочем, вот и ответ, зачем понадобилась эта школа в утренних новостях… По экрану, по зелёной лужайке, разбитой неведомо где, проходили дети царствующего гендиректора: Джон-Роэн, Алан-Кристиан и Роэн-Лайам Тикуаны. «Любопытно, – подумал Николас, – кто из них сын Йеллена. Должно быть, второй». Принц Кристиан был красивый гибкий подросток с весёлым, располагающим к себе лицом. Принц Джон, уже взрослый мужчина, необыкновенно походил на прадеда и оттого внушал больше доверия, чем игривый Алан. Белокурый невзрачный Лайам был как надколотое яйцо, из которого ещё неизвестно, кто вылупится – то ли цыплёнок, то ли тираннозавр…
«Значит, Джон, – подумал Николас. – Сколько ещё просуществует Союз Двенадцати Тысяч, прежде чем снова станет Империей Тикуанов? И что за человек принц Джон? Через тридцать или сорок лет Звёздный легион будет присягать ему…»
Эрвин молча смотрел в окно. Казалось, куда больше, чем наследник трона, его интересовал почётный эскорт, сопровождавший унимобиль.
Законопроект ещё не вынесли на голосование в Совете, а фактический статус Циалеша уже изменился, и первым это подтверждал секретариат Неккена, изменивший процедуру дипломатической встречи. Собственно, лишь сейчас эта встреча стала по-настоящему дипломатической. «Йеллен непременно сделает вид, что в первый раз меня видит, – подумал Николас. – Это будет очень в его стиле. Но я не против. Я только порадуюсь. Любопытно, будет ли там Акена. Должна быть. Как бы они ни доверяла своему консорту, но Легион возрождается во имя Тикуанов и их империи, а не для каких-то там йелленов… Думал ли я когда-нибудь, что своими глазами увижу императрицу…»
Потом взгляд его упал на резкий профиль Эрвина, тёмный на фоне светлого окна, и лёгкие мысли истаяли.
Эрвин словно спал с открытыми глазами. Это было уже не спокойствие, а какой-то транс.
У Николаса мурашки побежали по спине.
Но он не знал, что сказать, он боялся совершить ошибку и потому промолчал.
ИскИн машины следил за пассажирами, поэтому вообще лишнего говорить не стоило и думать лишнего не стоило: в унимобиле стоял ти-интерфейс. Реннарду подумалось, что Доктор не просто так отправил Фрайманна, мастера ки, сопровождать посла. Формально не то помощник, не то охранник, фактически комбат Фрайманн должен был бы стать кем-то вроде штатного телепата… Николас бледно усмехнулся этой мысли. «Бедняга Зондер, – подумал он. – Сидя в семнадцатой сфере, рано или поздно отстанешь от жизни. Корпорация запустила в производство ти-интерфейс. И характер господина исполнительного директора Макс тоже не принял в расчёт. За недостаточную информированность всегда платится высокая цена…»
